Жюльетта Бенцони - На перекрестке больших дорог
– Меня зовут Гвидо Чигала… Я из Флоренции, красивого города, и, чтобы замолить свои многочисленные грехи, я хотел идти в Галисию на могилу апостола. Мадам, не радуйтесь так и не устраивайте мне красивого приема! Новости, которые я принес, совсем не хороши.
Катрин и Сатурнен резко остановились прямо посреди улицы. Порозовевшая от радости, Катрин сразу побледнела.
– Ах! – только и сказала она.
Ее взгляд перебежал с менестреля на Сатурнена. Но она все же взяла себя в руки.
– Плохие или хорошие, а вам все равно нужно подкрепиться и отдохнуть. Гостеприимство есть гостеприимство. Скажите мне только: что с Готье?
Гвидо Чигала опустил голову, словно был в чем-то виноват.
– Госпожа, – пробормотал он, – мне кажется, его нет в живых, он мертв.
– Умер!
Слова вырвались одновременно у нее и у Сатурнена.
– Это невозможно. Готье не может умереть.
– Я не сказал, что уверен в этом, – возразил Чигала, – я сказал: «Мне кажется, его нет в живых».
– Вы нам все сейчас расскажете, – перебила его Катрин. – Пошли в дом.
В гостинице Сара занялась гостем: вымыла ему закоченевшие ноги, накормила горячим супом с хлебом и сыром, налила вина и отправила в большой зал, где Катрин и Сатурнен с Донасьеной уже ждали его. Законы гостеприимства взяли верх над нетерпением.
Катрин улыбнулась грустно, увидев, что менестрель держал в руках виолу.
– Давно уже песни не звучали здесь, – произнесла она грустно. – И у меня не лежит к ним душа.
– Музыка лечит душу, особенно если она зачерствела, – ответил Гвидо, положив инструмент на скамейку. – Но прежде я отвечу на ваши вопросы.
– Когда и где вы видели Готье?
– Это случилось на горе Ибанета, перед гостиницей Ронсево. Я упал в овраг, и Готье пришел мне на помощь. Мы провели ночь вместе в пещере. Я ему сказал, что возвращаюсь в родные края и что по дороге буду заходить во все замки. Он попросил меня завернуть к вам и передать весточку о себе. Разумеется, я обещал. После того как он помог мне, я ни в чем не могу ему отказать. И потом, для нас немного дальше или немного ближе, не имеет никакого значения… Тогда он передал мне весточку.
– Какую весточку? – спросила Катрин, наклоняясь к молодому человеку.
– Он сказал: «Скажите госпоже Катрин, что белая лошадь совсем близко от меня и завтра я надеюсь ее догнать».
– И это все?
– Да, это все… Я хочу сказать, он больше ничего не поручал мне. Но произошло следующее: утром мы расстались. Он должен был идти туда, откуда я возвращался, а я направлялся в Ронсево, и с дороги, по которой я поднимался, я долго мог видеть вашего друга, почтенная дама. Он медленно шел рядом со своей лошадью. И вот в момент, когда он должен был скрыться от моего взгляда, разразилась драма. Надо сказать, что те края населены грубым и диким народом, а бандиты там кишмя кишат. Они не напали на меня, без сомнения, потому, что посчитали слишком ничтожной добычей. Но ваш друг был хорошо одет и имел лошадь… Издалека я увидел, как они появились из-за скалы и набросились на него, как осы на сладкое. Я видел, как он упал под их ударами, и потом, пока один уводил лошадь, а другой уносил багаж, три человека раздели его и бросили со склона, один вид которого приводил в ужас… Он наверняка был мертв или погиб при падении. Но я не могу с уверенностью подтвердить это.
– И вы не вернулись назад? – возмутился Сатурнен. – Вы не пожелали узнать, действительно ли мертв тот, кто пришел вам на помощь?
Менестрель покачал головой и бессильно развел руками.
– Бандиты должны были прятаться где-то рядом и наверняка поджидать других путников… Что могу сделать я, слабый и одинокий, против этих дикарей? К тому же обрыв был таким пугающим. Как можно было спуститься вниз? Мадам, – обратился он к Катрин с умоляющим видом, – прошу вас, поверьте, если бы было можно хоть что-нибудь сделать, чтобы помочь вашему другу или слуге, я не знаю, я сделал бы это даже с риском для жизни. Гвидо Чигала не трус… поверьте мне.
– Я верю вам, сир менестрель, я верю, – устало сказала Катрин. – Вы не могли ничего сделать, я это поняла… Простите меня, если я на ваших глазах так откровенно выражаю свое горе. Видите ли, Готье был моим слугой, но его жизнь для меня дороже жизни самого близкого друга, и мысль о том, что его нет больше в живых…
От волнения она смолкла. Слезы наполнили ее глаза, а сдавленное горло было не в состоянии произнести ни одного слова. Быстро выйдя из зала, она поспешила в свою комнату и, рыдая, упала на кровать. На этот раз все было кончено. Она потеряла все: со смертью Готье рассеялись последние надежды разыскать Арно. Исцелился ли он или нет, все равно, откуда ему знать, что она верна ему и любовь ее стала еще сильнее. Он исчез для нее полностью, словно был накрыт надгробной плитой. Жизнь нанесла Катрин последний удар.
Она проплакала долго и не заметила, что пришла Сара и стоит молча рядом, не в силах чем-нибудь помочь.
– А может быть, менестрель не разглядел, – решилась все же она, – может быть, Готье не погиб?
– Как же он мог избежать смерти? – нервно спросила она. – Если он не умер сразу, то вряд ли смог выжить потом.
Воцарилась тишина. Из большого зала доносились приглушенные аккорды виолы. Донасьена, Сатурнен и другие служащие Монсальви попросили бродячего певца спеть им, ведь в течение многих месяцев они были лишены возможности позволить себе немного развлечения…
Мелодичный голос флорентийца долетел до кельи. Менестрель Гвидо исполнял старинную балладу о любви рыцаря Тристана и королевы Изольды: «Изольда! Смерть моя и жизнь в тебе единой ужились…»
Катрин задыхалась от рыданий. Ей казалось, что в этой грустной песне звучал и голос Арно, нашептывавшего на ухо: «Катрин… Катрин, любовь моя».
Скорбь, пронизавшая ее, исторгла из ее груди стон. Катрин крепко сжала губы. Она закрыла глаза, переплела пальцы рук и до боли их стиснула, пытаясь овладеть собой. Открыв глаза, Катрин решительно посмотрела на Сару.
– Сара, я уезжаю. Коли Готье мертв, я должна сама разыскать моего супруга.
– Ты хочешь искать его? Но где?
– Там, куда он наверняка добрался: в Компостеле, в Галисии. Не может быть, чтобы я не узнала, что с ним стало. По дороге я постараюсь разыскать тело несчастного Готье и хотя бы достойно похоронить его.
– Дорога очень опасна, и как ты сумеешь пройти там, где не удалось пробиться даже Готье?
– Святой день Пасхи уже недалек. По традиции в этот день группа паломников отправляется из Пюи-ан-Велэ к могиле святого Иакова. Я пойду с ними, так будет менее опасно, я буду не одна.
– А как же я? Я что, не пойду с тобой?
Катрин покачала головой. Она встала, положила обе руки на плечи старой подруги и ласково посмотрела ей в глаза.
