Жозе Сарамаго - Воспоминания о монастыре
В густой темноте под стенами развалины Блимунда остановилась, задумалась над тем, какой выбрать путь. Она не отваживалась идти по открытому месту, перед монастырем, там ее мог увидеть кто-то, может, еще один монах посвящен в тайну, ждет возвращения приятеля, вон как задержался, видно, резвится в свое удовольствие, Проклятье монахам, пробормотала Блимунда. Теперь нужно было превозмочь все страхи, что бы ни пугало ее, хоть волк, если это не пустые россказни, хоть шуршанье ползущей невидимки, которое она слышала своими ушами, нужно было углубиться в заросли, отыскать путь, что ж, вперед, туда, где ее не смогут увидеть. Она сняла разбитые деревянные башмаки, обула сандалии монаха, большие, разношенные, но крепкие, завязала кожаные ремешки на щиколотках и стала спускаться так, чтобы развалины были между нею и монастырем все время, покуда не спрячет ее кустарник либо бугор. Ее окружали лесные шорохи, омывала белизна лунного света, затем наползли тучи, прикрыли ее мглой, но внезапно Блимунда почувствовала, ее ничто не страшит, она сейчас спустится в долину, не дрогнув сердцем, появись хоть нечисть, хоть оборотни, хоть души чистилища, хоть блуждающие огни, она отгонит их клинком, это оружие куда действенней, чем все злые чары и ухищренья, светильник, что светит мне впереди, озаряет мой путь.
Всю ночь шла Блимунда. Ей нужно было оказаться как можно дальше от Монте-Жунто к тому мгновенью, когда братия соберется на заутреню. Заметят отсутствие монаха, примутся искать его, сперва в келье, потом по всему монастырю, в трапезной, в зале капитула, в библиотеке, в саду, настоятель объявит его беглым, начнутся бесконечные перешептыванья по углам, а если кто-нибудь из братьев посвящен в тайну, то потеряет покой, может, будет допекать его зависть к удаче сотоварища, славная, должно быть, попалась бабенка, коли ради нее стоило распроститься с сутаной, затем поиски переместятся за пределы монастыря, может, уже перевалит за полдень, когда найдут убитого, вон что могло быть со мною, думает монах и уже не завидует, в конце концов все в руке Божией.
Добравшись к середине утра до берега Педрегульоса, Блимунда решила передохнуть там от своих ночных странствий вслепую. Сандалии убитого она выбросила еще раньше, чтобы черт не подстроил ей ловушки, свои деревянные башмаки тоже выкинула, все равно уже не починить, и теперь погрузила ноги в холодную речную воду, тут ей пришло в голову осмотреть свою одежду, нет ли где крови, может, это пятно на изодранной юбке, она оторвала клок, все равно юбка рваная, отшвырнула подальше. Глядя на бегучие воды, спросила себя, А что теперь. Клинок уже вымыла, ощущение было такое, словно она моет руку Балтазара, ту, которую он потерял, а его тоже нет, он тоже потерялся, где. Она вышла из воды, А что теперь, снова спросила она себя. И тут ей пришла в голову мысль, показавшаяся вполне убедительной и удачной, мысль о том, что Балтазар, должно быть, уже в Мафре, дожидается ее, они разминулись по дороге, может, пассарола взлетела сама собой, а Балтазар ушел восвояси, котомку и одеяло оставил просто по забывчивости или, опять же дело возможное, бросился бежать со страху, мужчина тоже имеет право пугаться, а теперь он не знает, как ему быть, то ли ждать, то ли пуститься в путь, эта женщина безумна, ах, Блимунда.
Бежала Блимунда, как безумная, по дорогам, до Мафры уже недалеко, тело было так измотано, две ночи без сна, дух так ликовал, две ночи в сражениях, она догоняет и обгоняет тех, кто идет на освящение собора, если столько народу соберется, им в Мафре не поместиться. Издалека виднеются штандарты и развевающиеся полотнища, заметны толпы людей, до самого воскресенья никто не будет работать, все заняты тем, что украшают и убирают селение к великому дню. Спускается Блимунда в селение, вот дворец виконта, у дверей стоят солдаты из лейб-гвардии, улица запружена каретами и двуколками, здесь остановится король. Она отворила калитку, позвала, Балтазар, но никто не вышел. Тогда села она на каменную ступеньку, уронила руки и поддалась было власти отчаяния, но тут подумала, что не сможет объяснить, откуда у нее одеяло и котомка Балтазара, ведь ей как раз и придется сказать, что она ходила за ним и не нашла его. С трудом держась на ногах, добрела до сарая и спрятала котомку и одеяло под охапкой сухого тростника. Сил возвращаться в дом у нее уже не было. Она легла в ясли и почти тотчас заснула, ибо тело иногда состраждет душе. А потому не видела Блимунда приезда патриарха лиссабонского, он прибыл в богатейшей карете, да еще в четырех каретах ехали его люди, а впереди скакали два всадника, один вздымал патриарший крест, то был круциферарий,[132] а другой был распорядитель, ведавший порядком следования клириков, и тут же были должностные лица из Мафры, они заранее вышли встречать патриарха далеко от селения, трудно представить себе кортеж великолепнее, толпа созерцала его в упоении, Инес-Антония таращилась во все глаза, Алваро-Дього дивился степенно, как подобает мастеру-каменотесу, что касается Габриэла, где-то там болтается, шалопай. И не видела Блимунда, как прибыли из разных мест, но отнюдь не пешим ходом, более трехсот францисканцев, дабы присутствовать на освящении, так сказать, придать оному блеск своим присутствием, будь вместо них доминиканцы, одного монаха недосчитались бы. Пропустила она триумфальное шествие сей рати, маршировали воины божии по четверо в ряд, явились поглядеть, подготовлены ли кельи-казармы, стрельбище, дабы души уловлять, арсенал и пороховой погреб, где за боеприпасы святые дары, явились поглядеть, вышита ли надпись на стяге, In hoc signo vinces,[133] a если для победы одного лишь знака мало, да будут пущены в ход насильственные меры убеждения. В это время Блимунда спит, неподвижная, словно камень, если не пнут камень ногой, он врастет в землю, трава вокруг зазеленеет, так оно бывает, когда долго длится ожидание.
Под вечер, когда назначенные на тот день празднества завершились, Алваро-Дього с женою вернулись домой, но вошли не со стороны двора, а потому о возвращении Блимунды узнали не сразу, лишь когда Инес-Антония пошла загонять в курятник кур, разгуливающих по двору, она обнаружила в сарае невестку, та спала, но все тело ее яростно дергалось, еще бы, ведь она в тот миг убивала доминиканца, но Инес-Антонии не угадать ее снов. Войдя в сарай, она тронула Блимунду за руку, не стала пинать ногою, не камень ведь, человек, и Блимунда в испуге открыла глаза, не зная, где находится, во сне была сплошная темень, а тут всего лишь сумерки и вместо монаха эта женщина, кто она, ах да, сестра Балтазара, А Балтазар где, спрашивает Инес-Антония, глядите, как бывает, тот же вопрос задавала себе Блимунда, как ей ответить, с трудом поднялась на ноги, все тело у нее ноет, сотню раз убивала она монаха, сотню раз воскресал он, Балтазар еще не может прийти, сказать это все равно что промолчать, не в том вопрос, может он прийти или нет, а в том, почему не приходит он, Надумал остаться в Турсифале управителем, все объяснения годятся, лишь бы давали им веру, порою на помощь приходит равнодушие, так и с Инес-Антонией, она жизнь брата не принимает близко к сердцу, если осведомляется о нем, то из любопытства, и только.
