Розмари Роджерс - Невеста на одну ночь
И вдруг Талия поняла.
Миссис Мэннинг искренне предана Габриэлу. Ей, конечно, не по душе его обращение с Талией, однако экономка стремится всячески оправдать графа.
А может, миссис Мэннинг наивно надеется, что со временем отношения между Габриэлом и его супругой наладятся.
Талия судорожно вздохнула.
Напрасная надежда. Однако у неё не хватало духу заявить доброй женщине, что её обожаемый Габриэл – бессердечный мерзавец, выставляющий свою жену корыстной гарпией, силой женившей его на себе.
– Должно быть, поведение матери было неприятно графу, – наконец произнесла Талия.
– Не то слово. – Лицо экономки сделалось мрачным. – Вообще-то полгода назад он наконец решился…
– На что?
– Запретил графине помогать мастеру Гарри, чтобы тот отучился влезать в долги.
– Ах вот оно что. – Губы Талии изогнулись в невесёлой улыбке. – Вот почему мистер Ричардсон принял предложение моего отца.
С лёгкой запинкой экономка подтвердила:
– Да.
– Теперь понятно, почему граф Эшкомбский так разозлился. Хотел преподать брату урок, а в результате сам же и поплатился. – Талия прижала ладонь к груди. – Неудивительно, что граф меня ненавидит.
Миссис Мэннинг покачала головой:
– Просто сейчас он очень зол, но скоро успокоится, и тогда всё будет хорошо.
Талия с трудом сдержала истерический смех. Нет, теперь в её жизни ничего хорошего уже не будет.
– Мне бы вашу уверенность, – сухо произнесла она.
Почувствовав настроение Талии, экономка с обеспокоенным видом шагнула к ней.
– Да, характер у его светлости не сахар, – признала миссис Мэннинг. – Когда он только вступил в права наследования, многие нечистоплотные люди пытались воспользоваться его молодостью и неопытностью. Среди них оказались и некоторые друзья семьи. Графу пришлось учиться защищать себя и свою семью от людей, стремящихся извлечь выгоду из его наивности. Но вообще-то сердце у его светлости доброе. К тому же он безраздельно предан тем, за кого отвечает.
Трудно было удержаться от сочувствия к мальчику, вынужденному повзрослеть раньше сверстников. Но нельзя забывать, что граф Эшкомбский намерен окончательно уничтожить её. Этот человек – её враг, а значит, нельзя ни на секунду ослаблять оборону.
– Отвечает? – Талия ухватилась за неуместное слово. – А как насчёт людей, которых граф любит?
Экономка состроила гримасу.
– Боюсь, граф вбил себе в голову, что любовь – признак слабости. – Выдержав многозначительную паузу, миссис Мэннинг посмотрела Талии в глаза. – Жду не дождусь, когда найдётся мудрая женщина, которая покажет ему, сколько счастья может принести союз двух сердец.
Глава 4
Никаких торжеств Габриэл на день свадьбы не запланировал. Пусть нежеланная невеста сразу поймёт, что ей в его доме не рады.
Судя по реакции новоявленной жёнушки, когда он объявил, что уходит, Габриэл своей цели добился.
Но, едва отъехав от дома, тут же развернул коня и быстро поскакал в сторону окраины, сердясь на самого себя за то, что перед глазами до сих пор стоят бледное лицо и грустный взгляд Талии.
Ну была она похожа на брошенного ребёнка, и что с того? Подумаешь, ничего с ней не случится. Ну, проведёт день свадьбы одна в незнакомом доме. А на что она рассчитывала? Сама хотела брак по расчёту, ради титула. Так что пусть не радуется, не будет у неё никакого брака.
Стараясь выкинуть из головы мысли о Талии и нелепой пародии на свадьбу, Габриэл скакал по узким аллеям и наконец очутился за городом. Остановился посмотреть на ярко разукрашенную тележку бродячих циркачей, на которой везли запертого в клетке медведя, поглядел на двоих здоровяков, дравшихся на деревенском лугу.
Но когда остановился в придорожном трактирчике, чтобы удовлетворить голод немудрёной трапезой, состоящей из тушёной оленины и свежего хлеба, невольно вернулся мыслями к брошенной невесте.
Осушив третью кружку эля, Габриэл отодвинул стул, подошёл к окну комнаты – разумеется, граф ужинал не в общем зале – и устремил взгляд во двор. Однако не замечал ни суетящихся конюхов, ни жавшихся к стене бродячих собак, привлечённых запахами из кухни. Перед ним так и стояло лицо с изумрудно-зелёными глазами и нежными розовыми губами.
Что за наваждение?
Габриэл нарочно притащился в этот богом забытый трактир, чтобы избавиться от мыслей об этой мошеннице. Не вспоминать затаённую боль в её глазах, не грезить о соблазнительных формах. И дня не пройдёт, как она окажется в Девоншире. Свадьбу можно будет позабыть, как страшный сон.
Допивая очередную кружку эля, Габриэл словно видел перед собой Талию – великолепное тело, скрывающееся под розовым шёлком, простая нитка жемчуга на белоснежной коже.
Что она сейчас делает – гордо восседает в столовой, в одиночестве празднуя победу? Или прячется в предоставленных ей покоях, горько раскаиваясь в своём желании стать графиней Эшкомбской?
Обе картины представлялись Габриэлу одинаково неприятными.
Вместо этого он вообразил, как снимает с неё платье и исследует скрывающееся под тканью нежное тело.
Кстати, а почему бы и нет?
Раз возникнув, навязчивая мысль не желала исчезать.
В конце концов, сегодня у них должна состояться брачная ночь. Так положено.
Раз уж Габриэл не в состоянии выкинуть эту женщину из головы, почему он должен бежать из собственного дома и проводить «приятный» вечер в захудалом трактире? Вместо этого можно вольготно расположиться у собственного камина с бокалом бренди. А затем в полной мере насладиться прелестями жены.
Надо быть дураком, чтобы не воспользоваться единственным преимуществом навязанного против воли союза.
Кроме того, прошептал неизвестно откуда взявшийся вкрадчивый голос, без брачной ночи их союз по закону считается недействительным.
С неотёсанного Добсона что угодно станется – ещё потребует доказательств, что дочь и вправду лишилась невинности.
Глядя, как солнце медленно опускается за горизонт, Габриэл швырнул пустую кружку на стол и поспешил к двери.
Всё, хватит терзаться.
Талия скоро будет в Девоншире. А пока ничто не мешает ему удовлетворить неизвестно откуда возникшее желание.
Отказываясь признавать, что впервые со дня вступления в обязанности графа Эшкомбского он пренебрёг доводами рассудка ради глупой прихоти, Габриэл покинул трактир и стремительно поскакал обратно в Лондон.
Несмотря на спешку, в город он въехал уже в потёмках. Габриэл ругался себе под нос, пытаясь обогнуть элегантные кареты, перегораживавшие мощёные улицы, и праздно шатающиеся компании пьяных гуляк. Казалось, все обитатели Мейфэра нарочно сговорились не дать ему добраться до собственного дома.
