Элизабет Лоупас - Блеск и коварство Медичи
Он вынул еще одну булавку. Она почувствовала, как тяжелая коса, освободившись, скользит вниз по спине.
— Он по-прежнему плетет интриги, — сказала она, — строит планы.
— Я знаю. Он все еще опасен, и нам следует быть осторожными. Но это теперь другой человек, великого герцога больше нет. А занявший его место не столь велик.
Она склонила голову ему на грудь. Было странно чувствовать, что волосы у нее не сколоты. Это напоминало о том, первом дне, под дождем, на площади Синьории. Она желала его, но вместе с тем… Неужели она его боится? Нет, она не боится ни его, ни возможной близости. Она боялась того, что это будет значить. Как это все изменит.
— Великого герцога можно обмануть, — продолжал он. — Но ты и я — мы не должны обманывать друг друга. Я люблю тебя, Кьяра. Я хочу взять тебя в жены и увезти к себе домой в Милинталл. И я не думаю…
Он осторожно провел ладонью по ее голове. Кьяра смущенно потупила взгляд, не смея взглянуть ему в лицо, чтобы сказать всю правду о том, что не уверена, что на самом деле чувствует, и уже запуталась в том, что было на самом деле, а что — иллюзией, навеянной соннодольче? Что она не готова оставить свой дом ради того, чтобы отправиться с ним в далекие края.
— Я вижу, ты не разделяешь моих чувств, — сказал Руан после недолгого молчания.
— Я не знаю. И да, и нет. Это мой дом, Руан. Моя семья уже более двух сотен лет живет во Флоренции.
— Хочешь, чтобы я остановился? Хочешь подождать, пока ты…
— Нет, — поспешно сказала Кьяра. В этом она была уверена, как ни в чем другом. — О нет, Руан, не останавливайся. Не уходи.
Он снова погладил ее по голове, затем взял за косу и осторожно потянул, заставляя поднять голову, чтобы посмотреть ей в глаза. Это было больно и в то же время наполнило ее таким сильным желанием, которого она еще ни разу не испытывала, даже в фантазиях.
— Ты уверена, что никто не придет? — спросил он.
— Уверена. Великий герцог ясно дал понять, что рассержен на донну Бьянку за то, что она задержала меня. А когда он зол, он…
— Наказывает ее. Я знаю. Я давно об этом знаю. — Он вынул остальные булавки, тщательно их собрал и положил на стол. — Они идеально подходят друг другу в своих желаниях. Ему нравится повелевать ею и наказывать, а ей — подчиняться ему и принимать его наказания. Она с самого начала имела над ним власть.
— А он имел власть над ней. — Кьяра перекинула косу через плечо и стала медленно ее расплетать. — В каком-то смысле я им завидую. Оба жестокие и себялюбивые, они так всецело принадлежат друг другу.
Он накрыл ладонью ее пальцы, заставляя их остановиться.
— Не так всецело, — сказал он, — как ты будешь принадлежать мне.
Руан…
Она обхватила его руками и крепко прижалась к нему всем телом. От него действительно пахло лимоном, или это просто запах лимонных деревьев? Медленно, так медленно… До нее донесся ее собственный тихий стон удовольствия от поцелуя, возможности ощущать его вкус, вдыхать его дыхание. Спустя некоторое время он подхватил ее на руки и отнес в темный угол, в место, находившееся за лимонными деревьями, которые закрывали от нее шкафы и прочее алхимическое оборудование. Это было все равно что находиться в роще лимонных деревьев, только Руан еще приготовил здесь мягкое ложе из свежей соломы, сухих трав и одеял, набросив на них свой темно-синий плащ, от которого пахло морем.
Руан…
Не отрываясь от ее губ, он расшнуровал ее лиф и распустил завязки на юбках. Ткань, жесткий корсет и вышитое кружево. Из одежды он оставил на ней только огромный лунный камень на серебряной цепочке. Казалось, камень дрожал в такт ударам ее сердца, но это, конечно, не могло быть правдой.
— Даже если кто-нибудь заглянет в оранжерею, он нас здесь не увидит, — сказал он. — Ложись, тароу-ки.
Она откинулась на спину, утопая в собственных ощущениях — от его покрытых шрамами рук на своем нагом теле, теле, которого до этого никто не касался, и таком отзывчивом, что это даже немного пугало. Она слышала свои беспомощные стоны наслаждения, слышала его дыхание, неровное от сдерживаемой страсти. У его кожи был вкус соли и меди.
— Мы нарушаем твой обет, — тихо сказал он.
— Нет. Я освободилась от него.
Он отодвинулся. В напоенном лимонными ароматами полумраке она едва заметила удивление, промелькнувшее в его взгляде.
— Когда? Каким образом? Великий герцог знает?
— Нет. Помолчи, Руан. Пожалуйста, помолчи.
Он больше не сказал ни слова. Она закрыла глаза и отдалась ему. Это почти не было больно. Не так, как об этом шептались молодые женщины при дворе. Это было странно, но совсем не ужасно. «Я делала это раньше, — подумала она. — Соединяла два элемента, мужское и женское начало, темное и светлое, землю и луну, позволяла им смешиваться и гореть, пока вся комната не заполнялась жаром».
Чуть позже он повернулся к ней лицом и нежно прикоснулся губами к точке как раз между бровей.
— А головные боли? Голоса? Они до сих пор преследуют тебя?
— Нет. Больше не преследуют.
Он поцеловал ей веки, одно за другим.
— Загадка за загадкой. Я выразить не могу, как много думал о тебе.
— В своих снах от соннодольче?
— Иногда. — Он поцеловал тонкую нежную кожу под глазами, затем то место, где был шрам, в волосах над левым ухом. — А иногда это были только мои собственные мысли… воспоминания… твои волосы, свободно спадающие по спине, как в день твоей инициации. Твой взгляд, когда ты растирала caput mortuum, надев шелковую маску. Ты сама, без предупреждения знала, насколько это опасно. А потом в темноте крошечной кладовой великой герцогини… я так желал тебя в тот момент, что боялся попросить зажечь свет.
— О Руан. Мне так тебя не хватало. Я знала, я сразу почувствовала, что ты возвратился. Я знала.
— Я тоже. — Он зарылся пальцами в поток ее волос, наматывая пряди на свои запястья. — У тебя такие красивые волосы. В глубинах Уил Лоур залегает медная руда, точно такого цвета — коричневая, но настолько темная, что кажется черной, с синим и фиолетовым отливом.
— Это просто волосы.
Он тихо рассмеялся.
— Это твои волосы и это делает их единственными в своем роде. Как и твои глаза, которые все время меняются. Когда-нибудь я составлю твой гороскоп. Ты знаешь день своего рождения?
— Да. Двенадцатый день ноября 1558 года. Я отыскала его в книге моего отца.
— В книге отца?
— Я утаила от тебя одну из его книг.
— Я так и знал, — сказал он. — Ты мне ее покажешь?
— Завтра. Или послезавтра. Я хочу, чтобы ты мне все рассказал. И я тоже расскажу тебе все.
