Шерри Томас - Не в силах забыть
Брайони внимательно изучала реку внизу, вопрос вывел ее из задумчивости.
— Не припоминаю, чтобы я когда-нибудь не разговаривала с отцом.
Лео поднял глаза от груши, с которой снимал кожуру перочинным ножом, и Брайони вновь обратила внимание на его израненные руки. Однако движения его сохранили прежнее изящество. Кожура от груши упала на землю одним длинным завитком.
Лео купил фрукты у владельца сада. Брайони очень любила груши, но ни за что не попросила бы у Лео ни кусочка. Возможно, позднее, когда он будет занят устройством лагеря, ей удастся улизнуть и купить себе несколько плодов.
— Так вам все равно, жив ваш отец или умер, — заключил Лео.
Его шляпа небрежно сползла набок, а одежду не мешало бы погладить. Он выглядел больным и изможденным, но все же держался на ногах. Брайони обрадовалась, когда Лео согласился не спешить и проезжать в день не больше двадцати миль. Он стоял передней, очищая грушу, худой, измученный. Сюртук болтался мешком на его тощем теле, но Брайони не могла отвести от него глаз — Лео вызывал в ней чувство, похожее на нежность, словно был усталым заблудившимся путником, которого судьба привела к ее порогу.
— Джеффри Аскуит чужой мне человек.
— Отцы не должны быть чужими.
Брайони пожала плечами:
— Но иногда все же бывают.
— Как и мужья? — со странной усмешкой спросил Лео, не глядя на нее.
Впрочем, он явно не ожидал ответа на свой вопрос, поскольку протянул Брайони кусочек груши. Чуть помедлив, она сняла перчатку и взяла ломтик. Груша оказалась прохладной и сочной, сладкой, с едва заметной характерной горчинкой.
Брайони никак не думала, что между ней и Лео возникнет отчуждение. Иногда она проклинала тот день, когда у мисс Джонс случилось пищевое отравление. Не будь его, Брайони не вызвали бы в дом на Аппер-Беркли-стрит произвести кесарево сечение, и ее иллюзии не оказались бы разрушены.
Возможно, она и по сей день оставалась бы замужем, пребывая в счастливом неведении.
Брайони надела шляпу и туго завязала ленты под подбородком.
— Как чувствовал себя мой отец, когда вы видели его в последний раз?
Лео в отличие от Брайони был в наилучших отношениях с семьей жены. Он, казалось, находил что-то привлекательное в каждом из ее родственников, а те пылко восхищались им в ответ.
Он удивленно приподнял изящную бровь:
— Ну надо же! А я-то считал вас совершенно бессердечной.
Брайони словно окаменела:
— Возможно, вы правы, и это лишь попытка поддержать беседу.
Лео насмешливо фыркнул:
— В разговорах вы не сильны. Иногда мне кажется, ваше молчание способно заполнить расстояния между звездами.
— Это неправда. Я участвую в беседах.
— Когда вас вынуждают. — Лео предложил ей еще кусочек груши. Брайони хотела было отказаться, но плод был сочным и восхитительно спелым.
— Когда в начале года я обедал с вашей семьей, мистер Аскуит выглядел вполне здоровым. На прощание он подарил мне экземпляр своей новой книги о Мильтоне. Я прочитал ее, пересекая Красное море. — Лео испытующе взглянул на Брайони: — Вы не прочли ни одной его книги, верно?
Брайони покачала головой. Она не читала отцовских книг, но в возрасте восьми или девяти лет сожгла несколько штук: тогда она еще остро переживала, что Джеффри Аскуит живет в мире своих книг, не обращая ни малейшего внимания на дочь.
— Это великолепная книга, блестящий исследовательский труд.
— Не сомневаюсь, — ответила Брайони. — Как Каллиста?
— Да как всегда. Со своими капризами и чудачествами. И все еще не замужем.
— Значит, пошла по моим стопам. А остальные?
— Ваша мачеха, похоже, не отличается крепким здоровьем. Прошлой зимой она сломала запястье и какое-то время не показывалась в обществе. Пол тоже редко выезжает в свет. Ангус страдает из-за того, что леди Барнаби отвергла его предложение, у бедняги разбито сердце. — Лео протянул Брайони еще один ломтик груши. — Но вас не слишком волнует их жизнь, не так ли?
Брайони отвела глаза. Лео совсем ее не знал. И все же иногда его способность читать в ее душе пугала.
— А как ваша семья?
Лео изумленно покосился на нее, но ответил:
— Вполне благополучно. Уилл с Лиззи снова переехали в Лондон. Мэтью получает астрономические суммы за свои портреты. Чарли решил жениться на любой женщине из плоти и крови, которая захочет заменить мать его огромному выводку. А Джереми занят графскими обязанностями.
Братья обожали Лео, младшего ребенка в семье. И покойные родители были ему преданы. Всеобщий баловень и любимец, он никогда не знал горького, отчаянного одиночества.
— А как поживает сэр Роберт?
«Лео лучший молодой человек из всех, кого я знаю, а вы, вне всякого сомнения, глупая, вздорная женщина», — холодно заявил Брайони крестный отец Лео накануне того дня, когда брак Марзденов был признан недействительным.
— Довольно неплохо. Хорошо быть банкиром, когда золото из Южной Африки течет к тебе рекой.
Брайони кивнула. Со временем львиная доля этого богатства перейдет к Лео. Интересно, хватило бы ей смелости сделать Марздену предложение, если бы она знала о завещании его крестного? О том, что Лео вовсе не нужны деньги жены? Возможно, да. Ибо после того первого поцелуя в библиотеке Брайони не могла думать ни о чем другом, ей страстно хотелось снова поцеловать Лео, она жаждала испытать то, о чем прежде лишь читала в книгах, — совершить нелепое действие, способное заставить всякого цивилизованного человека умереть от смущения.
— Вам бы следовало приберечь на потом парочку вопросов, — заметил Лео, вгрызаясь в остаток груши. — Нам будет не о чем говорить оставшуюся часть путешествия.
Брайони посмотрела на него, перевела взгляд на свои руки, липкие от сока, и вдруг поняла, что Лео отдал ей все лучшие кусочки, оставив себе лишь сердцевину.
У Брайони остался еще один вопрос. Куда легче сказать Лео, что его больше для нее не существует, чем вызвать в себе это чувство. «Волны ее души» беспокойно вздымались, требуя ответа.
— Как шли дела у вас?
Лео отшвырнул огрызок груши.
— А что вас интересует?
Брайони поджала губы и передернула плечами.
— Ах да, я и забыл, вы просто поддерживаете беседу. — Лео невесело усмехнулся. — Я бы сказал, превосходно. Я много путешествовал, посмотрел мир, встречался с интересными мужчинами и прекрасными женщинами, и везде, куда бы ни пришел, меня ждал радушный, сердечный прием.
Брайони охотно этому поверила. Лео просто вернулся к шикарной холостяцкой жизни.
Он вытер пальцы платком, сунул его в карман и обхватил себя руками за плечи. Брайони пригляделась к его руке, скрытой тенью. При таком освещении порезы и синяки на костяшках изящных пальцев Лео были почти незаметны.
