Зия Самади - Избранное. Том 1
— Все знаем, что положение тяжелое. Просто нет другого выхода, кроме соглашения, — добавил Моллахун.
— Теперь не время колебаться — надо разъяснять другим. По соглашению Шэн Шицай предоставляет нам оружие и снаряжение. За прием его отвечает Моллахун. Зайдин поведет караван. Если и тебя назначим на это дело, Заман, что скажешь? — спросил Махмут.
Заман не ответил. Он сидел, опустив голову. Он не доверял соглашению. Разве не станет их положение совсем гибельным, если Шэн Шицай смошенничает?
2Юнус-байвачча больше не мог сдерживать ликования. Вновь и вновь перечитывал он телеграмму:
«Достойны особой награды за проявленную активность. До вступления в должность председателя остались считанные дни.
Шэн-дубань».Юнус завернул ее в шелковый лоскут и бережно спрятал во внутренний карман. В честь такой радости сейчас готовилась пирушка в узком кругу. Он надел дорогой костюм, который носил в Шанхае, и рассматривал себя в зеркале, размышляя о том, что будет делать, когда станет председателем.
Вошла Чжу-шожа:
— Чем занимаешься, Ю-шангун?
На ней сегодня атласное платье, в ушах золотые серьги, на руках круглые золотые браслеты, на голове расшитая цветами тюбетейка — в общем совсем как шестнадцатилетняя девушка. Она была обворожительна, и Юнус не утерпел, поднял ее на руки и закружился по комнате. Потом, продолжая обнимать, усадил к себе на колени.
— И та прожорливая тварь придет? — Чжу-шожа игриво потянула Юнуса за нос.
— Придет. Он не помеха нам с тобой, шожа. А к твоим ушкам ничто, кроме бриллиантов, нейдет. — Юнус коснулся языком похожих на пельмешки ушей китаянки.
— Чтоб порадовать тебя, я оделась по-уйгурски.
— Спасибо! И я из-за тебя лишь скрываюсь, душа моя.
— И я за тобой лишь поехала в эту дыру. Ах, Шанхай мой…
— Осталось недолго. Теперь не Шанхай — Париж, Лондон, Рим… Весь свет объедем. — Юнус прижал китаянку к сердцу.
— Осторожно, спину сломаешь, медведь…
— Тебе надо теперь называть меня чжуси — председателем.
— Нет, из тебя председатель не получится. Ты лао мэй-мэй — старый торгаш!
— Сучка! — В горькой обиде Юнус сбросил ее с колен, шожа шлепнулась возле порога.
— Эй-я! — Она, согнувшись вдвое, жеманно замерла на полу.
Раскаиваясь в своей грубости, Юнус поднял китаянку, уложил на кровать.
— Душенька шожа, не сердись! Прости меня, сделаю все, что захочешь…
Чжу-шожа не двигалась, будто лежала без чувств. Не добившись ничего уговорами, Юнус стянул с нее чулки и начал целовать ноги. Всхлипывания прекратились. «Лижи, старая скотина, лижи. Ты у меня еще не те места оближешь…» — думала она.
Вдруг шожа пнула пяткой Юнуса в лоб и соскочила на пол, Юнус преградил ей путь:
— Куда?
— Пусти!
— Простишь меня?
— Что обещаешь?
— Пару бриллиантовых перстней.
— И только-то?
— Две пары!
— Простила. — На лице ее заиграла улыбка, Чжу-шожа пальцами прищемила Юнусу нос, насмешливо протянула: — Чжуси-и, — и выскочила.
Будто по ее следам, тут же вбежал Турди, размахивая руками:
— Дело плохо! Дело плохо!
— Что, что случилось? Да не маши, говори без причитаний!
— Ибраим… Ибраим… Ибраим попался!..
— Подлец! — бессильно сел Юнус.
Турди даже сейчас, увидев всевозможные яства, не смог сдержать себя, сделал шаг к столу, но остановился из боязни перед Юнусом.
— Как он попался?
Когда разбрасывал листовки.
— Погибли! На первом допросе он все выложит да еще будет глаза таращить. Черт возьми! — Юнус заходил по комнате.
— Можно ли было доверять слабому человеку важное дело?
— Да хватит тебе, — отмахнулся Юнус. Он и так уже бранил себя. — Теперь нам нельзя оставаться, — решил он. — Надо найти укромное местечко за городом.
— Вернее, чем мой сад в Когане, места нет. — Турди снова взглянул на стол.
— Не годится. Надо найти такое место, о котором не знает Ибраим. Если попадемся, Ма Чжунин вывернет наизнанку наши шкуры.
— О святые защитники наши! Не говорите так, байвачча! — У Турди прошла дрожь по рукам и ногам.
— Есть у тебя приятели шейхи среди кладбищенских старцев?
— Ну как же нет, байвачча! Я многих знаю.
— Я спрашиваю не о знакомых, а о надежных, — одернул Юнус.
— Надежен Ислам-шейх при гробнице Аппака-ходжи. Он в каждый рамазан[41] разговляется весь месяц в моем доме. — Турди теперь уверенно подошел к столу. — Я не обедал сегодня, мой желудок обточился, как оселок. — Он ухватил приготовленную под паром курицу.
— Оставьте! — крикнул Юнус. — Надо заботиться о жизни, а вы заботитесь о брюхе.
— Как говорится, принимать еду — наслаждение и выводить еду — наслаждение. — Не обратив внимания на упрек Юнуса, Турди оторвал куриную ножку.
«Тварь!» — с ненавистью подумал Юнус, грубо отстранил его и раздраженно сказал:
— Разыщите сначала своего демона шейха, притащите для троих войлочные одежды одержимых дервишей, а потом уж тяните руки к блюдам!
— Ладно. — Турди, недовольный, вышел.
Юнус взглянул на часы. Восемь. Ворота крепости закрывают в десять. Нужно успеть. «Чуть-чуть не попался. А ведь будут мучить, если схватят… — Юнусом овладели сомнения. — И зачем ввязался я в это дело? Чтобы стать председателем? Дадут ли мне в самом деле председательскую должность? Поговаривают, что Шэн Шицай кормит обещаниями — как из тысячи грудей. Так не подсовывает ли он мне пустой сосок?.. — Мысли его будто натолкнулись на что-то, а сердце беспокойно забилось. — У меня тысячи овец и лошадей, земля, капитал… Чего еще не хватало? Разъезжал в свое удовольствие с торговлей от Ташкента до Тяньцзиня и Шанхая… А теперь на каждом шагу опасности, страхи…»
— Ты что, бредишь? — появилась в двери Чжу-шожа.
— Еще какие-то новости? — спросил Юнус.
— На, читай.
Юнус взял только что полученную телеграмму:
«Аксу взят. На этой неделе начнется наступление на Кашгар. Активизируйте разлагающую работу.
Чжао».— Приказы! Приказы! — заскулил Юнус. Он хоть и был доволен быстрым продвижением шэншицаевских войск, однако сейчас, после ареста Ибраима, его больше всего заботило, как сохранить голову на плечах. — Собирай вещи! Упакуй получше радио!
— Так ведь едва неделя, как мы здесь!
— Обстоятельства требуют.
— Ты так переменился… Кто похитил твою радость?
— Нечаянная нелепость… — Юнус решил скрыть происшествие с Ибраимом.
