Патриция Гэфни - Роковое сходство
Надеясь найти ответ, он заглянул в ее серьезные золотисто-карие глаза – в эти волшебные глаза, напоминавшие одновременно и бархат, и парчу. Но она ничем не могла ему помочь.
– Мне будет его не хватать, – призналась Анна, удивленная не меньше, чем он сам.
Ветер свистел в ветвях раскидистой старой липы за открытым окном, шурша сухой листвой. Анна содрогнулась. Броуди накрыл ладонью ее руку и погладил прохладную гладкую кожу, стараясь ее согреть. Лето было на исходе. Анна подумала о долгих осенних вечерах, когда начнет рано темнеть, о серой холодной зиме, о свинцовых водах Мерси, раздраженно шлепающих о настил доков.
– Куда ты отправишься? – спросила она, зябко ежась и теснее прижимаясь к нему.
– Куда-нибудь, где тепло, – сказал он, зарывшись носом ей в волосы и пытаясь улыбнуться. – Возможно, в тропики. Буду сидеть под баньяновым деревом, питаться финиками, кокосами и инжиром. Мне будут прислуживать красивые женщины, почти обнаженные. Никаких забот, ничего, кроме… О, милая, я же шучу! – ласково усмехнулся он, увидев выражение ее лица.
– Я знаю. Дело не в этом, – она тоже попыталась улыбнуться.
– А в чем?
Анна пожала плечами:
– У нас совсем не осталось времени, а я так много должна тебе сказать… Я ничего не успею. Скажу только одно: я люблю тебя.
Какое-то время они молчали, прислушиваясь к только что прозвучавшему признанию, как будто повисшему в воздухе.
– Я люблю тебя, – эхом отозвался Броуди.
Они поцеловались. Так легко было поддаться грусти…
– Чего тебе больше всего будет не хватать? – спросила она и, увидев его недоверчиво вытянувшееся лицо, с улыбкой пояснила: – Если не считать меня.
Его ответная улыбка медленно растаяла.
– Я был счастлив здесь. Мне нравилась эта жизнь, хотя я понимал, что она одолжена мне на время. Мне жаль, что, когда я исчезну, в скором времени никто меня не вспомнит.
– Это неправда…
– Вспоминать будут Ника. Всем будет казаться, что они знали его таким. Никто не вспомнит Джона Броуди.
У нее болезненно сжалось горло, ей пришлось проглотить ком, чтобы заговорить.
– Я буду помнить Джона Броуди. Я его никогда не забуду.
– Нет, я не хочу, чтобы ты вспоминала обо мне, – прошептал он, не раскрывая крепко зажмуренных глаз. – Забудь меня поскорее, Энни. Забудь обо всем, что с нами было. Считай, что это сон.
– О нет…
– Послушай меня. Я хочу, чтобы ты снова вышла замуж. Нет, не спорь. Хочу, чтобы у тебя были дети, много детей. Я хочу этого ради тебя, любовь моя. Представляешь, как это будет чудесно: детишки бегают по верфи и путаются под ногами, пока ты пытаешься объяснить клепальщикам, где проходят швы по обшивке. Я хочу, чтобы у тебя было все самое лучшее. Не плачь. Ну, пожалуйста, постарайся не плакать.
Но Анна не могла совладать со слезами.
– Возьми меня с собой, – безнадежно умоляла она, прижимаясь к нему.
Она почувствовала, как он качает головой, и пришла в отчаяние.
– Тогда люби меня прямо сейчас, – прошептала Анна, поднося его руку к губам. – Подари мне своего ребенка.
Потрясенный Броуди отодвинулся от нее.
– О господи, Энни, ты соображаешь, что говоришь?
– А ты думаешь, что это невозможно? – спросила Анна, тихо улыбаясь сквозь слезы.
Он вообще об этом не думал. Откинувшись на подушку и уставившись в темный потолок, Броуди ошеломленно потер себе лоб.
– Это… мы не можем… – В голове у него царил кавардак. – Я не хочу… Если ты…
Он умолк и попытался собрать разбредающиеся мысли воедино.
Анна склонилась над ним, снова взяла за руку, поцеловала костяшки пальцев, потом прижала его ладонь к своей груди.
– Люби меня, – повторила она страстно. – Позволь мне любить тебя.
– Нет, погоди… – Броуди попытался, хотя и не слишком энергично, отнять у нее руку, но Анна ее удержала. – Погоди, Энни. Мы не можем… гм… нам бы надо было…
Ее свободная рука сползла вниз по его груди и животу. Нежная кожа на внутренней стороне запястья потерлась о жесткие завитки волос у него на бедре.
– А как поживает Лорд Высокий Канцлер? <Звание спикера палаты лордов в английском парламенте.> – осведомилась она вежливым шепотом. – Он сегодня на высоте?
Две недели назад Броуди поделился с нею всеми известными ему названиями мужского органа, какие только знал. Их было больше двух десятков. Вообще-то «Лорд Высокий Канцлер» был у нее на втором месте, ей больше понравился «Член Палаты от Петушьего Округа», но Анна все никак не могла заставить себя выговорить этот титул вслух. Броуди усмехнулся, но его смешок превратился в протяжный стон, когда Анна принялась ласкать Лорда Высокого Канцлера своей маленькой изящной ручкой. Очень приятно было следить за лицом Броуди: красноречивее всяких слов оно говорило о том, что ему больше всего нравится.
Тут ей в голову пришла неожиданная идея. Приподнявшись на локте, она прижалась губами к бархатистой вершине в тихом и нежном поцелуе. Мысль оказалась на редкость удачной, Анна сразу это поняла. Как интересно: тела у них такие разные, но у обоих имеются чувствительные точки в одних и тех же местах! Она решила усовершенствовать свое первоначальное открытие и взялась за дело, лаская его сперва кончиком, а потом и всей поверхностью языка. Эффект вышел такой, словно в него ударила молния.
– Тебе больно? – в тревоге спросила Анна, прекратив свои манипуляции.
Все это время Броуди удерживал дыхание, но теперь воздух вырвался из его легких взрывом смеха. Когда он подхватил Анну и подтянул выше, уложив поверх себя, она ощутила смесь неудовлетворенного любопытства и нервного облегчения. Но когда он заставил ее раскрыться и осторожно проник в сердцевину ее женского естества, она уже не смогла бы выразить свои чувства словами. Анна приняла его глубоко-глубоко и начала поторапливать с безыскусной, дарованной от природы ловкостью, сама не зная, как у нее это получается. Никогда раньше их близость не казалась обоим такой проникновенной.
Ее длинные волосы упали на подушку и образовали занавес, скрывавший их лица. Анна страстно поцеловала Броуди. Ей хотелось получить последний подарок: его семя, его ребенка. Она сдерживалась из последних сил, оттягивая решающий момент, но в конце концов не выдержала, содрогнулась, прижимаясь к нему и плача от избытка чувств. А Броуди позабыл обо всех своих сомнениях, колебаниях и осторожности – он отдал ей все, что она хотела.
Ночь промелькнула совершенно незаметно. Уже глубоко за полночь они на цыпочках спустились вниз в поисках еды: их души были переполнены, но бренная плоть умирала с голоду. Усевшись за широкий дубовый стол в кухне, они при свете фонаря съели холодный картофельный суп и салат с омаром, который кухарка убрала обратно в кладовую, когда хозяева не появились к обеду.
