Кэндис Герн - С этой минуты
– Несмотря на твой гнев, я по глазам видела, о чем ты думаешь, – вздохнула Уилли. – В тот момент меня одолевали те же мысли. Но я постаралась спрятать их под маской надменности и презрения в надежде, что ты станешь держаться подальше от меня. – Она тихо засмеялась. – Но через пять лет ты вновь возник у меня на пороге. Гордый лейтенант.
Сэм тоже улыбнулся, хотя со стыдом вспоминал о той встрече. Он сам не знал, почему решил отыскать Уилли.
– Да. Новенький мундир, пряжки на туфлях сверкают, медали блестят на груди. Я вернулся с дневного приема у короля с дюжиной парней, которые тоже надеялись, что их впустят в твой дом. И тут этот твой чертов страхолюдина открыл дверь…
– Смитон. Он очень меня оберегает. Когда он доложил, что меня хочет видеть капитан Сэмюел Пеллоу… мое сердце подпрыгнуло при мысли о том, что я снова увижу тебя. Я убедила Смитона впустить тебя, хотя он предпочел бы спустить тебя с лестницы, считая, что какой-то лейтенантишка недостоин меня. Однако я жаждала встретиться с тобой и попросила, чтобы тебя провели в мою личную гостиную.
– Мои товарищи позеленели от зависти, когда твой громила-дворецкий повел меня в дом. Я последовал за ним мимо комнат, где сидели хорошо одетые джентльмены, которых я никогда не видел. Красивые девушки в платьях, не оставлявших простора воображению, оживленно беседовали с ними. И не только. Увидев адмирала Блеквуда с пухленькой блондиночкой на коленях, я едва не сбежал. Мне не нравилось твое окружение, но именно на это я и пришел посмотреть. Заверить себя, что ты упала ниже некуда и что мне намного лучше живется с моей Сарой… Ты лежала в шезлонге, как восточная одалиска, и выглядела прекрасной, утонченной и недоступной. В этом твой Смитон был прав. Я пришел позлорадствовать, однако слова застряли в горле, и я не знал, что сказать.
– И поэтому выпалил с порога, что женат и имеешь сына.
Сэм застонал:
– Страшно представить, что ты обо мне подумала. Круглый идиот! И ведь я больше не был зеленым юнцом и должен был иметь больше такта. Мало того, мне действительно следовало бы держаться подальше от тебя. Но, повторяю, я пришел позлорадствовать, поэтому без всяких предисловий ошеломил тебя.
– А я обвинила тебя в том, что, придя ко мне, ты изменил супруге, о которой только что узнала. Представить страшно, что ты подумал обо мне, когда я наговорила тебе столько ужасных вещей.
– В тот день мы оба ясно обозначили наши дороги. Показали друг другу, насколько различны наши жизни. Ты прекрасно знала, что делаешь, Уилли, когда провела границу между нами. Я понял это гораздо позже. Как и то, что ты была намного мудрее меня. Несмотря на то что я делал вид, будто презираю твой образ жизни, все же я невольно тобой восхищался. И по-прежнему немного любил.
– Правда, Сэм? О, я так рада, что ты мне это сказал! Для меня много значит уже то, что ты не ненавидел меня все эти годы.
Нет, он не мог ненавидеть ее. Никогда.
Они встречались случайно еще несколько раз после свидания в ее салоне. Приезжая в Лондон, чтобы посетить адмиралтейство или по другим делам, Сэм, как правило, слышал о ней или сталкивался в обществе. Однажды, когда он обменялся с ней несколькими вежливыми словами на каком-то рауте, несколько офицеров стали поддразнивать его, спрашивая, почему он никогда не упоминал о знакомстве с пресловутой Уилеминой Грант. Мало того, потребовали рассказать о ней. Но он уклончиво отвечал на вопросы и ухитрился почти ничего не сообщить.
– Я никогда бы не смог возненавидеть тебя, девочка моя.
Сэм снова поцеловал ее руку, и Уилли одарила его улыбкой, проникшей в самое сердце. Улыбкой, придавшей ему смелости.
Не раздумывая и не дав себе времени опомниться, он наклонил голову и поцеловал ее. Простое прикосновение губ к губам, губам женщины, которую он любил. Но поцелуй был наполнен трогательной сладостью, которая на миг заставила его вновь почувствовать себя молодым.
Тогда он обнял Уилли за талию и вновь поцеловал. Ее губы раскрылись, и он долго наслаждался странно знакомым теплом ее рта. А когда поднял голову, она смотрела на него широко раскрытыми сияющими глазами. Неужели тоже на секунду перенеслась на двадцать лет назад?
Сэм нежно провел пальцем по ее щеке.
– Не смей думать, что я ненавидел тебя, Уилли. Ты всегда будешь занимать особое место в моем сердце. Моя первая любовь.
– Ты удивил меня, Сэм.
– Своим поцелуем? – улыбнулся он. – Скажем так, я просто вспомнил прежние времена.
– Прежние времена? – Уилли отстранилась. – Спасибо, Сэм. Ты снял большую тяжесть с моей души. Я действительно думала, что ты ненавидел меня. Не верила, что ты сумеешь примириться с жизнью, которую я вела, не сможешь забыть, кем я стала.
– О, я никогда не забывал, – ухмыльнулся он. – Как я мог, когда мне докладывали о каждом твоем шаге? Когда до меня доходили слухи…
Уилемина вздохнула и отодвинулась.
– В этом я не сомневаюсь.
– Говорили даже, что сам принц Уэльский…
Уилли закатила глаза:
– Я с шестнадцати лет была объектом слухов и сплетен. И давно перестала их слушать. Или комментировать. Впрочем, я уверена, что многое из того, что дошло до тебя, – чистая правда. Или основано на правде. Но так же твердо уверена, что многое – чистые измышления. Люди обожают распространять сплетни о таких женщинах, как я, истинны они или нет. Можешь верить всему, что пожелаешь, Сэм. Я не опущусь до того, чтобы перебирать каждую, соглашаясь или отвергая.
– Вполне справедливо. В любом случае это не мое дело.
– Лишь потому, что мы когда-то так много значили друг для друга, я расскажу тебе о двух мужчинах в моей жизни. Мужчинах, которые изменили эту жизнь.
– Но, девочка моя, ты не обязана ничего мне говорить!
Уилли небрежно отмахнулась:
– Нет. Я так хочу. Но я расскажу тебе о двух мужчинах, и больше ни о ком. Первым был Джеймс Бенедикт, который путешествовал по западному побережью и в восемьдесят девятом случайно заехал в Портруан. Вскоре после твоего исчезновения. Он был членом Королевской Академии искусств и приехал писать море, скалы и солнечный свет. Он всегда говорил, что в Корнуолле какое-то особенное освещение.
– Колдовское.
– Именно так я ему и сказала. Он всегда писал на воздухе, не только пейзажи, но и портреты. Больше всего он любил писать лица. Ему очень нравилось мое.
– И я его понимаю.
Уилли улыбнулась и продолжила:
– Он попросил меня позировать, и даже заплатил, и нарисовал несколько классических аллегорий, где я была изображена в виде каждой из девяти муз и различных богинь. Работа была несложной, а мне хотелось иметь свои деньги, которые я прятала в укромном месте, чтобы не знала мать. Но главное, Джеймс был добр ко мне в худшие дни моей юности, когда я была одинока и несчастна, когда потеряла все, когда исчез ты… – Она немного помолчала, нахмурилась и глубоко вздохнула, а потом продолжила: – Мать узнала о том, что я позировала, и подняла страшный скандал. Кричала, кляла меня. Отец сначала, казалось, сочувствовал мне, но куда ему было до матери! Разве он мог с ней справиться? Поэтому он слова не сказал, когда она меня выставила из дома!
