Светлана Берендеева - Княжна
Зашедший вскорости Борис Алексеевич застал её у окна глядящей в белёсую петербургскую хмарь. Тихо подошёл, поцеловал, пощупал лоб – не горяч ли. Лоб был холодный, холодна была и рука дочери. Её бледность и вялость тревожили князя – дочка редко болела, но уж если случалась хворь, то оказывалась нешуточной. Сейчас же очень нужны были её здоровье и весёлость и всегдашняя бойкость.
– Иди-ка ляг, простынешь у окошка.
Сам отвёл, накрыл одеялом. Маша легла покорно, закрыла глаза.
– Болит что? Смотрел лекарь сегодня?
– Смотрел, ничего не болит, я здорова, батюшка.
– Ну ладно, полежи.
Князь Борис походил по комнате. Подошёл к зеркалу – на него остро глянули жёлтые глаза из-под нависших бровей. От крючковатого носа шли глубокие складки, под глазами набрякли мешки. Хорош, нечего сказать! Дочка не в него, в жену-покойницу. Вот уж красавица была! Характер, правда, у дочери его. Голицынский. Своевольной росла, но и понятливой, с цепким разумом и смелостью не девичьей. Нужны, нужны сейчас и понятливость её и смелость. Такое дело заварилось – или пан или пропал. Шутка ли, в царскую семью войти! Алексей-то хоть и нелюбим царём, все знают, что нет меж ними лада, но ведь наследник. Кому как не ему, Алексею, престол достанется. И моя Маша рядом… Помотал головой от нахлынувших ослепительных видений.
Только дело это непростое. Царь-то ведь уж хлопочет о браке цесаревича с принцессой Софией-Шарлоттой Бланкенбургской, внучкой герцога Брауншвейг-Вольфенбюттельского. Тьфу, язык сломаешь! Сестра её замужем за императором Карлом VI. Родство изрядное. Ох-ти! А государь Пётр Алексеич гневлив, чуть что не по его – может и тумаков накласть, а может и жизни лишить. Осторожно сию интригу вести надобно, с большой опаской.
Подошёл к дочери, погладил по золотистым волосам.
– Маша, я спросить тебя хочу. Я вот князя Куракина в мужья тебе назначал. Люб он тебе?
Она медленно подняла на него глаза, и князю Борису сделалось не по себе. Что-то непонятное было в её взоре, глаза казались огромными на осунувшемся лице и очень взрослыми, даже мудрыми.
Помолчала, потом медленно выговорила:
– Борис Иваныч разумен и обходителен. Что до замужества, батюшка, то я вашей воле покорна была.
Он не заметил этого «была» и вздохнул облегчённо.
– Так вот, Маша, за Куракина ты ныне нейдёшь. То наши дела с князь-Борисом, мы давеча переговорили, и обиды тут ни с какой стороны нету. Другой жених у тебя будет. И получше! И жду я, что ты во всём покорна моей воле будешь и не посрамишь рода Голицыных, а напротив – возвысишь его.
В возбуждении Борис Алексеевич вскочил, прошёлся, снова сел. Мария молчала, она была рада, что её ни о чём не спрашивают. Она не знала бы что ответить: и непокорство родительской воле недопустимо, и покориться в этом она не могла, никак не могла.
Борис Алексеевич снова погладил её голову, поцеловал лоб и руку.
– Ну, спи, сил набирайся. Вечером гости у нас, тебе выйти к ним надо.
И она заснула. На душе стало спокойно, будто она знала, что делать. А ведь не знала, совсем не знала. Уверена только была в том, чего хочет: Саша, только он.
После обеда отправились с Натальей и племянниками погулять. Марии интересно было смотреть на новую столицу. Дома строились каменные, с какими-то странными чешуйчатыми крышами. Наталья объясняла, это, мол, ещё одно нововведение царя Петра, черепица называется. Делают её из глины. Есть мастерские, где продают, а у кого денег не густо, сами лепят, дело нехитрое.
– И лучше, чем дёрн, воду держит. По здешней-то погоде – самое то. Правда, уж по крыше, как у нас привыкли, не походишь. Один решил сверху трубу поправить, послал человека – а он хрусь-хрусь по черепкам, и крышу перекрывать пришлось.
Наталья засмеялась.
Глядя на её ровные белые зубы, Мария вспомнила, что в ассамблее у некоторых дам во рту черно было. Спросила.
– Так это ж новая мода, не то от итальянцев, не то от французов – зубы чернить. Белые, дескать, зубы у арапов, да у обезьян. Вот глупость-то. И Васе моему не нравится.
– А Вася-то где? И утром его не было, и за обедом.
Александра тоже не было со вчерашнего вечера, но о нём Мария не спросила, поосторожничала.
– Послал государь и его и Сашу за провиантом для армии. Вроде опять война будет.
– С кем?
Наталья равнодушно пожала полными плечами.
– Да вроде с турком.
– Надолго уехали?
Наталья горестно вздохнула.
– Кто ж это знает? Обещал Вася поскорей обернуться. Скучаю я без него, Машенька, так, что и не выскажешь. Вот выйдешь замуж, сама узнаешь…
Взглянув на лицо Марии, она осеклась.
– Ты что, Маша?
Мария ответила не сразу. Наталья – добрая душа, но можно ли ей довериться? Посмотрела внимательно во встревоженные тёплые глаза и решилась.
– Наташа, ты царевича близко видела, говорила с ним когда?
– Ну, с глазу на глаз говорить не приходилось, а видать – видала и за столом напротив сиживала. Раз даже в пару в контрдансе с ним попала, когда фигуры со сменой кавалеров.
– А вот скажи, ты бы хотела, чтоб он мужем твоим был?
– Что ты такое говоришь, я же замужем!
Помолчала.
– А и впрямь, квёлый он какой-то, спина колесом и руки потные. А смотрит – ровно украл что, глазами зырк-зырк по сторонам, а голову не поворачивает.
Вздохнула.
– Вижу, Маша, не люб он тебе?
Мария не удержалась, закричала, подняв к лицу сжатые кулачки:
– Да как же он люб может быть! Сама сказала «квёлый». Ты поставь его рядом с Васей нашим или с кем другим… хоть с Сашей, – неожиданно для себя добавила она.
Наталья только ойкнула, не пытаясь остановить расходившуюся золовку.
– Вот вы с Васей в ладу живёте, друг другом любуетесь да радуетесь. Так и вчуже на вас глядеть радостно. Наташа, мне ведь тоже так хочется, чтоб как у вас с Васей… чтоб красивый был, сильный, чтоб обнял так, что сердце зашлось…
Из синих глаз брызнули слёзы. Дальше говорить она уже не могла.
Наталья молча обнимала её, гладила вздрагивающую спину, вытирала мокрые щёки, потом и сама заплакала.
Потом они отправили няню с детьми домой и долго ходили по берегу угрюмой Невы и говорили, говорили. Холодный ветер сёк мелкой крупкой, и они замёрзли, зашмыгали носами. Хотя носы-то, пожалуй, шмыгали более от слёз, чем от холода. Да и как не поплакать над подневольной женской долей! Впрочем, под конец разговора развеселились и даже согрелись, Наталья поклялась, что в беде Марию не оставит, и они решили кое-что предпринять…
Дома была суета – ждали гостей. Ах, батюшки, они и забыли! Разбежались одеваться.
К тому времени, как Мария была готова, гости уже собрались в гостиной. Подходя, она слышала голоса, выделялся уверенный голос светлейшего:
