Бренда Джойс - Опасная любовь
– Я это затеял, я же и закончу. Наш брак был ужасной ошибкой.
Ариэлла резко осела вниз, словно ноги ее больше не держали. Она тяжело дышала.
– Ты только взгляни, что я с тобой сделал! – вскричал Эмилиан и тут почувствовал влагу на щеках. Он поспешно смахнул слезы.
– Это сделал вовсе не ты, – хрипло запротестовала девушка.
– Из-за меня ты ведешь жизнь цыганки! Положа руку на сердце, сможешь ли ты сказать, что тебя это вполне устраивает? Тебе нравится, когда тебя называют цыганской шлюхой? Тебе нравится, когда незнакомые мужчины лапают тебя? Тебе нравится, когда на тебя нападают? – кричал он.
– Я представления не имею, как кто-то может выносить такую жизнь, – всхлипывая, призналась Ариэлла. – Я ненавижу эту жизнь! И мне здесь не нравится!
Наконец-то Эмилиану удалось добиться от нее правды. Она не может вести жизнь цыганки. В каком-то смысле он даже почувствовал облегчение. Разве подсознательно он не ожидал подобного признания с тех самых пор, как они познакомились?
Ариэлла спрятала лицо в ладонях.
– Я больше не могу бороться за нас, просто не могу.
– Не за что бороться. Я подаю на развод, – ответил Эмилиан.
Она в ужасе воззрилась на него.
Сердце Эмилиана неистово протестовало, но он предпочел оставаться глухим к его крикам. Он не в состоянии дать Ариэлле ту жизнь, которую она заслуживает. Он причинил ей лишь боль и горе. Хуже того, он не сумел защитить ее, свою собственную жену!
Снова обретя способность говорить, он произнес:
– Наш брак был ошибкой. Его вообще не должно было быть. Я дам тебе развод.
– Как ты можешь так со мной поступить?
– Рано или поздно ты сама меня за это поблагодаришь.
Ариэлла смотрела на него широко раскрытыми глазами. Эмилиан почувствовал, как сердце его устремляется в дурную бесконечность. Развернувшись, он вышел.
Она, спотыкаясь, последовала за ним и, схватившись за шторку, закрывающую вход, прокричала:
– Ты подонок! Будь ты проклят! Будь ты проклят за то, как поступаешь сейчас со мной!
Эмилиан вздрогнул, но не обернулся. Ее слова ранили его, подобно вонзенному в спину ножу. Ему наконец-то удалось настроить Ариэллу против себя.
Быстрым шагом он проследовал в лес и, лишь скрывшись из вида, выпустил на волю свой гнев, подобный злобному, воющему от отчаяния зверю. Он потерял одновременно и еще не родившегося ребенка, и женщину, которую любит. Теперь, когда уже стало слишком поздно, он осознал, что действительно полюбил Ариэллу де Уоренн.
Глава 20
Могила находилась на семейном кладбище в Адаре.
Ариэлла медленно брела мимо мраморных надгробий, каменных памятников и величественных мавзолеев. Ее предков хоронили на этом тихом кладбище со времен правления королевы Елизаветы. Девушка дрожала от холода – наступил октябрь. Небо было затянуто низкими тучами, грозящими пролиться дождем. Даже облаченная в плащ с капюшоном, она всегда мерзла, так как была слишком худа.
С тех пор как Эмилиан оставил ее в гостиной имения Уиндсонг, минуло уже два месяца. Все это время Ариэлла каждый день навещала памятник, возведенный в честь их умершего ребенка. Сегодня утром она вдруг поняла, что вчера не приходила на кладбище, так как была слишком занята – к ней приехали посетители из города. Она нахмурилась, обеспокоенная своим внезапным открытием. Впервые за долгое время она наслаждалась оживленными дебатами касательно надвигающихся парламентских реформ.
Ариэлла осознала, что тоскует по Лондону.
Она споткнулась, укоряя себя в том, что, вместо исполнения священного долга перед своим ребенком, наслаждалась приятной компанией и жаждала снова оказаться в столице. Ариэлла посмотрела на небо и увидела, что солнце вот-вот готово показаться из-за туч.
«Мне становится лучше», – подумала она.
Ариэлла чуть заметно улыбнулась, проходя мимо мавзолея, в котором покоились предыдущие граф и графиня Адар. Она всем сердцем любила своих бабушку и дедушку. Они оба умерли во сне через несколько месяцев один после другого. Когда она навещала их могилу, всегда испытывала чувство успокоения. Сегодня Ариэлла почти ощущала их незримое присутствие рядом с собой.
«Я становлюсь романтичной», – решила она.
Но за каменными надгробиями простирался обширный, зияющий пустотой участок, который Клифф де Уоренн приготовил для своей семьи. Улыбка Ариэллы погасла. Среди покрытой травой земли и дубовых деревьев белело одно-единственное маленькое надгробие.
Два месяца назад при виде его ей никогда не удавалось сдержать слез. Теперь же девушка торжественно опустилась на колени перед надгробием и положила на землю букет белых роз. Высеченная на камне надпись гласила:
Возлюбленное дитя
Ариэллы и Эмилиана Сен-Ксавье
27 июля 1838 года
Покойся с миром
– Как ты? – прошептала она.
Она больше не могла представлять их ребенка так отчетливо, как прежде. Перед ее мысленным взором представала размытая форма с пронзительными серыми глазами, такими же, как у Эмилиана.
Ариэлла напряглась. Всякий раз, отправляясь на кладбище, она не могла не вспоминать об отце своего малыша. Он как будто ходил отдавать дань памяти вместе с ней.
Она глубоко вздохнула и попыталась сконцентрироваться на ребенке, хотя мысли ее неизменно возвращались к мужу.
– Твоя мамочка чувствует себя лучше, но это не означает, что теперь она станет любить тебя меньше.
Она вздохнула.
– Думаю, я поеду в Лондон, – сказала она. – Пришло время вернуться к привычной жизни. – Губы ее дрогнули. – Но я приду поговорить с тобой перед отъездом, а потом обязательно вернусь к Рождеству.
Перед ее взором промелькнули гневные глаза Эмилиана.
«Я это затеял, я же и закончу. Наш брак был ужасной ошибкой».
Ариэлла поднялась на ноги. Ей ненавистно было вспоминать последние проведенные с Эмилианом минуты. Она была так изнурена страданиями, что их ужасная ссора почти не запечатлелась в ее сознании, что не могло не радовать ее. Но это не значило, что она забыла, как грубо повел с ней тогда себя Эмилиан. Он решил развестись с ней в пору, когда она была настолько убита горем, что не находила в себе сил сопротивляться. В ту ночь он отвез ее на ближайшую железнодорожную станцию. С ней он говорить отказывался. Сама же она была слишком поглощена безысходностью, чтобы отговорить мужа от этого шага. Его поступок лишь усилил тяжелое бремя ее печали.
«Мне очень жаль, но так будет лучше. Ты и сама это поймешь, когда вновь обретешь способность рассуждать здраво».
