Лора Бекитт - Агнесса. Том 1
Глядя на Агнессу, он вдруг принялся искать в ее лице черты, которые передались Джессике. Джессика была миловидным ребенком, но Орвил хотел бы видеть ее несколько иной: с такими же темными, как у сидящей перед ним женщины, волосами, черными ресницами и прохладно-зеленым цветом глаз.
Он смотрел на Агнессу: что изменилось в ней за эти годы? Конечно, она стала старше, что-то исчезло, но в то же время новая прелесть появилась в ней. Девчонка превратилась в женщину! Орвил вдруг будто новыми глазами увидел, как густы шелковистые пряди волос Агнессы, как свежо ее лицо… И она умна: она, как видно, хорошая мать и хозяйка и может стать верной подругой тому, кто полюбит ее. Чья она теперь, эта женщина? И почему он решил тогда, много лет назад, что не может обладать ею?!
Он думал долго, смотрел на ее лицо, руки, шею — и внезапно чуть не задохнулся от тех мыслей, что пришли ему на ум.
— Мисс Митчелл! — позвал он, стараясь отвлечься.
— Да? — отозвалась она. Она не была особо искусна в кулинарии, но сегодня испекла печенье, заняв в очередной раз денег на сахар и муку, и сейчас хлопотала, накрывая на стол.
— В вашем городе, кажется, есть хороший театр?
— Есть.
— Вы были в нем?
— Нет.
— Хотите посмотреть?
Она не ответила. Женская гордость не позволяла ей говорить, почему она не может пойти.
Ни одного хорошего платья! И ничего вообще!
Лицо ее горело. Она чуть заметно покачала головой.
Разговор разладился.
«Двадцать три года, — вновь подумала Агнесса, — золотой возраст! Пройдет, все пройдет, а останется что?» Не век она будет молода, а что ждет ее в жизни? Череда безутешных лет?
Мысли нахлынули на нее, опять придавили неусыпной тяжестью: ничего ей не видать — ни любви, ни света, ни радости! Ничего, ничего, никогда!
Она почувствовала головокружение и оперлась на стол. Так бывало, она не удивилась, не испугалась, только очень захотела остаться одна, чтобы прийти в себя от всего, что пришлось передумать не в первый раз.
Но у нее был гость, и она не могла забыть об этом.
— Мистер Лемб, я просмотрела ноты. Удивительно, но почти все произведения — мои любимые.
Она говорила искренне, и его карие глаза задумчиво блеснули.
— А ваш любимый композитор?
— Трудно сказать. У многих я находила что-то близкое, волнующее меня. Мне нравятся Шуберт, Бетховен…
— Жаль, что нет пианино, вы бы сыграли.
— Пожалуй…
— Мы провели бы чудесный вечер.
Агнесса зажгла лампу. Орвил следил за ее неторопливыми движениями.
— Я люблю сумерки. А вы, мисс Митчелл?
— Не знаю. Раньше любила утро, потому что за ним следовал новый день. А теперь… Вечер, может быть.
— Почему?
Агнесса подняла глаза.
— Можно лечь спать и забыться.
— Вам никто не помогал все эти годы?
— Я встречала хороших людей, Филлис, например.
Они поговорили еще немного, потом Орвил собрался уходить.
— Ну вот, мисс Митчелл, — сказал он, — утром я уезжаю. Спасибо вам.
— За что? Это вам спасибо, я должна благодарить вас.
— Вы ничего мне не должны, — ответил Орвил. Агнесса вдруг заметила в его взгляде нечто новое, какой-то странный пугающий огонь. Он, ни слова ни говоря, взял ее руку и поцеловал.
— Не надо…— испуганно прошептала Агнесса. — Мистер Лемб!
Она отняла руку и внезапно, неожиданно для самой себя, расплакалась. Она хотела сдержаться, но не смогла все годы одиночества, обид и тоски выплеснулись в этих слезах.
— Не надо, ничего не надо, — проговорила она, когда Орвил участливо потянулся к ней.
— Простите, мисс Митчелл, я не хотел вас обидеть! Успокойтесь, пожалуйста! Я сейчас уйду, только успокойтесь! Вернется Джессика, она испугается!
Последние слова подействовали. Агнесса умолкла, вытирая слезы. Она молча встала, пряча лицо. Орвил дождался, когда она повернется, и заговорил взволнованно:
— Послушайте, мисс Митчелл… Я должен, я хочу признаться вам, что солгал… Я приехал в Хоултон из-за вас, только из-за вас! Я действительно собирался уехать завтра, но, пожалуй, задержусь еще на несколько дней… Подумайте, не отвечайте сразу! Я прошу вас стать… моей женой.
Пока он говорил, Агнесса смотрела на него во все глаза. Потом опустила голову.
— Пожалели меня? — выдавила она.
— Я люблю вас…
Ошеломленная, она не знала, что сказать, а Орвил вдруг вздохнул с радостным облегчением: плотина была прорвана, река вошла в естественное русло. И хотя новизна несла в себе не только облегчение, но и свойственный всем людям страх, он понимал, чувствовал сердцем: это именно то, что нужно, иначе не может быть. Он любит эту женщину, и с ней, только с ней будет счастлив, именно ее образ он пронес в себе с момента вступления в светлую юность и до сих пор. Он влюбился в нее давно, когда увидел в первый раз, и просто боялся признаться в этом даже самому себе. Но если, если она откажет? И Орвил, страшась отказа, быстро заговорил:
— Мисс Митчелл, прошу вас, подумайте! Если вы… согласитесь, то я сразу же возьму вас с Джессикой с собой в Вирджинию, увезу отсюда!
Он в смятении умолк, не уверенный, что ему удалось подобрать нужные слова. Он был взволнован как никогда.
— Хорошо, я подумаю, — тихо произнесла Агнесса. На пороге появилась Джессика.
— Вы останетесь у нас?
— Мистер Лемб уходит, ему пора, — быстро проговорила Агнесса.
— А он еще придет? — спросила девочка, переводя взгляд с Агнессы на Орвила.
— Приду, Джессика.
— Мы проводим вас немного. — Агнесса молчала, зато Джессика не умолкала ни на минуту.
— Только вы обязательно приходите, — строго предупредила она Орвила.
Когда Агнесса с Джессикой пошли назад, Орвил оглянулся и посмотрел вслед. В темноту удалялись две тонкие фигурки, большая и маленькая, а рядом двигался огромный лохматый пес.
Свеча горела всю ночь. Уже уснула Джессика, погасли огни в окнах соседних домов, а Агнесса все сидела за столом и думала.
Она понимала, что Орвил богат, хотя сам он никогда об этом не говорил; он мог жениться на девушке из состоятельной семьи, молоденькой, не побывавшей замужем, а не на ней — женщине, не имеющей ничего, кроме совершенно чужого ему ребенка. Значит, он действительно ее любил? Ее, Агнессу? Но сделать предложение, столь неожиданное и быстрое? Не было ли это лишь порывом, минутным, вызванным внезапной бурей души? А если нет?
Выйдя за него замуж, она решила бы множество проблем, ей не пришлось бы самой зарабатывать на жизнь, Джессика имела бы одежду, игрушки, книги; она, Агнесса, научила бы ее играть на рояле, отдала бы в хорошую школу, они жили бы, наверное, в собственном доме; может быть, съездили бы куда-нибудь, повидали бы другие города, даже страны, и Джессика, конечно, была бы счастлива. И она сама, Агнесса, получила бы возможность читать книги, вволю заниматься музыкой, она одевалась бы красиво и модно, и никто больше не посмел бы сказать, что она непорядочная женщина. Орвил был, вероятно, хорошим человеком, и, если бы он смог полюбить Джессику, девочка непременно ответила бы ему самой искренней привязанностью. Чего же можно пожелать еще? У них с Джессикой был бы дом, настоящая семья, все то, о чем она, Агнесса, столько мечтала! Все ли?
