Джоанна Хиксон - Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы
Утром Екатерина с блаженной улыбкой потянулась и закуталась в легкую простыню.
– Хорошо спали, ваше величество? – спросила я, хотя ответ был вполне очевиден.
– Как дитя, – проворковала она. – А теперь я умираю от голода! Король Генрих на рассвете уехал в осадный лагерь. Он сказал, что пришлет своего духовника провести для нас мессу, но я не выдержу без еды до окончания службы!
С непривычной резвостью вскочив с кровати, она забрала у меня халат и, натягивая его на ходу, прошла туда, где в кресле лежала арфа короля. Катрин подняла инструмент, с мечтательным видом коснулась струн и, обернувшись, взглянула на меня. Ее кожа светилась, глаза сияли.
Я вопросительно приподняла бровь. Ответом мне было смущенное хихиканье.
– Принеси горячей воды, Метта, – попросила она. – И душистое притирание с розовым маслом. Я хочу принять ванну.
– До или после завтрака, ваше величество? – невозмутимо спросила я.
– Ах, пожалуй, после. – Она села, положив арфу на колени, и провела пальцами по струнам. – Каким волнующим инструментом становится арфа в умелых руках, правда? Этот юноша вчера – как его… Оуэн, лучник – настоящий волшебник.
– Да, он играет и поет прекрасно. У него, наверное, был хороший учитель.
– Король Генрих тоже играет очень хорошо, – заметила она. – К тому же король поет по-французски, так что я понимаю, о чем его песни.
– Песни о высоких чувствах? – лукаво спросила я.
– Да, Метта, – ответила она, искоса глядя на меня.
– Я рада за вас, ваше величество.
* * *Лучник приходил играть не каждый вечер, но король Генрих больше не приглашал никого из своих друзей послушать музыку, предпочитая делить это удовольствие исключительно с Екатериной. Они сидели на подушках, слушая Оуэна и перешептываясь. Во время представлений Агнесса и Джоанна устраивались на почтительном расстоянии и развлекали себя настольными играми, а я сидела рядом и глядела на закат. Летучие мыши вылетали из пещер на охоту за насекомыми. Иногда на ужин к королевской чете приглашали Эдмунда и Джоанну, но большинство вечеров молодожены проводили наедине, пользуясь редкими часами покоя в суровые дни осады.
За исключением моего присутствия при ее пробуждении, я редко оказывалась наедине с Екатериной, поэтому мы не обсуждали ее отношений с королем Генрихом. Однако было легко заметить, что они стали гораздо ближе друг другу. Когда король приезжал из осадного лагеря, Екатерина с радостью встречала супруга. При этом она всегда склонялась в почтительном реверансе, но делала это ради удовольствия почувствовать, как он берет ее за руки и поднимает, чтобы нежно поцеловать. Только на приемах, которые в Зеленом доле случались нечасто, супруги вели себя с церемонной вежливостью. Постепенно Екатерина разглядела в короле мужчину, и он ответил на это любовью и доверием.
Она пообещала мужу, что не станет выходить за пределы долины, но вместе с Джоанной изучила каждый уголок. За ними тенью следовали стражники. На вершине взгорья размещались дозорные, а в обоих концах долины – конные отряды. Даже в этом тихом и спокойном мирке слишком многое напоминало о том, что опасность совсем близко.
Король Генрих приобрел в Германии громадные осадные орудия, добавив их к значительному арсеналу, который непрестанно бил по стенам Мелёна. Однажды Екатерина предложила нам подняться по крутым склонам долины и посмотреть на осаду, желая собственными глазами увидеть то, с чем ей приходилось соревноваться за внимание короля. Генрих разрешил нам отправиться на вылазку, пообещав ради нашей безопасности прислать Эдмунда с эскортом оруженосцев.
В тот же день прибыли король Карл и королева Изабо, проделав бо́льшую часть пути от Корбеля на барке. Восемь крепких конюхов несли королеву в открытом паланкине, а король Карл, в короне и мантии, ехал верхом на смирном белом пони. Екатерина с Генрихом встретили их у павильона и терпеливо ждали, пока королева осматривалась в новом помещении. Короля Карла пришлось мягко, но настойчиво отговаривать от немедленного купания в речке. Выждав приличное время, король Генрих уговорил свекра вновь взобраться на пони и присоединиться к процессии рыцарей и герольдов, которые явились сопроводить его через осадный лагерь на переговоры у главных ворот Мелёна.
Между тем Екатерина, Джоанна, Агнесса и я встретились с Эдмундом и нашим эскортом, поднялись по крутой тропе, вьющейся по обрывистому склону, и стали спускаться по холму, поросшему густым лесом. С опушки открывался вид на осадный лагерь и на осажденный город, окруженный земляными валами. Впервые мы вышли за границы нашего тихого мирка и были потрясены ревом и грохотом осадных орудий.
Пока дофин не занял город, королевский замок Мелён, овеваемый речными ветерками и окруженный красивейшими зелеными лесами и холмами, был излюбленной летней резиденцией королевы Изабеллы. Его стены, казалось, росли прямо из утесов на берегу Сены. Город, расположенный ниже замка, занимал равнинный остров в излучине широкой быстрой реки, которая представляла собой одно из главных препятствий для неприятеля. Поскольку единственная переправа находилась внутри крепостных стен, осаждающие выстроили еще один мост выше по течению, вне досягаемости стрел защитников, а вокруг него соорудили кольцо траншей и валов, позволявших перемещаться между огневыми точками, не подвергая себя опасности.
Несколько десятков орудий всех форм и размеров непрерывно стреляли по крепостным стенам и замку. Эдмунд объяснил, что катапульты и требушеты[20] осадной армии метали огненные шары и едкую известь за городские стены. Оруженосец также показал нам пещеры в скалах, откуда солдаты начали рыть подкопы под стены замка.
Защитников больше всего пугала батарея пушек, которую король Генрих развернул напротив разрушенного участка стены у главных ворот. Генрих часто восхищенно отзывался о бомбардах, созданных рейнскими мастерами-литейщиками. С ними умели обращаться только специально обученные германские солдаты-пушкари, которым платили огромные деньги, чтобы они, рискуя жизнью и здоровьем, целились и стреляли из громоздких и неустойчивых пушек. Я насчитала шесть огромных чугунных труб, способных метать громадные валуны на несколько сотен ярдов. Будь я коннетаблем армии защитников Мелёна, едва завидев эти смертоносные приспособления, я немедленно подняла бы флаг капитуляции.
Внезапно пушки смолкли, и на долину опустилась жуткая тишина, предвещая появление французского короля, процессия которого медленно двигалась среди шатров осадного лагеря, направляясь к новому мосту. Впереди, в ярких табардах, скакали два герольда с белыми флагами, объявляя о намерении вступить в переговоры. Переправившись через реку, они оторвались от процессии и помчались к городским воротам, оставив короля и его свиту ждать на мосту. Расстояние до них было слишком велико, и мы не слышали, что именно прокричали герольды защитникам на стенах, но люди на привратной башне сразу же засуетились и забегали.
