Виктория Холт - Мелисандра
Раздался резкий хлопок, и Торольд, обливаясь кровью, упал на землю.
А она стояла рядом, не выпуская из рук пистолета, когда услышала голоса – к ней бежали люди. В полном смятении, чуть не теряя сознания, она стояла и ждала.
Часть пятая
ТЮРЕМНАЯ КАМЕРА
Глава 1
Мелисанду стерегли эти чужие люди. Привезли сюда и не давали ей отдохнуть. Она ничего не чувствовала, когда ее везли по мощенному булыжником двору. По обе стороны от нее шагали мужчины, готовые схватить ее, если она попытается бежать.
Напрасно они беспокоятся. Бежать у нее не было ни малейшего желания.
Поместили ее в комнату, где находились другие женщины; у одних лица были испуганные, у других – жестокие. Все с любопытством разглядывали новенькую, но ей это было безразлично.
Пол был устлан соломой; было холодно, пахло потом и немытым телом. В другое время ее бы от этого затошнило, но теперь она была способна думать лишь одно: «Это конец. Конец моим страданиям».
Мелисанда сидела на скамье, устремив взор на сложенные на коленях руки.
Кто-то сел рядом с ней:
– За что тебя, дорогуша?
Остальные обитательницы камеры столпились вокруг нее.
– Я убила человека, – сказала она.
Все с ужасом отпрянули от нее. Она убила человека. Она убийца.
Вскоре ее повели на допрос.
– Вы убили человека. Почему вы это сделали?
– Потому что хотела это сделать.
– Он был вашим любовником?
– Мы собирались пожениться.
– И он пытался… уклониться от обещания? Так было дело?
– Нет, он не собирался отказываться от меня.
– Но вы его убили?
– Да, я его убила.
– За что? По какой причине?
– Нужно было, чтобы он умер.
– Вы понимаете, что совершили преступление, наказуемое смертной казнью?
– Да.
– Вы можете что-нибудь сказать в свое оправдание?
– Нет.
– Но вы должны объяснить, почему это сделали.
– Я уже объяснила – он должен был умереть.
– Нельзя же убивать человека только потому, что вы считаете, будто он должен умереть.
Мелисанда молчала.
– Послушайте, я хочу вам помочь. Вам нужно подумать о защите.
– Никакой защиты быть не может. Я его застрелила и сделала бы это снова. Он должен был умереть.
Больше она не сказала ни слова. Она ждала… ждала конца, который наступит, когда ее шею затянет петля палача.
В камере ее никто не обижал. «Странная она, – говорили товарки по заключению. – Застрелила человека в Гайд-парке и ничего не говорит в свое оправдание. Она, видите ли, хотела видеть его мертвым. Разве это не странно?»
Мелисанда сидела неподвижно, погруженная в свои мысли, и лишь иногда улыбалась.
Ей казалось, что совсем недавно она была в монастыре. Как недолго она живет на свете. Всего восемнадцать лет. Слишком короткий промежуток времени, для того чтобы быть обманутой, разочароваться в жизни, убить человека.
То и дело она мысленно возвращалась к монахине, образ которой преследовал ее с детства. Теперь этот образ приобрел свое настоящее значение. С ней случится то же самое. Ее выведут к Ньюгейтской тюрьме и повесят. Соберется толпа, и люди будут смотреть, как ее вешают. Они будут говорить: «Это Мелисанда Сент-Мартин, девушка из монастыря, которая убила человека», будут смеяться и выкрикивать оскорбления.
Судьба ее все-таки не так жестока, как судьба той несчастной монахини. Ту замуровали в стене, обрекая на медленную мучительную смерть. А у нее на шее просто затянется петля, и она перейдет в другой мир.
К ней подошел один из тюремных надзирателей и тронул за плечо.
– Пойдем со мной, – сказал он. – Тебя вызывают.
Девушка машинально поднялась на ноги. Снова допросы? Но какое это имеет значение? Она не скажет им, почему убила Рендала, ведь иначе его смерть будет напрасной. Никто не должен знать, что она дочь сэра Чарльза Тревеннинга и убила человека ради того, чтобы сохранить это в тайне.
Вслед за тюремщиком она шла по коридорам, поднималась по лестницам. Ей было все равно, куда ее ведут, безразлично, о чем станут спрашивать. Она будет тверда в своем решении хранить молчание.
Мелисанду привели в какую-то комнату и заперли за ней дверь. Ей навстречу поднялся мужчина. И тут спокойствие покинуло ее. Она закрыла руками глаза, чтобы отогнать видение, которое не могла считать реальностью.
– Мелисанда! – Фермор подошел к ней, взял ее руки в свои и обнял.
Оцепенение вмиг ее покинуло. Она снова была жива. В этой комнате находились жизнь и смерть одновременно, и жизнь снова становилась желанной.
– Зачем?.. Зачем вы пришли?
– Как – зачем? Неужели вы думали, что я не приду? Как только я узнал… как только услышал. Я ведь вас искал… пытался найти. Почему вы убежали? Почему скрылись от всех?
Запрокинув голову, она посмотрела на него. Теперь она могла это сделать без страха. Для нее все кончено. Смерть уже протягивает к ней свои лапы, а он принадлежит жизни.
– Я рада… я так рада, что вы пришли, – сказала она.
– Конечно, я пришел. – Его глаза блестели. Она и забыла, какую они имеют власть. – Мы должны разобраться в истории, которая с вами случилась. Необходимо вызволить вас отсюда.
– Это тюрьма, – напомнила она. – Сюда сажают преступников. Как вы можете меня отсюда вызволить? Я убила человека.
– Но почему? Почему? Мы должны организовать защиту. Найдем лучших адвокатов, которые этим займутся. Неужели вы думаете, что мы допустим… допустим…
– Допустите, чтобы меня повесили? Вы не можете этому воспрепятствовать, Фермор. Я убила человека. Я убийца.
– Да что вы, Мелисанда! Вы и убийство! Это неслыханно. Я этому не верю. Вы сделали это в порядке самозащиты, а если это была самозащита, вас не могут повесить. Мы пригласим лучших защитников, что есть в Англии.
Она устало улыбнулась:
– Значит, вы действительно меня любите, Фермор? Он обхватил руками ее голову и стал целовать лицо – не так, как она ожидала, но нежно и осторожно, так, как раз или два делал раньше.
– Мелисанда… Мелисанда… почему это должно было случиться с нами? Как это произошло? Зачем вы убежали? Я искал вас повсюду. Я был вне себя от беспокойства. Все эти месяцы я продолжал вас искать. И вот, наконец, нашел, хотя и случился этот ужас.
– Мы нашли друг друга слишком поздно, Фермор. Знай мы, к чему это приведет, с самого начала устроили нашу жизнь иначе. Но что толку говорить об этом сейчас? Я рада, что вы пришли. До последней минуты буду об этом помнить… Когда буду стоять на помосте, а вокруг соберется толпа поглазеть на меня… когда настанет мой последний час, я скажу себе: «Он все-таки пришел ко мне. Он любил меня и потому пришел».
– Ради Бога, перестаньте! – встряхнул ее Фермор. – До этого никогда не дойдет. Вас освободят.
