Карен Рэнни - Снова влюблены
Капитан взял цепочку и повертел в пальцах.
— Моя невестка не зря пользуется славой целительницы. Только благодаря ее усилиям Маргарет выжила.
— Маргарет? — переспросил Мэннинг, явно удивленный.
— Да. — Дуглас опустился в кресло. — Она никогда не узнает, что мать бросила ее.
— Та женщина, за которой ты хочешь проследить, ее мать? — высказал догадку Мэннинг.
— Нет, — быстро отозвался Дуглас. — Может, она и родила Маргарет, но никогда не была ей матерью. В отличие от Мэри.
— Значит, я должен наблюдать за ней? Ты уверен, что больше не испытываешь к ней никаких чувств?
— Когда-то я хотел убить ее, — признался Дуглас. — Попадись она мне в руки, я бы сделал это, невзирая на свидетелей и обстоятельства.
— Надеюсь, время слегка остудило твой гнев, — заметил Мэннинг.
— Слегка, — криво улыбнулся Дуглас. — Мне удалось создать для Маргарет безопасный мир, и никто не должен в него вторгаться.
— Ты полагаешь, она способна на это?
— Я полагаю, что Жанне дю Маршан нет никакого дела до собственного ребенка.
— А если она пожелает уехать? Мой человек должен остановить ее?
— Нет, просто дай мне знать.
Капитан покачал головой, глядя на него с явным неодобрением.
Дуглас проигнорировал этот взгляд. У него не было определенных планов относительно Жанны, но он не хотел, чтобы она покинула Эдинбург.
Он забрал у капитана цепочку и положил на место, в застекленный шкаф.
Маргарет обожала памятные вещички, сохранившиеся с ее младенческих лет, и любила слушать рассказы Дугласа о каждой из них. Именно она пополняла эту сокровищницу в последние годы. Внизу шкафа находились предметы, найденные в Гилмуре, и оставленные игрушки, включая крохотную куколку, сидевшую на нижней полке. Лицо ее давно выцвело, конечности разболтались, набивка высыпалась. Но Маргарет не допускала и мысли о том, чтобы куклу выбросили.
Иногда она доставала ее из шкафа и просила Дугласа рассказать, как он купил эту куклу. Дуглас сочинил для дочери множество историй, и самой грандиозной из них была ложь о ее появлении на свет. Но она никогда не узнает, что женщина, которая должна была любить ее больше всех, пренебрегла ею.
С куклой обошлись лучше, чем с Маргарет.
И еще его дочь никогда не узнает, что отец по своей глупости не может не думать о женщине, которую ненавидит.
Глава 6
Когда Жанна была маленькой и хотела увидеть свою мать, ей обычно говорили, что Элен плохо себя чувствует.
Для маленькой Жанны будущее представлялось чем-то неопределенным, зыбким и ненадежным. «Завтра твоя мама будет чувствовать себя намного лучше. Завтра она посидит на солнышке. Завтра, малышка, она позавтракает с тобой. Ну разве это не замечательно?»
Завтра так и не наступило. Зато пришел день, когда на двери появились траурные ленты, а слуги надели черные нарукавные повязки. Вместе с отцом она проследовала за священником в часовню и молча смотрела, как отперли чугунную решетку склепа. Внутри стоял гроб красного дерева, где лежала ее красивая мамочка, но Жанна не плакала. Как сказали ей отец и Жюстина, нельзя проливать слезы даже в самые печальные дни. Она должна стоять гордо и прямо, потому что она дю Маршан. Выплакавшись ночью в подушку, утром она промыла глаза холодной водой, чтобы ее горничная не донесла Жюстине о ее слабости.
Возможно, из-за своих детских воспоминаний Жанна придавала большое значение утренним визитам Дэвиса к матери. Когда завтрак закончился, она встала, поблагодарила Хартли и протянула руку своему подопечному:
— Мы должны навестить твою матушку, Дэвис, перед началом уроков.
Мальчик кивнул. Темно-русый, с карими глазами, он был послушным ребенком, ничем не примечательным как внешне, так и по характеру. Он не блистал способностями, но и не был тупым. Всю последующую жизнь его, возможно, будут называть посредственностью, но это безопаснее, чем прослыть упрямым, необузданным и порочным.
Дэвис напоминал Жанне ее саму. Не внешностью или темпераментом, а одиночеством. Он обожал свою мать, как Жанна обожала свою, и обе женщины страдали от болезни. В обоих случаях причина была одна и та же: осложнение после родов.
Они вышли из столовой и направились на второй этаж.
Остановившись перед комнатой его матери, Жанна кивнула Дэвису, и он тихонько постучал. Спустя мгновение дверь приоткрылась, и показалась Барбара, компаньонка и сиделка миссис Хартли.
— Как вы полагаете, миссис Хартли в состоянии поздороваться с Дэвисом? — спросила Жанна.
— У хозяйки была хорошая ночь, — кивнула Барбара, отступив в сторону.
Войдя в комнату, Жанна помедлила, чтобы привыкнуть к царившему там полумраку. Миссис Хартли еще не оправилась после родов второго ребенка, сына, появившегося месяц назад. Младенец прекрасно себя чувствовал, окруженный заботами кормилицы и няньки. Если миссис Хартли и навещала свое дитя, Жанна об этом не знала.
Пропустив Дэвиса вперед, Жанна подвела его к кровати. Она не винила мальчика за робость. Комната была роскошной до крайности, с парчовым пологом и картинами фламандских мастеров на стенах. От смешения бургундского, изумрудного, золотого и сапфирового цветов рябило в глазах.
— Доброе утро. Мама, — тихо произнес Дэвис. Жанна успокаивающе сжала его руку и подтолкнула вперед. Мальчик посмотрел на нее, словно набираясь мужества, прежде чем отпустить руку гувернантки и шагнуть к кровати. Он отодвинул занавеску и улыбнулся. — Сегодня тебе лучше?
Голос, отозвавшийся из темноты, прозвучал на удивление бодро.
— Кажется, да. Я смогла съесть завтрак. Говорят, это хороший признак.
— Ты ела тосты с джемом, мама? Я ел. Кухарка обрезала для меня все корочки.
— Правда? — Алтея Хартли выглянула из-за полога.
Жанна в очередной раз поразилась ее красоте. Алтея была изящной блондинкой, казавшейся слишком хрупкой, отчасти из-за своей молодости, а отчасти из-за трех беременностей за последние три года.
— Твоя гувернантка поведет тебя сегодня на прогулку, котик? — спросила она, бросив на Жанну взгляд, в котором сквозило легкое замешательство.
Несмотря на то что миссис Хартли знала ее тетку, она никак не могла запомнить ее имя, что Жанну вполне устраивало. Чем больше о ней знают, тем она уязвимее. Ей не требовалось особых усилий, чтобы держаться на расстоянии от всех домочадцев, поскольку она была гувернанткой, а не членом семьи и не прислугой.
— Только после уроков, мама.
Алтея отодвинула занавеску и уставилась на Жанну.
— Вы из Франции, не так ли?
Жанна кивнула.
— Такие зверства. — Алтея взглянула на сына, не решаясь продолжить, и ограничилась тем, что покачала головой.
