Ирина Мельникова - Грех во спасение
Поэтому и приходилось спешить, чтобы опередить Мордвинова, не попасть в засаду и благополучно добраться до цели – зимовья Прасковьи Тихоновны, где беглецы мечтали отсидеться до появления Кузевановых. Единственное, чего опасался Митя, что Мордвинов велит тщательно обыскать обоз, и худо придется купцам, если комендант обнаружит незаявленное оружие и припасы. Оставалась одна надежда, что Васена и Прасковья Тихоновна сумеют каким-то образом перехитрить генерала и предупредить Кузевановых об опасности, ведь их слишком тесные связи с государственными преступниками, бесспорно, вызовут у Мордвинова серьезные подозрения.
Ночь, зачернив ущелье, выползла на горы и тайгу и затянула их траурной вуалью. Вспыхнули и замигали равнодушные звезды. Черная пирамида огромной ели, подсвеченная восходящим месяцем, четко выступила на фоне звездного неба. Простонала в распадке ночная птица, видно, сетовала на неудачную охоту. Где-то рядом тявкнула лисица и, почуяв людей, быстро прошуршала по камням, стараясь поскорее миновать опасное место. Потом раздался треск и глухое сопение: это сохатый или олени пришли на водопой.
Жизнь продолжалась, все шло своим чередом...
Остроносый молодой месяц выплыл из-за ели и, удивившись широте мира, который открылся ему с высоты, застыл на месте, потеснив соседние звезды. Света он не прибавил, но ночная жизнь потекла более шумно и быстро. В ущелье завыли молодые волки, которым пока не слишком везло. Желудки их все еще были пусты, и потому серые разбойники пребывали в дурном расположении духа. Рявкнул медведь, скорее добродушно, чем сердито, вероятно, напоминал мелкой лесной братии, кто в этих местах хозяин. Громко и страстно заухал филин, разбудив эхо, и вновь все стихло, затаилось в унылой темноте ночи.
Людям ночь казалась еще более беспросветной и мрачной оттого, что они, боясь обнаружить себя, не могли разложить костер и вынуждены были укрыться в небольшом гроте под скалой. Он с трудом вмещал трех человек, причем ноги все равно находились снаружи. Но в этой тесноте было тепло и уютно, и Маша даже умудрилась задремать, прислонившись к Митиному плечу.
Мужчины изредка шепотом переговаривались, обсуждая, как лучше и безопаснее выйти к заимке. До нее оставалось не более пяти верст, и они решили отвести час на отдых, чтобы потом уже без остановок добраться до места.
Антон только что вернулся из разведки. Вокруг по-прежнему было спокойно, и, что удивительно, они до сих пор не встретили ни одного человека. Словно все вымерло окрест, ни тебе казачьих кордонов, ни рыбаков, ни охотников. Маша видела, что это вызывало у Мити несомненное беспокойство. Но он молчал, не желая, вероятно, особо пугать ее.
Наконец Митя мягко отстранил Машу и прошептал:
– Устала, голубушка? Ничего, через часок-другой, дай бог, будем на заимке. Только бы хозяйка твоя не надумала на этот момент в Терзю уехать. Она ж не знает, что мы раньше времени заявились.
– Они небось еще сами не обернулись, – пробасил угрюмо Антон. – Вдруг надумают дня два на озерах провести, чтобы рыбы наловить. А то ведь в поселке не поверят, что на рыбалке были.
– И правда, Митя, что делать будем, если они еще не вернулись? – забеспокоилась Маша. – Прасковья Тихоновна нас не иначе как через неделю ждет. Сами же с Цэденом сроки обговаривали.
– Видишь, как получилось, – вздохнул Митя, – все наши планы нарушились. Но, как ни крути, к заимке идти надо. Будем на месте сидеть, живо в руки Мордвинова попадем.
– А я думаю, мне надо до заимки сгонять по-быстрому, все на месте разузнать, – предложил Антон. – Один-то я щучкой везде проскользну и улизну, если потребуется. – Он усмехнулся и добавил уже серьезно: – А вам следует здесь отсидеться, Дмитрий Владимирович. В этих камнях спрятаться – проще пареной репы, а коней я за тот увал уведу, и недалеко вроде, а если кто их и найдет нечаянно, до вас не сразу доберется. И скрытно к ним не подойти, в тайге они всегда настороже. Чужака заметят, ржать начнут и вас упредят, чтобы лучше схоронились, значит.
– А если там засада, Антоша? Если Мордвинов раньше нас догадался обо всем, поэтому по тайге нас никто не ищет? – Маша взяла его за руку и заглянула в глаза. – Я ведь никогда себе не прощу, если и с тобой какая-нибудь беда случится.
– Ой, Мария Александровна, я, бывало, сквозь такие засады проходил, что и не поверите даже! – Антон с явным озорством улыбнулся и посмотрел на Митю. – Помните, барин, как по садам да по баштанам лазили с приятелями нашими деревенскими? Вот уж страшно было, особливо если ружье у сторожа фунтом соли заряжено!
– Ну, хорошо! – согласился вдруг Митя и, виновато улыбнувшись, развел руками. – Нет у нас, Машенька, другого выхода. По крайней мере, если Антон и попадется, его не сразу в цепи закуют. А пока суд да дело, под солнцем многое может измениться!
– Ты бы по дереву постучал, прежде чем подобные вещи говорить, – рассердилась Маша. – Отправляешь Антона чуть ли не в пасть коменданту и такое себе позволяешь! – Она отвернулась от Мити, подошла к Антону, обняла его и расцеловала в обе щеки.
Парень заметно стушевался, молча поклонился и, вскочив в седло, подхватил в поводья их лошадей.
– Не поминайте лихом, если что! – Антон посмотрел сначала на Машу, потом на Митю и непривычно дерзко проговорил: – Берегите Марию Александровну, барин! Лучше ее жены на всем белом свете не сыщете...
Они проследили взглядом, как Антон уводит лошадей за увал, машет им оттуда рукой и скрывается в густой причудливой тени, отбрасываемой полуразрушенным утесом.
Маша вздохнула, повернулась и встретилась с Митей взглядом. Он смотрел на нее со странной, немного грустной улыбкой.
– Что с тобой? – спросила она обеспокоенно.
– Знаешь, я столько мечтал о том, чтобы остаться с тобой наедине и сказать... – Он помолчал и произнес уже с другой интонацией: – Хотя нет, сейчас я не имею на это никакого права. – Привлек Машу к себе, поцеловал ее в лоб. – Давай вернемся в грот. Я подстелю тебе одеяло, и ты сможешь немного поспать.
– А ты как же?
– А я тебя покараулю!
Митя обнял ее за талию и увлек к их секретному убежищу под камнями. Когда она улеглась, Митя бережно подоткнул ей одеяло с боков, опять поцеловал, но теперь уже в щеку, и вдруг спросил:
– Если я правильно понял, Антон знает, что мы не муж и жена?
– Да, с самого начала, еще с Петербурга!
– И как же он отнесся к тому, что мы с тобой, хм... провели ночь вместе?
– А с каких это пор тебя стало интересовать мнение слуги? – с явным ехидством ответила вопросом на вопрос Маша и, не дождавшись Митиного ответа, уже без прежней язвительности произнесла: – Антон ничего не сказал, потому что не осмелился бы, но вот как-то в разговоре заявил, что любой грех во спасение, по его мнению, грехом не является. Возможно, он и это имел в виду.
