Диана Крымская - Черная роза
«И что бы это значило, святой отец? — спросил граф священника.
«Я полагаю, что Гийом Савиньи по-прежнему держит в плену сердце Мари-Флоранс; но, как послушная дочь, она покорилась вашей воле, и теперь молитвами и постом наказывает себя за не одобренное вами чувство к этому юноше.»
Это, несомненно, было правдой. Итак, его дочь была влюблена, — герцог был прав!
И теперь Руссильону предстояло принять важное решение, — решение, от которого зависела судьба Мари-Флоранс, — и не только её.
Он нежно любил всех своих пятерых девочек, и Мари-Флоранс не была исключением. «Я могу сказать монсеньору, что сердце её занято, и тогда… тогда он должен будет жениться на одной из трех моих младших. На ком? Мари-Николь и Мари-Анжель — совсем крошки. Конечно, браки нередко заключаются и между детьми гораздо младше; но все же… все же… А если не они, тогда остается Мари-Доминик, моя любимица! Ей уже тринадцать, и она почти взрослая. Наверняка, герцог выберет её! — Старик даже вздрогнул. — Боже всемогущий! Она ненавидит самое имя Черной Розы, её трясет, когда она слышит упоминания о нем! И ей — стать его женой?!! Да она или выбросится из окна замка, или… или зарежет его в постели в первую брачную ночь!»
И граф снова содрогнулся, представив себе, что будет, если в его замке совершится такое страшное преступление — да ещё против кузена короля! Нет, допустить этого нельзя… Что же делать?
И тут Руссильон вспомнил, как много лет назад он посватался к прекрасной и юной Мари де Шеном. Ему уже было около сорока, а ей не исполнилось и шестнадцати. Но он был знатен, могуществен и богат, — и родители Мари с радостью дали свое согласие. Поговаривали, что девушка любит другого — своего дальнего родственника, бедного, но очень красивого. Но Мари вышла за Руссильона и, хотя и не сразу, своей нежностью, доверием, безграничным обожанием граф завоевал сердце рыжекудрой красавицы. Они прожили в мире и согласии много лет, и он готов был поклясться, что его жена счастлива в замужестве!
«Так же может произойти и с Мари-Флоранс, — подумал он, — в конце концов, браки заключаются на небесах! Её сердце сейчас принадлежит Гийому Савиньи, но, я уверен, герцог будет ей достойным супругом, — я знал его когда-то в Париже как истинного рыцаря и шевалье и, хотя о нем и при дворе, и в Лангедоке ходят ужасные слухи, — возможно, все это — выдумки? Ведь доказал же он, что умеет тонко чувствовать, когда сразу понял, что она влюблена! Он был с ней безупречно учтив и даже ласков. Он не сделает моей Флоранс больно! А если все же то, что говорят о нем, правда, и он действительно сжигал, насиловал женщин и детей, распарывал животы беременным?.. Нет, нет! Это все гнусная ложь! В конце концов, Мари-Флоранс будет его женой, герцогиней, и он не посмеет с ней дурно обращаться!»
И граф вошел в залу, твердо решив, что женой Черной Розы станет Мари-Флоранс.
Подойдя к герцогу, Руссильон сообщил ему о сделанных приготовлениях и добавил:
— Отец Игнасио, духовник Мари-Флоранс, считает, что нет никаких препятствий для вашего с ней союза. Моя дочь будет вам прекрасной и верной женой.
— Очень рад это слышать, — отвечал рыцарь.
— А теперь, монсеньор, остается подумать о том, какие покои предоставить вам и вашей будущей супруге. Я бы с радостью поселил вас в комнатах моей покойной жены, — они лучшие во всем замке, — но, к сожалению, после её кончины в них уже несколько лет никто не жил…
— Поверьте, граф, мне не нужны роскошные апартаменты, я довольствуюсь самой скромной комнатой.
— В таком случае, господин герцог, если вы не будете возражать… очень удобна спальня моих младших дочерей, Мари-Николь и Мари-Анжель. Она расположена в самом конце коридора, весьма уединенно, а из окна там открывается очень живописный вид.
«Вряд ли у меня и у моей жены будет время и желание в нашу первую брачную ночь любоваться видами из окна,» — насмешливо подумал герцог. Вслух же он сказал:
— Если вы, любезный граф, считаете это удобным, и если я не стесню ваших дочерей, я с удовольствием займу эту комнату.
— О, вы нисколько не стесните моих девочек! Они переночуют в спальне Мари-Доминик, — и ведь это только на одну ночь! К тому же… — и Руссильон слегка покраснел, — кровать в этой комнате весьма удобная и широкая. Если хотите, мы осмотрим это помещение; я распоряжусь только, чтоб там убрались. — И граф вызвал Бастьена и приказал ему приготовить для Черной Розы комнату своих дочерей. Уже через десять минут старый слуга вернулся и доложил, что все выполнено.
— Идемте, монсеньор, — сказал Руссильон.
— Я в вашем распоряжении, — отвечал герцог; и они вышли из залы. Это было в тот момент, когда Дом ранил Жан-Жака в ногу.
Они пошли по коридору, опоясывавшему башню донжона; в самом его конце, перед высокой дверью светлого дерева, хозяина замка ждали две женщины. С низким поклоном одна из них подала ему ключ; в руках другой был тюк с одеждой или бельем. Увидев же следовавшего за их господином замаскированного герцога, обе женщины в ужасе прижались к стене, крестясь и шепча молитвы.
«Правду говорят — худая слава по дороге бежит, а добрая в углу сидит, — с горечью подумал Черная Роза. — И меня, как и этого зверя Монфора, всегда будут вспоминать в Лангедоке вот с таким ужасом, ненавистью и отвращением; тысячью добрых дел мне не смыть позор жутких деяний моего «союзника»!
Граф между тем отпер дверь, и они вошли. Спальня дочерей Руссильона была просторная комната с большим окном на северо-запад, прикрытым ставнем. Посередине комнаты стояла широкая кровать с голубым парчовым балдахином на резных столбиках, обвитых золотыми шнурами с тяжелыми кистями внизу. Пол устилали мягкие ковры глубокого синего цвета, стены были обиты белыми шелковыми обоями с незабудками.
Около окна стояли два столика для рукоделий с мозаичными столешницами, инкрустированными яшмой и бирюзой, и два невысоких стульчика.
— Прекрасная комната, — сказал, оглядываясь, герцог, — я очень благодарен вам, граф.
Внезапно в коридоре послышались два веселых детских голоса и быстрые легкие шаги, и в спальню вбежали две девочки-погодки, в голубых платьицах, смеющиеся и раскрасневшиеся. Они увидели сначала графа и бросились к нему, перебивая друг друга и мешая французские и окситанские слова:
— Папа!.. — начала одна.
— Мы ловили голубей! — крикнула вторая.
— Доминик накинула на них сеть…
— Это было так здорово!
— Мы отнесли их на кухню…
— Их было целых пять!
— И Жанна нам их поджарила!
— Я в жизни не ела ничего вкуснее!
Руссильон потрепал дочерей по белокурым головкам.
