Валери Шервуд - Я тебя найду
Разбудил их мощный рев, словно бы возвещавший о конце мира.
Глава 36
День Всех Святых, 9.30 утра, 1 ноября 1755 года
Ужасный рев заставил Тома и Шарлотту вскочить и броситься к окну. Перед ними предстало невероятное зрелище.
С вершины холма, на котором стоял их постоялый двор, они видели, как здания в городе, который раскинулся под ними внизу, прыгали, шатались и падали. Видели, как башни и дымовые трубы раскалывались, обрушивались на улицы, черепичные крыши трескались, стены осыпались. Первый ужасный удар поставил Лиссабон на колени.
Потом наступила пауза, словно земля сделала глубокий вдох, — и во время этой паузы в городе вспыхнули пожары.
Землетрясение настигло город во время утренней мессы — в переполненных людьми храмах упали тысячи горящих свечей, не говоря уже о жаровнях, на которых бедняки готовили себе еду на узких улочках и в переулках. Тысячи пожаров начались мгновенно. Город горел.
Затем снова начались толчки. Но теперь это был не мгновенный удар — земля словно раскачивалась, разрывая здания на части и швыряя их из стороны в сторону. Поверхность вздымалась, шаталась, вздрагивала, проваливалась и снова поднималась вверх, обрушивая дворцы, храмы и жалкие лачуги с оглушительным, леденящим душу грохотом.
А потом снова наступила пауза, во время которой сама земля, казалось, затаила дыхание.
— О Боже! — прошептала Шарлотта. — Карлос… Кассандра… Венд!
Она бросилась одеваться. Но не успела надеть платье, как сильнейшие толчки начались вновь, сопровождаясь низким, зловещим гулом, который шел словно бы из самого центра земли. Вид Лиссабона катастрофически менялся. Многих зданий не стало, от руин в воздух поднялись тучи пыли, на утренний город опустилась ночь — тьма, которую прорезали кривые зигзаги молний, на короткие мгновения освещавшие мрачную картину призрачным светом.
Том и Шарлотта, ошеломленные всем происходящим, вглядывались в сгущающуюся тьму, со страхом прислушивались к адским звукам, доносившимся до них из гибнущего города: падение зданий, звон бьющегося стекла, крики людей… И все это тонуло в диком реве, который рвался из глубин земли, — это изгибались и трещали пласты крепких пород. От жутких звуков холодела кровь и цепенели чувства.
Они стояли неподвижно, потрясение созерцая поднимавшуюся к ним тьму. И вдруг откуда-то из темноты вынеслась обезумевшая лошадь без седока, в стременах которой болтался пустой сапог…
Шарлотта в ужасе смотрела на этот сапог. Чтобы разлучить сапоги со своим владельцем, нужно затратить немало усилий. Может быть, владелец этой лошади был выбит из седла и прижат упавшей стеной, так что испуганная лошадь вырвалась, сорвав с ноги своего хозяина сапог?
— О Боже! — прошептала она.
А в следующую минуту опомнившийся Том уже выводил ее из гостиницы, чтобы их не придавило здесь, если рухнет крыша. На улице она снова увидела ту лошадь. Она тяжело дышала и дрожала, но при виде людей дико закатила глаза и снова пустилась в галоп.
Казалось, со времени первого толчка прошла целая вечность. В целом мощное землетрясение длилось не больше десяти минут — но их оказалось достаточно, чтобы погубить весь город. Те части Лиссабона, которые стояли на глинистой почве, были полностью разрушены, расположенные же на известняках и базальтах — как замок Сан-Жоржи, венчавший холм, — чудесным образом устояли.
Гостиница «Семь городов», куда Клайв Хотон привез леди Феррингтон и ее дочь Деллу, устояла, и дамы остались невредимы. Но Клайва, который утром отправился в город, они больше не увидели.
Розовый дворец на площади чудом выстоял во время первого мощного толчка. И когда наступила пауза, принц Дамино и Перейра, из последних сил ломившиеся в дверь, поверили уже, что их спасут. Но толчок сшиб на пол еще не потухший факел, плохо закрепленный на стене, и поджег дорожку из пороха. Черный порох был рассыпан и под ногами дико воющей пары заговорщиков: мечась по чулану, они опрокинули несколько бочонков, поставленных в темных углах. Они видели языки пламени, вырвавшиеся из-под двери, но остановить их были бессильны.
Розовый дворец взорвался, словно пороховой погреб, и с ним на воздух взлетели принц и Перейра. Но этот мощный взрыв остался незамеченным, поскольку произошел как раз в тот момент, когда началась новая серия толчков, обрушивших все соседние дома.
Принц хотел заполучить трон и был близок к желанной цели. Его мрачная смерть была одной из многих жестоких шуток, которые сыграл в тот день Лиссабон с горожанами.
Дон Карлос хотел немногого — отстоять мессу. Сумрак, царивший под высоким сводом храма, где терялись и мигали свечи, звучный голос священника вернули дона Карлоса в прошлое, в детство — к наивной детской вере, казалось, давно им забытой. Он согрешил. Согрешил перед Богом, и только приехав в Лиссабон в надежде вернуть утраченное здоровье, впервые испытал раскаяние. Он любил некую женщину, и — хотя она не подозревала об этом и никогда об этом не узнает — он узнал о ней все. О ее муже, о детях. И он обманом заставил ее пойти на двоемужество, сказав, что вскоре умрет. Тогда это было не правдой: он знал, что проживет еще много лет. Он мог бы помочь Шарлотте, мог бы вернуть ей дочерей, которых она любила, мог бы рассказать о судьбе возлюбленного, которого она потеряла, — о нем он тоже узнал. Но сделать все это значило потерять ее, а он больше всего на свете хотел оставить ее подле себя.
Дон Карлос сжал ослабевшие пальцы, и на секунду в его глазах вспыхнул свет прошлых лет. Он чувствовал скрытое приближение смерти, хотя одному Богу было известно, когда он будет наконец упокоен. Бог уже наказал его за ложь: он не наслал на него милосердной «случайности», которая отняла бы его душу. Бог заставил его испытать адские муки — какие до него испытывал его отец. И сейчас он стремительно таял — как он когда-то обещал Шарлотте.
Это было справедливо. Дон Карлос готов был это принять. Готов был принять и другое. Одного известия о том, что Вестлинг в городе, оказалось достаточно, чтобы у него оборвалось сердце. Но он понял, что не может продолжать лицемерный спектакль. Он отправил Шарлотту на прием, который Варваэз давал в честь лорда Дервента, прекрасно понимая, что ее обязательно представят почетному гостю — лорду Дервенту. И он попросил Шарлотту, чтобы она не заходила к нему по возвращении, сказав, что пойдет к ранней мессе, а вернется не раньше десяти часов.
Он подарил ей ночь с возлюбленным.
Но нет! Этого мало, чтобы получить ее прощение. И прощение Господа.
Он не станет исповедоваться — он, которому надо признаться в стольких грехах. Не станет, потому что, выйдя из церкви, он решил вернуться домой, запереть дверь, громко закричать, что больше не может терпеть эту невыносимую боль, — а потом упасть на шпагу…
