Диана Фарр - Неприступная красавица
— Помню, — хрипло ответил он. — Я вспоминал о вас тысячу раз на дню.
Что, черт подери, она здесь делает? Эта сверкающая комета, упавшая с неба в дебрях Ланкашира?
— Спасибо, что остановились, мистер Уиттакер.
— Я никогда не мог устоять против барышни, попавшей в беду. — Он старался не выдать своей горечи.
Болезненные воспоминания об их первой встрече пронеслись в воздухе между ними, скрестившись, будто мечи.
Он почти слышал свист и лязг стали.
Синтия отвела взгляд.
— Это говорит о вашем благородстве. — Она явно хотела придать своему голосу игривость, но он был еле слышен и заметно дрожал. Потом она откашлялась и посмотрела на Дерека. — Я бы приветствовала вас с большим достоинством, но моя лошадь потеряла подкову.
— Да уж вижу. — Внезапно до него дошел смысл ее слов.
Он нахмурился. — Вы хотите сказать, что ожидали встретить меня здесь?
— Да, — кивнула она. — Я посчитала, что будет честно, если я… предупрежу вас. Вам показалось бы странным войти в дом и узнать, что меня пригласили погостить в Оулдем-Парке.
Волна самых разноречивых чувств окатила Дерека. Главными были неверие и ужас. Ярость, печаль и огорчение омрачили его душу. Подумать только — Синтия в Оулдем-Парке! Какую жестокую шутку сыграла с ним судьба!
На его лице, должно быть, отразилась вся гамма охвативших его чувств, потому что Синтия, бросив на него взгляд, явно занервничала и смущенно опустила глаза.
— Я подумала, что, если вы войдете в дом и увидите меня — если вы вообще меня помните, — вы что-нибудь скажете или сделаете, что может выдать наш секрет, то есть что мы уже знакомы. И я решила, что будет лучше, если… вы этого не сделаете. Поэтому я поехала вам навстречу. Я не хотела, чтобы мое присутствие здесь застало вас врасплох.
Она еще раз украдкой посмотрела на него. Но то, что она увидела, заставило ее снова отвести взгляд. Она отвернулась, чтобы погладить морду лошади, как будто подсознательно искала утешения.
— Я хотела вам только добра, — словно защищаясь, добавила она.
Поскольку он все еще молчал, она смутилась, покраснела и сделала еще одну попытку.
— Я приехала в Оулдем-Парк по приглашению леди Ханны Чейз. Она дочь лорда Графтона, как вам, вероятно, известно. Моя мать сочла благоразумным принять ее приглашение, и мы останемся здесь по крайней мере до тех пор, пока не установятся дороги. А после этого, я вам обещаю, мы сразу же вернемся в Лондон на время сезона[4]. Пожалуйста, поверьте мне, мистер Уиттакер, я не знала… То есть я знала, что лорд и леди Малком будут гостями лорда Чейза, но я не подозревала, что вы… — Она запнулась. Но потом продолжила:
— Когда я узнала, что в Оулдем-Парк приедет брат леди Малком, я понятия не имела, что вы и есть этот брат. Я не знала ее девичьей фамилии и вообще ничего о ней не знала.
Даже когда она упомянула о своем брате Дереке, я подумала, что это просто совпадение. А потом услышала, что они говорят о мистере Уиттакере, и… — Она беспомощно покачала головой. — Все, что я могла сделать, так это дождаться утра вашего приезда сюда и предупредить вас. Хотя я даже не была уверена, необходимо ли это предупреждение, но… теперь вижу, что поступила правильно. И я этому рада.
Наверное, когда его гнев немного остынет, подумал Дерек, он тоже будет рад. Но в этот момент он не мог заставить себя поблагодарить ее.
— Не следует останавливать лошадей, — бесцветным голосом сказал Дерек. — Дайте мне поводья.
Поколебавшись, она подчинилась. Слава Богу, они оба были в перчатках. Она хотела избежать прикосновения его руки. Но это было невозможно. Дерек взял в правую руку поводья, а левую протянул Синтии. Она посмотрела на нее в недоумении.
— Дайте руку и наступите на мою ногу.
Лицо Синтии вспыхнуло, а в глазах появился страх.
— Я не могу.
Он насмешливо улыбнулся. У него не было намерения вести себя с ней особенно учтиво. Она этого не заслужила.
— А что бы вы хотели, чтобы я сделал, миледи? Посадить вас на свою лошадь и как галантный кавалер пройти пешком рядом с вами все пять миль до Оулдем-Парка? Нет уж, благодарю покорно. Я проделал длинный путь и очень устал.
Он покраснела до самых корней волос.
— Конечно же. Как глупо с моей стороны.
Глубоко вздохнув, она решительно ухватилась за его руку.
Когда она ступила на его ногу, он поднял ее и посадил в седло впереди себя. Их движения оказались настолько синхронными, словно они делали это сотни раз. Но потрясение, которое испытал Дерек, прикоснувшись к ней, и сознание того, что он практически обнимает ее, было выше его сил.
— Ловко у вас получилось, — сказал он, скрывая за саркастическим замечанием свою боль. — В это трудно поверить, но мы с вами даже ни разу не танцевали.
Он почувствовал, как она напряглась, но промолчала.
Лица ее он не мог видеть. Покраснела ли она? Маловероятно. Он даже сомневался в том, что она стыдится того, что сделала. То, что он о ней узнал, убеждало его в том, что Синтию редко мучил стыд или вообще какие-либо чувства.
После их встречи на балу в посольстве он приложил немало усилий к тому, чтобы узнать о ней как можно больше. Это было похоже на наваждение — пытаться понять, что произошло. Он решил, что, если он поймет, что ею двигало, если всплывут какие-либо непреодолимые препятствия, заставившие ее поступить именно так, а не иначе, ему удастся хотя бы частично вернуть себе душевное равновесие. Но эта попытка провалилась. Он никак не мог примириться с тем, что Синтия его отвергла. Однако он научился презирать ее, и это немного помогало. Гнев, который он продолжал лелеять в душе, помог ему худо-бедно пережить неприятный инцидент на балу и вернуться к прежней жизни. То, что произошло между ним и Синтией, был именно инцидент, и он не станет гробить свою жизнь из-за девушки, с которой был знаком менее часа.
В течение следующих нескольких минут ему пришлось неоднократно напомнить себе о своем решении.
До Оулдем-Парка осталось пять миль, повторял он в отчаянии. Всего пять миль. А может, он ошибся в подсчетах, и их окажется меньше. Гораздо меньше. Потому что ехать в этом мучительно медленном темпе, вести за собой хромую лошадь да еще сидеть в одном седле с Синтией было сущей пыткой. Сколько времени ему придется обнимать ее? Час?
Да это убьет его!
Молчание, воцарившееся между ними, было оглушительным. Оно просто сводило с ума. Он был уверен, что если никогда ее больше не увидит, а в этом он не сомневался, то совершенно успокоится. Он столько положил труда на то, чтобы не дать угаснуть в своей душе презрению к ней и сделать свое сердце неуязвимым! Но чем дольше она сидела перед ним в седле, такая мягкая, теплая, красивая, тем труднее ему становилось ее ненавидеть.
