Бертрис Смолл - Своенравная наследница
— Что ты, сердечко мое! — воскликнул король, садясь на край кровати. — Я не хотел ругать тебя! Разве не я устроил тебе великолепный праздник?
— Ты, — шмыгнула носом Анна. — Но народ меня не любит!
— Полюбит, когда родится наш сын. Как они могут не любить королеву, которая подарит им принца?
Он положил ладонь на живот Анны, ощутил, как толкнулся ребенок, и широко улыбнулся:
— Наш сын будет одним из величайших монархов Англии. Я знаю это.
Подавшись вперед, он нежно поцеловал ее.
— Элизабет права. Ты нуждаешься в отдыхе.
— Куда ты идешь? — с подозрением спросила Анна.
— Играть в карты.
— Пошли ко мне мистрис Сеймур, — попросила она. — Пусть почитает, пока я не засну. Она будет ночевать здесь, на раскладной кровати, на случай если мне что-то понадобится.
— У тебя острый глаз, Анни, — усмехнулся король. — Но будь уверена, тебя я люблю больше всех и стану любить еще больше, когда родишь мне сына.
И Генрих с поклоном оставил жену.
Глава 18
На следующий день празднеств не было. Королева, на шестом месяце беременности, проводила время за игрой в карты и разговорами с придворными дамами.
Назавтра предстоял пир в честь восемнадцати дворян, которых должны были произвести в кавалеры ордена Бани. Но на церемонии могли присутствовать только мужчины. Новоиспеченные рыцари получали почетные места при официальном въезде Анны в город, а позже и на самой коронации. Король желал, чтобы церемонию запомнили все присутствующие.
В субботу традиционная коронационная процессия должна была проследовать в Вестминстер. Хотя лондонцам дали совсем мало времени на подготовку, улицы были украшены так же роскошно, как двадцать лет назад, на коронации самого Генриха. Королевские носилки должны были пронести по Фенчерч и Грейсчерч-стрит к Лиденхоллу, а оттуда — к Ладгейту, по Флит-стрит и Стрэнду к Вестминстеру. Лорд-мэр приказал, чтобы все дома были увешаны флагами и штандартами.
Филиппе и Элизабет предстояло ехать верхом в процессии придворных дам королевы. Для них были специально сшиты платья из золотой парчи. Филиппа была потрясена, узнав, что ей позволят сохранить наряд в память об этом событии.
— Такое великодушие! — ахала она, разглаживая юбки.
— Можешь взять и мое тоже, — с улыбкой разрешила Элизабет. — Во Фрайарсгейте оно мне не пригодится, хотя и очень красивое.
— Тебе придется ехать в дамском седле, а не верхом, — предупредила Филиппа.
— Думаю, я справлюсь, — рассмеялась Элизабет. — Вряд ли я могу галопировать по улицам в таком туалете!
— Как по-твоему, почему меня попросили принять участие в процессии? — задумчиво спросила Филиппа.
— Я сказала королеве Анне, что хотя ты всегда будешь любить принцессу Арагонскую, но остаешься верной поданной короля и королевы. — Элизабет хмыкнула. — Однако я не назвала имени королевы, так что, в общем, не солгала.
— Мне не следовало быть здесь, — расстраивалась Филиппа.
— Но ведь приехали твой муж и сыновья, — возразила Элизабет. — Кроме того, ты любишь подобные зрелища.
— Герцогиня Норфолк непременно доложит моей леди Екатерине, кто приехал на коронацию. Леди будет обижена и разочарована во мне, — вздохнула Филиппа.
— Свали вину на Криспина, — весело посоветовала Элизабет. — Принцесса Арагонская уверена, что женщина должна подчиняться мужу. А твой муж приказал тебе приехать. Заявил, что ты должна забыть о собственных чувствах и подумать о детях.
— Но именно так он и сказал! — воскликнула Филиппа. — Откуда ты знала?
— Просто Криспин — человек здравомыслящий, — объяснила Элизабет.
— А вот герцогиня Норфолк не подчинилась мужу, — возразила Филиппа.
Элизабет презрительно фыркнула:
— За время моего короткого пребывания при дворе я усвоила, что Говарды — спесивая семейка. Они считают себя выше остальных, даже тех, кто сидит на троне. Бьюсь об заклад, герцог и не приказывал жене присутствовать на коронации. Сам он отправился во Францию по делам короля, и, следовательно, у него есть предлог не быть на коронации. А она не приехала, потому что сама так решила. Они стараются усидеть на двух стульях, сестрица, но когда-нибудь перехитрят себя, и это будет день их падения. Вот и сейчас престарелая мать герцога на прекрасных носилках будет сопровождать королеву. Так что Говардов будут считать лояльными по отношению к королеве, да и вашу семью тоже.
— Ты стала такой мудрой! — покачала головой Филиппа. — В нашу прошлую встречу ты была глупой девчонкой, не выказывавшей ни уважения к старшим, ни приличных манер.
— Я всего лишь провинциалка. Сельская жительница, которая очень тоскует по дому. Я так одинока без Бэна! Без нашего маленького сына! Но я обещала королеве, что останусь здесь, пока ее сын не появится на свет.
Они гуляли в саду Тауэра, но Филиппа все равно понизила голос:
— Что, если это не сын?
Элизабет содрогнулась.
— Даже не думай об этом, — пробормотала она. — Говорят, у него есть любовница, — призналась Элизабет. — Но они так осторожничают, что никто не знает ее имени, даже неизвестно, правда ли это. — И, вздохнув, добавила: — Королева терпеть не может малышку Сеймур.
— Джейн Сеймур из Вулф-Холла? — удивилась графиня Уиттон. — У нее бедная семья и без особых связей. Девушка глупа, если поощряет короля. Она закончит, как Мэри Болейн или Бесси Блаунт. Большой живот, свадьба с каким-нибудь ничтожеством и возвращение в провинцию. И потом, она совсем не в его вкусе: некрасива и чересчур покорна — слова никому поперек не скажет. Нет, Джейн Сеймур никак не может привлечь короля.
— Но принцесса Арагонская тоже была послушной женой, — напомнила Элизабет.
— Да, а также умной и прекрасной собеседницей, — добавила Филиппа. — Совсем не похожей… на эту.
— Анна тоже умна и остроумна, но, согласна с тобой, она вспыльчива. Правда, король любит женщин с перчиком.
— Леди! Леди!
К ним подлетела запыхавшаяся служанка.
— Процессия уже строится, и вас зовут.
Подняв сверкающие юбки, сестры побежали к остальным. Им предстояло ехать на своих конях, хотя для тех, у кого их не было, привели лошадей из королевской конюшни. Кобыла Филиппы была вороной. Мерин Элизабет — серый в яблоках. Сбрую кобылки украшали крошечные колокольчики, потому что Филиппе нравился их звон.
Королева вышла из своих покоев. На ней были платье и мантия из белого прозрачного шелка, щедро отделанного горностаем. Волосы были опять распущены по плечам. На голове сверкал венец, усыпанный драгоценными камнями. Носилки были обиты серебряной парчой. Четыре рыцаря в алых одеяниях, представляющих Пять портов*, должны были нести над носилками балдахин из золотой парчи. Столбики балдахина, из резного позолоченного дерева, были украшены серебряными колокольчиками. Шестнадцать рыцарей в костюмах цвета зелени Тюдоров с королевскими гербами несли носилки.
