Дженнифер Блейк - Обнимай и властвуй
Они отошли в сторону, французский пират нежно обнял аристократку, и их губы слились в поцелуе. Высвободившись из объятий, Изабелла направилась к вытащенному на песчаный берег баркасу. Устроившись на носу, она подняла руку в прощальном взмахе и отвернулась, устремив взгляд на ожидавший ее корабль.
Пираты наблюдали за отплытием женщин. Когда «Ла Палома», подняв якорь и распустив паруса, медленно направилась к выходу из бухты, они разошлись по своим делам. Морган и Фелиситэ остались на берегу, вглядываясь в морскую даль. Неподалеку стоял капитан Бономм. Уперев руки в бока и широко расставив ноги, он смотрел вслед зловещей и в то же время прекрасной бригантине.
— Почему сейчас? — проговорил он дрогнувшим голосом. — Почему спустя столько лет, когда я превратился в старую развалину, мне наконец повстречалась женщина, заставившая меня понять, что на свете стоит жить?
— Очень интересный вопрос, дружище, — усмехнулся Морган, не сводивший задумчивого взгляда с лица Фелиситэ.
С отъездом женщин работы на обоих судах возобновились. «Черного жеребца» подвели ближе к берегу бухты, к тому месту, где деревья подходили к воде. Потом моряки занялись килеванием. С помощью блоков и талей, прикрепленных к основанию мачт и прибрежным деревьям, судно повалили набок, уложив почти горизонтально. Затем матросы подошли к нему на шлюпках и принялись соскребать ракушки и другие морские организмы, плотно облепившие корпус ниже ватерлинии. Покончив с этим, они проконопатили швы обшивки, залили их серой, чтобы туда не проникали питающиеся древесиной морские черви, после чего замазали щели толстым слоем жира. Через день, когда очищенный корпус просох на солнце, моряки перевернули бригантину другим бортом вверх и проделали с ним то же самое.
Завершив это предприятие, потребовавшее немалых усилий, они установили новую бизань, закрепили стеньги, оснастили судно новыми парусами, срастили оборванные концы и заново натянули такелаж. Моряки обновили облупившуюся краску, лак и позолоту, начистили медные части и надраили пемзой палубы. Потом между капитаном Бономмом, добродушным командиром «Пруденс» и Морганом возник небольшой спор по поводу того, стоит ли переименовывать корабль, назвав его «Вороном II», несмотря на фигуру жеребца под бушпритом. В конце концов они решили не делать этого. Потом, в знак того, что корабль готов к отплытию, на стеньгах подняли личный флаг капитана Бономма с черным вороном на красном поле.
Однако оставался еще «Пруденс», который требовалось привести в порядок, прежде чем выйти в море. Подгоняемые ромом, а также проклятиями и линьком в руках боцмана с «Черного жеребца», матросы занялись бригом.
Дни стояли по-прежнему жаркие и сухие. Ветер стих, превратившись в едва заметный бриз, не приносивший облегчения в палящий зной. Шелест листьев пальм напоминал теперь сухой стук, в воздухе роились полчища мух нещадно жалящих покрытые потом обнаженные спины разбегающих, а вьющаяся вокруг головы мошкара набивалась в ноздри, затрудняя дыхание. Однажды моряки, которым надоело питаться свининой и рыбой, поймали неуклюжую игуану и зажарили ее, поливая свиным жиром. Некоторым ее мясо пришлось по вкусу. Заявляя, что это один из лучших деликатесов на свете, они со смехом наблюдали за лицами товарищей. Впрочем, большую часть туши пришлось выбросить в лес на съедение муравьям и червям.
По вечерам пираты выпивали, рассевшись вокруг костра. Они коротали время за рассказами о грозных схватках, о прекрасных женщинах и уродливых своднях, о странных обычаях в заморских портах. Иногда они пели или устраивали импровизированные представления.
Как-то раз, находясь в особо творческом настроении, они изобразили пародию на суд. Капитан «Пруденс» играл роль судьи, боцман изображал преступника, судового плотника сделали прокурором, двенадцать матросов, дав торжественную клятву, старательно разыгрывали из себя присяжных, а вооруженный мечом марлина пират удостоился чести стать судебным приставом.
Судья накинул на плечи кусок грязного, перепачканного смолой брезента, водрузил на голову женский парик и нацепил на нос очки. Исполненный чувства собственного достоинства, он взгромоздился на пень. Позади него сгрудились матросы, вооруженные ломами, гандшпугами и веслами. Наконец привели преступника, который, вытянув лицо, всем своим видом изображал человека, не понимающего, в чем его обвиняют. Прокурор, взявшись за отвороты жилета и, по всей видимости, впервые в жизни застегнувшись на все пуговицы, принялся излагать состав преступления с видом человека, которому известно все на свете.
Привлеченные всеобщим весельем, Фелиситэ с Морганом вышли из хижины и направились к кострам, чтобы понаблюдать за ходом разбирательства дела.
— Да будет известно вашей чести и господам присяжным, — нараспев выводил прокурор, — что стоящий перед вами парень закоренелый негодяй, на котором негде пробы ставить. И я от всей души надеюсь, что вы, ваша честь, прикажете вздернуть его немедленно!
— Почему? В чем виновен этот человек? — спросил судья, бросив горестный взгляд на боцмана.
— Он занимался пиратством во всех морях, что я и собираюсь доказать. Ваша честь, этому подлому преступнику, этому стоящему перед вами отъявленному негодяю, удалось спастись от тысячи штормов, всякий раз оставаясь целым и невредимым, и выбраться на берег, тогда как его корабль поглотила морская пучина. Это, как всем известно, означает, что он рожден не для того, чтобы утонуть! Однако, не страшась виселицы, он продолжал разбойничать и грабить всех, кто попадался ему на пути, будь то мужчина, женщина или ребенок. Он похищал грузы с носа и кормы судов, сжигал и топил шхуны и шлюпы, барки и боты, словно в него вселился сам дьявол. Но это еще не все, ваша честь. На его совести остаются и другие, куда более тяжкие и низкие преступления, так что мы должны доказать, что он постоянно употреблял «месть живота», этот омерзительный и падкий напиток. Да будет известно вашей чести, что этого опасного негодяя отродясь никто не видел трезвым.
В эту минуту матросы разразились громким раскатистым хохотом. Пошло немало времени, прежде чем они успокоились, вновь обратившись в слух.
— Ваша честь, — продолжал прокурор, —я бы мог сказать и получше, да только вашей милости, наверное, известно, что у нас осталось мало рома, а как можно толковать о законе, не промочив перед этим горло? Но как бы там ни было, я надеюсь, вы прикажете вздернуть этого прожженного негодяя!
Судья посмотрел поверх очков на преступника, делавшего над собой героические усилия, чтобы не рассмеяться.
— Скажите, сэр, вы на самом деле последний мерзавец и отъявленный негодяй? Что вы можете предложить в свое оправдание, чтобы мы не вздернули вас немедленно и не оставили сушиться на виселице? Вы признаете себя виновным или нет?
