Уинстон Грэм - Четыре голубки
Он остановился и развернулся. Девушка скрестила руки на груди и уставилась на него. Сэм облизал губы и сказал:
— Сестра, ты думаешь о душе? Знакомо ли тебе божественное откровение?
Она не шелохнулась, только ее глаза распахнулись еще шире. Девушка была привлекательной, хотя и не красавицей, и всего на несколько дюймов ниже Сэма.
— О чем это ты?
— Прости, — сказал Сэм, — но я беспокоюсь о твоей душе. Неужели она никогда не стремилась познать Христа?
Девушка прикусила губу.
— Мать честная! Отродясь не видала таких, как ты. Многие пытались ко мне подкатывать, но только не так! Ты что, из Редрата?
— Я живу в коттедже Рис, — невозмутимо ответил Сэм. — У Меллина. Мы с братом тут уже года два. Но теперь он...
— А, так значит, есть еще один такой? Да чтоб меня пристрелили, если я видала таких.
— Сестра, мы собираемся дважды в неделю в коттедже Рис, читаем молитвы и открываем друг другу сердца. Мы всем рады. Давай помолимся вместе. Если ты не познала счастья, не пробудила душу, не познала Господа и надежду, мы опустимся на колени и будем вместе искать Спасителя.
— Я лучше поищу собак, чтоб на тебя спустить, — ответила она с презрением. — Странно, почему доктор не дает народцу вроде тебя крысиного яда. Я б дала.
— Может, тебе это кажется сложным. Но как только твоя душа поймет обещанное прощение и...
— Мать твою за ногу! Ты и правда думаешь, что можешь заманить меня на молитвы?
— Сестра! Я предлагаю это тебе только ради...
— А я предлагаю тебе убраться, болван. Болтай про свои сказки старухам, может, они уши и развесят.
Она захлопнула дверь прямо перед носом Сэма. Тот на мгновение вперился в деревяшку, а потом философски двинулся обратно к Вернеям со склянкой снадобья. Придется оставить им два шиллинга для доктора.
Покончив с этим, Сэм ускорил шаг, поскольку по высоко поднявшемуся солнцу понял, что пора на шахту. Его напарник Питер Хоскин уже ждал, они вдвоем спустились по нескольким наклонным лестницам на уровень в сорок саженей и согнувшись вошли в узкий тоннель с пещерами, отражающими эхо голосов, пока не добрались до того уровня, где они пробивались на юго-запад, к выработкам старой Уил-Мейден.
Сэм и Питер Хоскин были старыми друзьями, оба родились в соседних деревнях Пула и Иллаган и дрались еще мальчишками. Теперь они работали сдельщиками, получая жалованье в зависимости от числа пробитых саженей. Они не были вольными рудокопами, заключающими с руководством договор, по которому получают часть прибыли от добытой руды.
Нынешняя работа, вдали от главной жилы, была более тяжелой, потому что по мере увеличения расстояния от вентиляционной шахты становилось труднее поддерживать темп, не возвращаясь раз в час или около того к главному тоннелю, чтобы наполнить легкие кислородом. В это утро, вытащив наружу отколотую накануне породу и высыпав ее в ближайшую пещеру, она же «делянка», они решили использовать порох.
Они поставили заряд и присели за балками перекрытия, пока не произошел взрыв, а эхо не прокатилось по всем шурфам и тоннелям, гоня по ним горячий воздух, от которого пришлось заслонять свечи. Как только эхо замерло вдали, шахтеры вернулись, перебрались через каменные завалы и стали разгонять рубахами пыль, чтобы посмотреть, сколько разрушилось породы. Вдыхание этой пыли было главной причиной легочных заболеваний, но если ждать, пока вся пыль осядет в этом лишенном сквозняков горячем тоннеле, то придется терять по двадцать минут каждый раз, когда они прибегают к взрывам.
Всё утро по время работы Сэм думал о той смелой и нахальной девушке с милым личиком в дверях докторского дома. Он знал, что все души одинаково ценны в глазах Господа, все должны преклонить колени перед его престолом, ожидая освобождения, но в глазах людей вроде него, пытающихся спасти немногих избранных, некоторые больше заслуживали спасения. И она, как казалось Сэму, была из таких. Возможно, грешно быть таким избирательным. Нужно помолиться об этом.
Но все наставники, а его назначили наставником, пусть и крохотного сообщества, все наставники должны пытаться заглянуть в душу каждого встречного, а заглянув, задуматься о потенциальных возможностях этого человека. А как иначе Иисус избрал своих учеников? Он тоже выделял одних среди других. Рыбак, мытарь и так далее. Нет ничего плохого в том, чтобы поступать по примеру Господа.
Но она его отвергла. Надо и об этом помолиться. С силой благодати снисходит такое душевное волнение, что, возможно, он слишком рьяно бросился обращать ее на путь истинный. «Савл, Савл! Что ты гонишь меня?»
Они с облегчением перебрались из тупика к более прохладному и чистому воздуху пустой пещеры, где три года назад добывали медь, до того как на уровне в шестьдесят саженей обнаружили олово. Здесь они натянули рубахи, сняли шляпы, сели и при коптящей сальной свече провели полчаса за едой. Пережевывая толстый холодный пирог, Питер Хоскин стал донимать Сэма по поводу нового приобретения Дрейка и вежливо поинтересовался, сможет ли рассчитывать на должность капитана работ на поверхности, когда капитан Полдарк купит Сэму собственную шахту. Сэм стойко выдержал эти расспросы, поскольку уже привык сносить шуточки относительно своей религиозной жизни со стороны других шахтеров, людей не особо верующих и не желающих меняться. Спокойный характер уже много раз его выручал. Поскольку он был убежден, что следует по пути к спасению, насмешки его не слишком беспокоили. Он тихонько улыбался и ничего плохого не думал.
Но сейчас он прервал бормочущего с набитым ртом Питера и сказал, что утром ходил к доктору, чтобы попросить помощи для Вернеев, открыла дверь служанка, высокая и хорошенькая, белокожая и черноволосая, но с нахальным взглядом. Питер ее знает?
Питер, живший в этих краях на год дольше Сэма и вращающийся в самых разных компаниях, прекрасно знал, о ком речь. Несколько крошек изо рта упало на его штаны, когда он ответил, что это, несомненно, Эмма Трегирлс, сестра Лобба Трегирлса, того, что работает на дробилке в Сол-Комбе, и дочь старого мерзавца Бартоломью Трегирлса, недавно неплохо устроившегося у Салли-забери-покрепче.
— Толли ездил с твоим братом Дрейком и капитаном Полдарком в тот французский налет. Помнишь, в прошлом году, когда погиб Джо Нэнфан, а они вернулись с молодым доктором?
— Ага. Прекрасно помню. Еще бы!
— Толли туда ездил. Вот уж пройдоха, каких поискать. Многие хотели бы с ним поквитаться, да кишка тонка.
— А что Эмма?
Питер послюнявил палец и стал собирать крошки со штанов.
— Теперь полегчало... А то со вчерашнего дня ни крошки во рту... Эмма? Эмма Трегирлс? Ну, должен предупредить. Половина деревенских с ней крутят.
— Но не женятся?
— Не женятся, нетушки. То один по ней сохнет, то другой, но кто его знает, получают они свое или нет. Глазки-то она строит, но покуда младенцев в подоле не приносила. Вот уж загадка. Загадка. А парни от этого только шире рты раззявили.
Сэм замолчал, пока они не продолжили работать. Он обдумал всё это. Пути Господни неисповедимы. Нельзя оспаривать волю Божью. И направлять ее он тоже не должен. В должное время всё ему откроется и так. Но разве у Христа не было Марии Магдалены?
Глава четвертая
Солнечным февральским днем, чудесным, хотя морозец подкрадывался своим холодным дыханием, почтовая карета из Бодмина в Труро остановилась на последнем отрезке пути, примерно в миле от города, и высадила двух юных барышень на дороге, спускающейся к реке. Встречать их явилась высокая и грациозная, но застенчивая юная леди, с которой жители города познакомились всего несколько месяцев назад — новая жена викария церкви святой Маргариты.
Эта молодая леди, которую сопровождал лакей, радостно обняла девушек, в ее глазах выступили слезы, хотя и не полились. Они стали спускаться по крутой дорожке, лакей сзади нес сундук и саквояж девушек. Они беспрестанно щебетали, и лакей, привыкший к молчаливой и сдержанной хозяйке, с удивлением слушал, как та вовсю болтает и даже смеется. Было удивительно слышать такое.
Сестры были не слишком похожи, разве что странными именами, которыми наделил их отец, неизлечимый романтик. Старшая и замужняя, Морвенна, была темноволосой и смуглой, с красивыми близорукими глазами, личиком довольно скромным, но с грациозной фигурой, которая только еще начала полнеть из-за беременности. Вторая сестра, Гарланда, приехала только чтобы привезти самую юную сестру, и возвращалась в Бодмин следующей каретой. Она была крепко сбитой, как бывает в сельской местности, с яркими голубыми глазами, густыми и непослушными каштановыми волосами, оживленной манерой поведения, бодрой речью и на удивление низким голосом, звучащим, как у только что повзрослевшего мальчишки.
