Лаура Кинсейл - Охотник за мечтой
– Ваш экипаж подан, – сообщил лорд Уинтер, когда раздался стук колес и подков по обледеневшему снегу.
Зения почувствовала, как у нее болезненно застучало сердце, и посмотрела в нетронутую чашку уже остывшего кофе на столе.
– Полагаю, вы правы, я уеду из страны. – Выражение его лица не изменилось, он все так же немигающим взглядом смотрел в окно и выглядел полностью отрешенным от мира сего. – Полагаю, вы правы и в отношении того, что для вашей дочери и для всех нас будет лучше, если я больше не увижу ее.
– Так было бы наименее болезненно.
– Вот как? – Он слегка улыбнулся какой-то нечеловеческой улыбкой. – Превосходно.
– Мне пора идти, – в отчаянии произнесла Зения.
– Да. – Он обернулся, как будто совершенно забыл, что она стояла здесь, и в это время зазвонили стоявшие на каминной полке часы. – Конечно.
Лорд Уинтер открыл ей дверь и проводил через парадный холл.
– Мистер Боуд положил в коляску горячие кирпичи, – доложила вышедшая на лестницу миссис Боуд и, не глядя на Зению, придержала для нее дверь.
Выйдя на ветер, Зения увидела, что к экипажу привязана белая кобыла, покрытая одеялом, и вопросительно взглянула на лорда Уинтера.
– Шаджар-аль-Дурр принадлежит Элизабет. – Он стоял раздетый, и ветер раздувал его волосы. – Она собственность Бет – не ваша и не Джоселина. Мистер Боуд позаботится, чтобы в поезде ей отвели купе.
Зения молча кивнула.
– Прощайте. – Лорд Уинтер коротко поклонился, повернулся и вошел обратно в дом.
Глава 29
Зения села в экипаж, все еще мысленно продолжая видеть перед собой его лицо, каким оно оставалось в тот момент, когда он отвернулся от нее: смуглое и суровое, не выражающее никаких эмоций – ни гнева, ни сожаления. Снег заскрипел, и коляска тронулась с места. За воротами экипаж повернул и медленно загромыхал вниз с холма по узкой дороге, врезанной в склон лощины.
Зения старалась думать об Элизабет, о предстоящем путешествии, но не могла выбросить из головы образ лорда Уинтера, закрывающего дверь. Последнее, самое последнее воспоминание теперь будет самым ярким и затмит все остальные. Коротко, отрывисто хватая воздух, она руками в перчатках закрыла лицо и сжала виски.
Пройдет, повторяла она себе. Зения знала, что пройдет, и ей останется свобода и покой, которые были хуже всего. А в Лондоне ее ждала Элизабет.
Дорога, вившаяся по склону холма, повернула так, что Зения снова увидела дом, стоявший как часовой среди болот. При дневном свете он напоминал серый прямоугольник с красивыми окнами и, расположенный на краю участка, поросшего вереском, выглядел совершенно одиноким, потому что конюшни и сараи прятались внизу в долине.
«Вот моя нора, – сказал Арден, будучи в глубоком забытьи во время болезни. – Хотите войти?»
– Вы не останетесь, – шептала Зения. – Не останетесь, не останетесь.
Но уезжала она сама. Сквозь перчатки она прикусила косточки пальцев и, съежившись, как от боли, смотрела на исчезающий из виду дом. И вдруг ей ясно послышался голос матери, которая кричала и гнала из дома какого-то слугу, гнала саму Зению из Дар-Джуна. Глядя на противоположное сиденье, Зения вспомнила ночь, когда умерла мисс Уильямс. Тогда Зения тоже кричала на впавшую в истерику мать за то, что та убила единственного человека, которого Зения когда-либо любила. И она вспомнила, как ее мать, одетая в белые одежды, словно джинн, нависала над ней и осыпала ее арабскими проклятиями, она не забыла безмолвного бедуина, который увез ее в пустыню, в изгнание, напуганную и одинокую, совершенно одинокую среди незнакомцев.
Внезапно Зения схватилась за сигнальный ремень и безумно дергала его, пока экипаж медленно не остановился.
– Мадам? – спросил мистер Боуд, открыв маленькое верхнее окошко.
– Поворачивайте. – У Зении так сжалось горло, что она с трудом могла говорить.
– Поворачивать, мадам? Прошу прощения, мадам, но дорога здесь слишком узкая… и мы можем опоздать на поезд. Вы что-то забыли?
Она распахнула дверь и, спрыгнув на землю, споткнулась. Пронзительный крик матери предупреждением звучал у нее в ушах, ослепляя и оглушая ее, так что она почти не слышала голоса мистера Боуда.
– Поворачивайте! – крикнула она. – Я хочу назад! Эль-Мухафи!
Ее мать выкрикивала пророчества и угрозы; она обвиняла Зению в том, что та приготовила сильное снадобье, которое убило мисс Уильямс, называла ее вероломной, трусливой, презренной и незаконнорожденной; верность приводила ее в ярость. «Только глупец будет доверяться любви. Что такое любовь, как не заблуждение, помешательство, каприз слабой женщины? – говорила она. – Он любил не меня, а дикую природу и пустыни, они всегда звали бы его, и он неизбежно вернулся бы обратно не сегодня, так завтра. И как раз тогда, когда я привыкла бы к нему и начала бы ему доверять…»
Услышав, как сзади ее окликает мистер Боуд, Зения обнаружила, что уже проковыляла полдороги до дома. Она ощущала, как жизнь матери затягивает ее – в собственном сердце она чувствовала непреодолимое желание прижать к себе Элизабет и никогда не отпускать ее, так же как ее собственная мать удерживала возле себя Зению и мисс Уильямс, пользуясь лестью, угрозами и силой, полной власти над ними. Для Зении явилось ужасающим откровением, что она обладает той же силой и умением пользоваться ею. Она не хотела ничего похожего, но при мысли о предстоящих днях, о том, что останется одна, она, дрожа от страха, замерла среди снежных просторов.
– Я не такая, как моя мать, – вслух произнесла она, – не такая.
Пройдя еще несколько шагов, она остановилась и оглянулась назад на коляску – коляска ехала в противоположную от нее сторону вниз по склону холма, и Зения почувствовала, как ее охватывает паника.
– Я не хочу остаться одна! – выкрикнула она и побежала вниз, спотыкаясь и скользя по заснеженному склону, а потом остановилась, тяжело дыша. – Я хочу покоя! Я ненавижу пустыню! Вы оставите меня!
Но она вспомнила лицо лорда Уинтера, его лицо и комнаты в пустующем доме и увидела мужчину, становящегося чудаковатым, замкнутым и одиноким, ни с кем не разговаривающим. А тем временем жестокий дух ее матери, злобно завывая на ветру, безжалостно тянул ее прочь от него, обещая защиту, мир и покой, обещая, что больше не будет потерь, потому что все и так уже потеряно.
Зения побежала. Она не знала, бежит вверх или вниз, пока перед ней не замаячил дом. Взбежав по ступенькам, она оказалась в темном коридоре и поняла, что она внутри, только когда дверь за ней захлопнулась. Ее сердце так громко стучало, что она ничего не слышала, не слышала даже собственных шагов, когда шла по коридору. С трудом переведя дух, Зения остановилась на пороге его комнаты.
