Кэтрин Куксон - Жизнь, как морской прилив
— В этом ты права, девочка. В любом случае это будет неприлично. О Боже! — Мэри прикусила губу. — Никто этому не поверит! Но ты знаешь, как говорят: правда бывает удивительнее вымысла. Но... но оставим это. Лэрри должен жениться на тебе и дать фамилию ребенку.
— Тетя Мэри. — Теперь голос Эмили был суровым, таким же было и выражение ее лица. — Тетя Мэри, я не выйду за него замуж, даже если он будет на коленях упрашивать меня. И если бы я не боялась из-за того, что он может сделать с мистером Стюартом, я бы ушла из этого коттеджа и спустилась бы с холма раньше, чем ты бы успела произнести «Джек Робинсон». Я бы лучше родила ребенка в работном доме, чем там, в коттедже, если бы, конечно, у меня был выбор.
— Ну, тебе не придется рожать ребенка в работном доме, девочка. — Мэри поднялась. — И не говори такую чушь. Пока у меня есть крыша над головой, у тебя всегда будет кров. Как говорят в тех рассказах, которые Энни читает мне: «Ее дом оставляет желать лучшего», - это как раз о моем доме. Но все, что у нас есть, - твое, девочка. И твой дядя Фрэнк сказал бы то же самое.
— Спасибо, тетя Мэри.
Теперь тетя Мэри, указывая на бумагу, валявшуюся у ног Эмили, спросила:
— Неужели ты не хочешь знать, что там написано?
Эмили посмотрела вниз на бумагу и на конверт, прикрепленный к ней, и, наклонившись, подобрала его и распечатала.
Оно было написано весьма замысловато и начиналось так:
«Дорогая Эмили дорогой друг!
Прошу вас принять этот дар и не задаваться вопросом - почему? Просто считайте, что вы делаете мне одолжение. У меня нет никого, к кому я бы мог быть добр, никого, кому бы я мог дарить подарки, поэтому, надеюсь, вы окажете мне такую любезность и оставите себе то, что в конечном счете является вашей собственностью.
Я могу сказать, что время, которое мы провели вместе в Ньюкасле, было самым счастливым с момента моего возвращения в эту страну. И хотя я должен уважать ваши пожелания, я надеюсь, что, когда мы снова встретимся, случайно, вы уделите мне несколько минут вашего времени, поскольку нет никого, кроме вас, с кем бы мне так хотелось поговорить».
Она перевернула страницу и продолжила чтение:
«Я объяснил ювелиру, что может так случиться, что вы захотите продать ему часы. Я оставил ему ваше имя и описал вас. Он, конечно, поторгуется с вами, это вполне понятно; но я думаю, что он честный человек и не будет пытаться обмануть, он назначит сумму, которая устроит вас, да и он получит прибыль, которая необходима для ведения дел.
Не пытайтесь вернуть часы мне; если вы это сделаете, то я, будучи настойчивым по характеру, снова передам их вашей тете».
Она сильно закусила губу, читая последние строки:
«Пожалуйста, оставайтесь такой, какая вы есть, Эмили; не меняйтесь ни при каких обстоятельствах.
Заканчивая письмо, называю себя, с вашего позволения, вашим другом,
Николас Стюарт».
Не так уж много писем Эмили получала в своей жизни. Редкие неграмотные послания от отца и что-то в том же роде от Люси. И тем не менее она чувствовала, что это необычное письмо. Странным образом оно вызвало в памяти его лицо, лицо иностранца. Девушка подумала, что это не совсем обычное для англичанина письмо. Она не знала, как поняла это, поскольку у нее не было другого письма, с которым его можно было бы сравнить, но она глубоко ощущала это.
— Что он написал, девочка?
Эмили не хотела, чтобы тетя Мэри знала, что написано в письме, но, учитывая обстоятельства, она ничего не могла поделать, а только прочитать ей письмо.
Закончив, она аккуратно сложила письмо, а Мэри, качая головой, улыбнулась и сказала:
— Бог мой, этот парень мог бы писать книги. Так вот, я так понимаю, девочка, учитывая то, что он написал здесь, — она постучала по письму, которое Эмили держала в руках, — если бы даже я никогда его не видела, я бы сказала, что этот мужчина как раз для тебя. Худоватый малость, не в теле, тонкий, как жердь, можно сказать. Но это хорошая, крепкая худоба, и эта крепость проявляется в том, что он пишет. — Она снова указала на письмо, а потом спросила: — Что ты с этим собираешься делать... с часами?
— Не знаю, тетя Мэри. Я не могу держать их при себе. О, Господи! Я совершенно ошеломлена. Я ни за что бы не поверила, что кто-то может быть таким добрым. Однако, как я уже сказала, я не могу держать их при себе. Может быть... может быть, вы сохраните их здесь, тетя Мэри?
— Ох, девочка. — Мэри широко развела руками. — Я не буду иметь ни минуты покоя с такой вещью в моем доме. Ведь тут столько драгоценных камней. И он выложил за них небольшое состояние. Ох, девочка, нет. Я буду чувствовать себя как на иголках, двадцать четыре часа в сутки. А если они попадутся на глаза нашей Кэти, то она прицепит их на себя и пойдет на улицу, прежде чем я смогу прижать ее к ногтю. Нет, девочка, ты должна найти какое-то другое место, но не мой дом.
Она уже находила место, куда положить свои восемнадцать соверенов, но он нашел их. Однако на холме была тысяча и одна трещина, в одну из которых она могла спрятать часы. Она может вырыть ямку поглубже, чтобы никто не нашел их, конечно, если он вдруг не начнет все перекапывать. Эмили сказала Мэри:
— Я зарою их где-нибудь на холме.
— Ну, если ты не можешь придумать местечка получше, то зарой там, девочка. Но хорошенько запомни это место, чтобы можно было найти их, когда они тебе понадобятся, поскольку, как я понимаю, это все твое состояние. На твоем месте, детка, я бы отправилась через мост в Ньюкасл к тому ювелиру, и продала бы эту проклятую вещь, и убралась бы отсюда, чтобы начать новую жизнь... Почему ты этого не делаешь?
— А что тогда случится с мистером Стюартом? Ведь Лэрри выполнит свою угрозу, если я не появлюсь. Это будет все равно, что укусить руку, накормившую тебя.
— Да, полагаю, что ты права. У каждой вещи есть две стороны. Но это ужасно, что такое бремя ответственности возложено на тебя как раз тогда, когда тебе и так хватает забот, учитывая ребенка, которого ты носишь. Знаешь, — она широко улыбнулась Эмили, — давай выпьем по чашечке чая за твое будущее. Давай, девочка, взбодрись, никогда не вешай носа. К тому же тебе неожиданно привалило такое богатство. Как говорят цыганки, у тебя лицо «удачницы». Знаешь, что мне предсказала когда-то одна из них? Она сказала, что я выйду замуж за богатого человека и поеду «в путешествие по воде на корабле». А как еще можно поехать в путешествие по воде? Скажи мне. Она также сказала, что у меня будет трое детей и что я родилась «удачливой»; она казала, что если я упаду спиной в навозную жижу, то выйду из нее благоухающей жимолостью. И я ей поверила. Ха, мой Бог, как мы доверчивы, пока молоды!
