Анн Голон - Бунтующая Анжелика
— Господин Камизо, я пришла просить у вас о большой услуге. Отоприте мне угловую калитку, потому что мне надо выйти из города.
Стражник задумался. Разочарование придало ему суровости.
— Полагается… Я обязан… Ничего подобного! Это ведь запрещено, красавица.
— Потому я и обращаюсь к вам. Только тут можно выйти. И я знаю, что ключи от этой калитки у вас.
Обезьяньи брови бедного Камизо ползли все дальше вверх.
— Если вы к любовнику идете, нечего на меня рассчитывать. Я, как и все, охраняю мораль.
Анжелика пожала плечами:
— Вы думаете, что в такую погоду назначают свидания любовникам на ландах?
Солдат прислушался к стуку дождя и завываниям ветра вокруг башни.
— Пожалуй, что нет. Даже здесь лучше, чем снаружи. Но тогда зачем? Зачем вам надо выйти из города?
Анжелика не приготовила объяснения, но оно ей быстро пришло в голову:
— Мне надо отнести записку человеку, который прячется в Сен-Морисе. Этому человеку грозит смерть… Это пастор.
— Понятно, — пробурчал Камизо. — Но если вы будете вмешиваться в такие истории, госпожа Анжелика, не миновать вам тюрьмы. А мне уж не дыбы, а веревки.
— Никто не проговорится… Я дала обещание отнести записку и сразу же подумала о вас. Я никому об этом не говорила, но если вы откажете, кому же мне довериться?
Она ласково положила руку на огромную волосатую лапу и подняла умоляющий взгляд к солдату. Бедный Ансельм Камизо был потрясен до глубины души. Когда ему случалось встречать ее, если она проходила мимо, он, конечно, не удерживался от любезностей, как всякий уважающий себя мужчина, но ему и присниться не могло, что когда-нибудь она окажется рядом и так посмотрит на него. Он провел рукой по подбородку, вспомнил, что небрит и вообще некрасив, что женщины всегда смеялись над ним.
— Я буду вам очень обязана, господин Камизо.., так обязана…
Воображение солдата не могло представить ничего больше поцелуя, но даже мысль о том, что эти чудные губы милостиво прикоснутся к нему, самому несчастному из всех солдат гарнизона, сводила его с ума. Его товарищи нередко говорили между собой о холодности красивой служанки Берна. А если они узнают когда-нибудь, что ему, Ансельму, уроду, турецкой башке, досталось то, что самый дерзкий среди них счел бы невероятным счастьем… Ах, за это можно и свечку поставить в папистской церкви! Да неужели это сбудется? Ему даже стало страшно от предвкушения. И, глядя в сторону, он смущенно забормотал:
— Ну, ладно… Хорошо! В конце концов, ничего дурного я никому не сделаю. Я сам распоряжаюсь тут, у стен, что же, могу и постараться для такой женщины, как вы.
Он встряхнул связку ключей.
— А на обратном пути вы заглянете ко мне на минутку?..
— Да, загляну.
Она готова была идти на уступки. И улыбнулась ему, подумав, что этот безобразный невежа на самом деле хороший человек и даже не потребовал, как многие другие, платы вперед. Ансельм же соображал, что, пока она вернется, он успеет побриться перед кирасой, служившей ему вместо зеркала, и сходить к потайному погребу, где у него хранились сокровища: бочонок белого вина и окорок… Ох, и пир же будет…
Анжелика дрожала от нетерпения, следуя за ним вдоль старой стены к потайному ходу, которым когда-то во время осады города пробирались лучники, чтобы осыпать стрелами нападающих. Деревянная калиточка вела оттуда на узкую лестницу, спускавшуюся к дюнам. Анжелика переступила порог и начала спускаться по скользким ступенькам, ежеминутно рискуя сломать себе шею. Солдат светил ей сверху, но ветер несколько раз задувал фонарь и водилось дожидаться, пока он загорится вновь, притаясь к стене, от которой яростный ветер чуть не отрывал ее.
Наконец она ощутила под ногами мокрую зыбкую почву Город остался позади. Волны шумно налетали на берег расшвыривая гальку. Анжелика выбралась на тропинку, ведущую к скале, и пошла по ней, двигаясь на ощупь. Иногда она сбивалась, отклонялась в сторону натыкаясь на стебли трав, а то и на кусты тамариска, потом с трудом возвращалась на тропинку. В такой кромешной тьме ей еще не доводилось бывать. Нигде не было ни малейшего просвета, ни слабенького лучика — ничего, что могло бы указать путь в непроглядном мраке. Холодный дождь хлестал неутомимо, так что ресницы ее слипались. Иногда она двигалась с закрытыми глазами. А слева была скала со страшным обрывом. Один ложный шаг — и она рухнет вниз, на мокрые камни. Страх все более охватывал ее, наконец она опустилась на четвереньки в грязь дорожки, по которой струился целый ручей дождевой воды. Продвигаться вперед было совершенно невозможно. Тогда она решила, поборов страх, спуститься к подножию скалы и дальше идти по краю берега. К счастью, она наткнулась на старый деревянный крест, который заметила, когда проходила здесь с Онориной. Это позволило ей ориентироваться. Неподалеку должен был находиться каменный оползень. Она отыскала это место и стала спускаться. Какая-то глыба вывернулась из-под ее ног, целый град камней полетел вниз, увлекая ее за собой. Она скатилась кубарем, но быстро пришла в себя. На ушибы и царапины некогда было обращать внимание, из ладоней сочилась кровь, платье на коленях порвалось, но главное
— она ничего не вывихнула. Можно было подняться и продолжать путь. Скала теперь была справа, и на нее можно было опереться.
Рядом было море, со страшной злобой бросавшееся на землю. Постепенно глаза Анжелики, привыкшие уже к темноте, стали различать белые гривы валов и слетавшие с них длинные клочья пены. Эти бледные грозные формы с адским грохотом наскакивали на берег, некоторые вдали, а другие, наоборот, разливались беспредельно широко, свирепыми змеями подползая к ее ногам. Вдруг налетела такая высокая волна, что Анжелике пришлось вжаться в обрыв, чтобы ее не снесло. Эта волна разбилась о камни совсем рядом, и холодная вода залила ей ноги, поднялась до щиколоток, потом до колен. Следующая волна залила ее до пояса, и потянула ее с собой в море с такой силой, что она упала и едва уцепилась за какие-то камни. Еще такой вал — и ее унесет в море. «Надо подняться вверх», — подумала она. Но как выбраться из этой западни? Она пустилась бежать, поскальзываясь на гальке, — только бы ее не догнали эти страшные волны. В некоторых местах песчаная полоса так сужалась, что некуда было поставить ногу. Теперь ею владела одна мысль: скорее вернуться на ланды. Ведь прилив нарастает. Если она останется внизу, то непременно утонет. Она хваталась за скалу, ища, где бы подняться, но выступы нависали над берегом. Наконец она как-то дотащилась до бухточки, где останавливались иногда рыбачьи лодки, и, обходя ее, натолкнулась на вырубленную в камне тропинку, которой пользовались рыбаки. Она вползла вверх, вырвавшись из гибельной круговерти.
