Вирджиния Хенли - Страстная женщина
— Завтра? — оживился Шрусбери.
— Нет-нет, в конце недели. В пятницу.
— Поклянись!
Фрэнсис Толбот и его жена Энн Герберт обратились к Бесс за помощью.
— Не вступитесь ли за нас перед лордом Толботом? Он не разрешает нам жить отдельно от него! — умоляюще проговорила Энн.
— Мне скоро шестнадцать. Я уже мужчина, а отец обращается со мной как с ребенком. С нас не спускают глаз день и ночь. Стоит нам остаться вдвоем, как слуги заглядывают в комнату!
Бесс искренне сочувствовала молодоженам: уединиться им и вправду было нелегко.
— Фрэнсис, подумай хорошенько. Ты — наследник десятка окрестных поместий, где не так многолюдно, как в Шеффилде. Отправьтесь на верховую прогулку вдвоем. По-моему, в некоторых особняках Толбота не осталось никакой прислуги, кроме сторожей.
В пятницу утром Бесс надела соблазнительное сиреневое белье с пышными оборками и любимую лиловую амазонку, потом собрала туалетные принадлежности и пошла в конюшню. Сев в дамское седло, как и подобало леди, она покинула Чатсворт задолго до того, как ее родные проснулись.
Хотя Бесс прискакала в Уорксоп очень рано, Шрусбери уже ждал ее. Бесс прерывисто вздохнула, когда сильная рука схватила под уздцы ее лошадь и повела в конюшню.
— Ты сегодня невероятно соблазнительна, Плутовка! Бесс усмехнулась:
— Весьма польщена. А ты, кажется, рад?
— И готов служить вам, миледи. — Он снял ее с седла. Бесс осмотрелась:
— Конюхов здесь нет, мы совсем одни.
У Бесс отлегло от сердца. На Шрусбери были облегающие кожаные бриджи и белая сорочка, расстегнутая почти до пояса. Она прижалась к его мощной груди.
Жадные губы Шрусбери впились в ее рот. Охотно впустив его язык, она почувствовала, как мускулистое колено скользнуло между ее ног. Ослабевшая от поцелуя, Бесс едва не упала, когда Шрусбери отстранился, чтобы посмотреть на нее. Хрипло усмехнувшись, она приподняла юбки.
— Тебе придется снять с меня сапоги.
Уставившись на них, Шрусбери с трудом сглотнул.
— Нет! Сапоги снимать не надо. — Подхватив Бесс на руки, он понес ее к вороху ароматного сена, опустил на спину и начал раздевать, целуя каждый дюйм обнаженной кожи. Затихшая Бесс осталась лишь в черных сапогах для верховой езды.
Из-под полуприкрытых век она наблюдала, как раздевается Шрусбери, обнажая подтянутое, великолепное тело, которое с ранней юности преследовало ее в сновидениях. Поцеловав ноги Бесс выше сапог, он передвинулся к животу, дразня и лаская пупок кончиком языка. Она поняла, что Шрусбери готов ласкать ее целую вечность, взвешивать упругие полушария на ладонях, поглаживать их, шевелить розовые бугорки языком, втягивать их в рот. Наконец он приподнялся и овладел ею.
— Я так возбужден, что хотел бы навсегда остаться в тебе.
— Да? Тогда я готова увезти тебя домой и наслаждаться день и ночь. Мне всегда хотелось иметь такую игрушку.
— Плутовка, из-за твоих возмутительных слов я становлюсь ненасытным.
— «Ненасытный» — чудесное слово, а конюшня — самое подходящее место для любви. — Бесс обхватила достоинство Шрусбери и начала ритмично сжимать его. — Запах лошадей, колючее сено, то, как твой жеребец покусывает за шею мою кобылу, — все это будоражит кровь и наводит на безумные мысли…
— Скажи, чего ты хочешь.
— В следующий раз верхом на тебе поеду я!
Шрусбери впервые остался вдвоем с Бесс в большом пустом доме. Воспользовавшись случаем, влюбленные обошли парк, полюбовались ручьем, даже заглянули на кухню. Зачарованный Шрусбери наблюдал, как Бесс, в одной пышной нижней юбке, готовит ему омлет с зеленью. На десерт они собрали в саду земляники, а когда Бесс мыла ее, Шрусбери не удержался и прервал ее занятие страстными ласками. Между поцелуями Бесс скармливала ему по ягодке, жалея, что у них нет сливок.
— Сливки будут, — двусмысленно пообещал Шрусбери, сунув руку под подол ее сиреневой юбки.
Вскрикнув, Бесс увернулась, и он погнался за ней по кухне, по коридору, увешанному портретами Толботов, и по огромной винтовой лестнице. На верхней площадке Шрусбери почти настиг Бесс, но она, усевшись верхом на отполированные перила, съехала вниз.
Он бросился за ней, прыгая через две ступеньки. Преодолев последние шесть, он успел перехватить Бесс до того, как она спрыгнула с резного столбика. Они покатились по полу в вихре юбок и сплетенных ног, хохоча, как дети, внезапно оставшиеся без присмотра. Наконец оба затихли, перевели дух, и Шрусбери заявил:
— После обеда полагается вздремнуть.
— А по-моему, нам надо искупаться!
— Можно сделать и то и другое.
— Сначала уговори меня, — промурлыкала Бесс.
— Если пойдешь со мной в спальню, я покажу тебе кое-что такое, что тебе очень понравится.
— Оно большое?
— А когда я делал тебе маленькие подарки?
— Твердое?
— Разве я когда-нибудь дарил тебе хоть что-то мягкое?
— Не знаю, что и подумать… Подскажи!
— Так слушай: мой подарок довольно длинный, твердый и округлый, он доставит тебе неслыханное удовольствие. — Шрусбери провел кончиками пальцев по груди Бесс. — Ручаюсь, как только ты увидишь его, у тебя перехватит дыхание.
— Он очень большой, как и все, что у тебя есть?
— В самый раз, ни больше ни меньше.
— Ну, разве я могу устоять? — Бесс быстро поднялась по ступенькам. Уголки ее губ приподнялись, когда Шрусбери обнял ее за талию одной рукой, а другую просунул под юбку.
— Ты знаешь, что твои ягодицы аппетитны, как булочки?
— Впервые слышу подобные речи от графа!
— Ты меня еще плохо знаешь!
Обернувшись, Бесс обвила его шею руками и прижалась к нему грудью.
— Ты посвятишь меня в свои тайны? Он подхватил ее на руки, отнес в спальню и усадил на постель.
— Для этого понадобится вся жизнь. А теперь закрой глаза и протяни руку.
Бесс послушалась и нетерпеливо пошевелила пальцами, догадываясь, что Шрусбери положит ей на ладонь. Но она ошиблась. Почувствовав в руке что-то холодное и твердое, Бесс удивленно открыла глаза и увидела кольцо с огромным, окруженным изумрудами и ограненным в виде розы бриллиантом.
— Какая прелесть! — Бесс надела кольцо на палец. Оно было ей впору. Душа Бесс запела, но рассудок советовал отказаться от подарка. Она подняла голову. — Шру, я не могу принять такое кольцо. Это символ вечного союза. — Бесс затаила дыхание, надеясь услышать, что он безумно влюблен и не может жить без нее.
— Черт возьми, Бесс, это всего лишь знак внимания! Я хочу, чтобы у тебя были самые редкие драгоценности. Прошу, не лишай меня удовольствия дарить тебе подарки. Твои прекрасные руки должны быть унизаны кольцами.
Бесс облизнула губы.
— Я ни за что не лишу тебя такого удовольствия. — Чувственным движением она сняла нижнюю юбку и бросила ее на пол возле постели.
