Жюльетта Бенцони - Жемчужина императора
Войдя в комнату, Дуглас на мгновение оцепенел, потом расхохотался:
– Вы здесь живете? Можно подумать, это спальня куртизанки!
– Да, не правда ли? На самом деле я думаю, что наш дорогой Джай Сингх рассчитывал, что ему удастся заставить меня сыграть эту роль. Дайте мне пару минут! Я сейчас переоденусь и пойду с вами, – прибавил князь, отправляясь в ванную, чтобы наскоро принять душ и одеться в чистое.
Выйдя оттуда, он увидел, что Макинтир уже не один: секретарь стоял рядом с ним и держал в руках футляр, который и протянул Морозини:
– Его Величество просит меня вернуть вам этот предмет, князь, – с поклоном произнес он. – Надо вам сказать, что по размышлении магараджа решил, что вещь его не интересует, и он надеется, что вы не против вернуть ему уже выплаченную сумму.
– Ни малейших возражений! – с холодной улыбкой ответил Морозини.
Достав чековую книжку, он написал на листке требуемую цифру, подписался и протянул чек секретарю.
– Я получил франки, но предпочитаю вернуть в фунтах стерлингов. Может быть, ваш хозяин предпочел бы рупии, но эта монета не имеет хождения на Западе...
Секретарь поджал губы, поклонился и вышел, а Альдо со вздохом открыл футляр: дерзкая в своем великолепии, «Регентша», подобно Аргусу, смотрела на него сотней бриллиантовых глаз... Макинтир восхищенно присвистнул:
– И она не интересует Альвара? Что же ему тогда надо? До чего хороша жемчужина! В нашей Лондонской Башне нет ни одной такой же большой! Вам, конечно, совсем нетрудно будет продать ее кому-нибудь еще!
– Зря вы так думаете! Это куда труднее, чем вам кажется! – вздохнул Морозини, засовывая в карман злополучную драгоценность, которая никак не хотела с ним расставаться.
На маленьком вокзале из розового песчаника ждал, под военной охраной, поезд вице-короля. Этот ослепительно белый, сверкающий лаком в солнечных лучах поезд с английским гербом был символом английского могущества на всем протяжении индийской сети железных дорог. Держась на почтительном расстоянии, пестрая, но, по большей части, жалкого вида толпа робко смотрела на больших бородатых сикхов с блистающим оружием, так мало походивших на обычных людей. В жилах каждого из них, – как правило, все они были шести футов ростом, – текла смешанная арабская, турецкая, персидская, афганская и татарская кровь, но ни капли индийской. Это были свирепые, гордые, великолепные воины, почти никогда не слезавшие с коней: самый прекрасный эскорт, какой может пожелать для себя любой государь... Они резко контрастировали с теми, кто сейчас пожирал их глазами. Морозини скользнул по ним взглядом, но его взгляд остановился на человеке, стоявшем рядом с одним из них, чуть позади. У этого человека было такое печальное, такое испуганное лицо, что Морозини не выдержал. Он направился к толпе, схватил Аму за руку и повел за собой, а сикху, который пытался этому воспротивиться, повелительно бросил:
– Этот человек – мой слуга. Я думал, что он потерялся, – и затем, обращаясь к индийцу, лицо которого при этих словах просияло, прибавил: – Иди туда, где багаж!
– Это ваш слуга? – удивился Макинтир, ни на шаг от него не отступавший. – Странно он выглядит!
– Видели бы вы меня сегодня на восходе солнца и на этом же самом месте, вы бы мой вид тоже нашли странным. Если Аму останется здесь, он погибнет. А я обязан ему жизнью, мы вместе пережили необычайное приключение.
– Надо, чтобы вы потом мне об этом рассказали. А пока...
Макинтир сделал Аму знак следовать за ним, отвел его к вагону, предназначенному для багажа и для слуг, коротко отдал несколько приказаний и оставил юношу там обезумевшим от радости и признательности.
Минутой позже красивый белый поезд тронулся с места и, провожаемый Диваном и офицерами Альвара, двинулся в сторону гор, чтобы позже перебраться на ветку, идущую от Бомбея к столице Индии...
Отель «Ашока», менее шумный и не такой огромный, как бомбейский «Тадж-Махал», был выстроен в прекрасном парке неподалеку от стен старого города Дели, что делало его более приятным и удобным для отдыха. Морозини нашел Видаль-Пеликорна на затененной зонтиками террасе. Адальбер, сидя перед полупустым стаканом, с видимым раздражением прислушивался к разговору между членами американской семьи, расположившейся под соседним зонтом, и торговцем якобы персидскими коврами, который весьма лирически, хотя и на довольно плохом английском, расхваливал свой великолепный товар, вышедший прямым ходом из машины, которая трудилась где-нибудь в окрестностях Манчестера.
При виде друга Адальбер издал восклицание, вскочил так резко, что опрокинул стакан и, не обращая на это ни малейшего внимания, схватил Альдо за руку и потащил в отель.
– Наконец-то ты появился! Я уже начал опасаться худшего.
– А худшее и в самом деле едва не произошло, старина! Еще чуть-чуть – и мною бы пообедал роскошный тигр. Если бы у майора Хопкинса рука оказалась не такой твердой...
– Неужели негодяй Альвар осмелился на такое?
– Он еще и не на то способен! Давай чего-нибудь выпьем, мне это просто необходимо!
Они устроились в баре, почти пустом в столь ранний час. Заказали ледяной мятный джулеп и принялись рассказывать друг другу о своих приключениях. Альдо со вздохом завершил свой рассказ такими словами:
– И ты еще не знаешь самого интересного!
– И без того уже неплохо. Что же там еще могло произойти?
– Вот это!
И Альдо выложил перед другом открытый футляр синей кожи, в котором нежилась «Регентша», кокетливо поглядывая из-под своей бриллиантовой «шапочки».
– Ты ее забрал? – выдохнул Адальбер.
– Как же – «забрал»! Он сам мне ее вернул. После того, как я отказался принять участие в его игре, жемчужина перестала интересовать этого негодяя. Она была только приманкой, необходимой для того, чтобы завлечь меня в его логово...
Археолог взял жемчужину, положил ее на ладонь и залюбовался:
– А ведь она очень красива... и история у нее интересная! Обычно все дерутся из-за королевских или императорских драгоценностей, а эта никак не может пристроиться! Никто ее не хочет. Даже ты!
– Ты забыл о нашем друге Наполеоне VI?.. Видишь ли, я думаю, что вернусь к своему первоначальному намерению: предложу ее Лувру. А участь маленького Лебре я уже обеспечил!
– Но ты забываешь про подопечных Юсупова!
– И они без помощи не останутся! Я достаточно богат для этого. И потом, может быть, музей даст мне денег за жемчужину...
– Мне нравится твой оптимизм! Стоит только подумать, что мы проделали весь этот путь, ты не раз рисковал жизнью, чтобы вернуться к тому, с чего начали! Просто плакать хочется!
Морозини беспечно пожал плечами:
