Джулия Стоун - Рабыня Вавилона
Адапу привлекали математика и медицина, но больше всего он хотел изучать поэзию, постигать тайны живых и мертвых языков, загадки шумерской культуры и этапы ее развития.
Юноша сидел во внутреннем дворе школы в прозрачной тени пальм. Мысли его блуждали, ни на чем не останавливаясь. От размышлений о древней культуре он перешел к мыслям об устройстве мира и земли — зеркального отражения небес. Земля представлялась ему пустой плоской равниной, окруженной океаном. Восемь необитаемых островов лежат у берегов этого океана, на островах — высокие горы, откуда вытекает великий Евфрат. Адапа думал и о Вавилоне, где собираются богатства всех народов, куда стремятся и золото, и дерево, и толпы рабов, готовые сделать этот город еще прекраснее. Но вскоре мысли вновь вернулись в привычное русло, по которому текут вот уже несколько дней.
Из Дома табличек вышел учитель шумерского языка. Прикрыв за собой дверь, направился к воротам, никого не замечая, и Адапа проводил его мрачным взглядом.
С того часа, как он увидел девушку на пороге школы в этом ярком прямоугольнике солнца в безветренный полдень, Адапа потерял покой. Думал он только о ней. Наука стала тяготить его, но, чтобы отвлечься, он стал заниматься усерднее.
Неожиданно для себя самого он изменился. На учителей смотрел теперь другими глазами. Старался понять их. Сверстники его раздражали. Он вдруг осознал, что все вокруг чужие, и что ему, Адапе, нужна только та девушка.
Чем она могла его так пленить? Он ведь даже не успел как следует рассмотреть ее. Ему лишь показалось, что девушка похожа на его покойную мать. Неужели он до сих пор так по ней тоскует? Со смертью матери ему некого стало любить. Все дело в этом. Кажется, Адапа нашел причину внезапно нахлынувшего наваждения, и это немного успокоило его.
И снова дни потекли своим чередом. Рано поутру, наскоро позавтракав фруктами и свежим хлебом, юноша выходил во двор. Раб услужливо открывал дверь, и юноша, проходя, замечал синее небо, травку, пробивающуюся меж каменных плит, лица женщин, раскрасневшиеся у раскаленных цилиндрических печей, где они пекли хлеб для дневной трапезы. От печей несло древесным дымком, и это было приятно.
Адапа в повозке подъезжал к воротам дворца, которые охранялись крепкими мускулистыми воинами. Вдоль восточной стороны находились Дорога процессий и Ворота Иштар. Но он еще не заслужил чести входить тем путем. Воины пропускали юношу, окинув цепким взглядом, и он, собранный, как всегда готовый к обучению, входил в первый большой двор, ограниченный с севера и юга многочисленными строениями. Дверь Дома табличек в это время уже была открыта, и Адапа входил в теплый золотой полумрак.
Обряды каждого дня, размеренность жизни — его всегда это устраивало. Но теперь Адапа входил во дворец, озираясь, точно вор, повсюду искал девушку, признаки ее присутствия, край ее покрывала. Кем она могла быть и что делала во дворце? За пять лет посещения школы он ни разу ее не видел.
Сегодня с самого начала все пошло не так. Заболел возница Адапы, иудей Моисей. Когда-то он был купцом, ходил с караванами в Ливан, покупал кедр, из Египта вез драгоценные камни, золото, даже покупал керамику Кипра. Случалось, приторговывал рабами.
Пути в аравийских пустошах и плоскогорьях были трудны и связаны с большим риском. Часто нищие кочевники совершали нападения на караваны, грабя, убивая, уводя верблюдов и ослов, продавая в рабство пленных.
Купцы не отваживались ходить в одиночку, собирались большими группами, нанимали вооруженных людей для сопровождения. В тот раз Моисей шел из Дамаска в Халеб. В оазисе Тадмор он прождал четыре недели, пока подойдут другие купцы, но никого не было — незадолго до его прибытия ушли все караваны.
В Халебе его ждал покупатель, и Моисей знал, что, если он опоздает, сделка сорвется. И тогда товар придется распродавать по частям, а это хлопотно и убыточно. Четыре недели ожидания лишили иудея терпения. Опытный торговец чувствовал, как под ногами горит земля.
И вдруг неожиданно подвернулся купчишка-перс. И ведь товар у него был ничтожный, маленький караван. Вел он себя подозрительно, неспокойно, все спешил куда-то, суетился. Не понравился он Моисею страшно, но, непонятно почему, купец поддался на его уговоры и отправился с новым компаньоном в дорогу.
Эта ошибка стоила Моисею свободы, богатства и всей оставшейся жизни. На вторые сутки пути, ночью, на спящий караван напали разбойники. Вооруженных людей убили сразу, остальных пленили. Иудей даже не удивился, когда увидел перса в компании главаря шайки.
Только потом, в плену в пустыне, он понял, что перс, владея магией, подчинил его своей воле, увел из оазиса, в сторону от основных дорог. После был Каркемыш и путь вдоль Евфрата до самого Вавилона, но это был уже скорбный путь раба.
В Вавилоне иудей попал в богатый дом судьи Набу-лишира. Хозяин оценил его способность вести дела и предложил Моисею должность домоправителя и некоторые свободы. Для раба это было ценное предложение. Но умудренный опытом купец, полжизни проведший в дорогах, знал, чего стоит для него эта милость. И он решил даже в трудных условиях остаться верным себе. Там, в другой жизни, он утратил свою родину, а Вавилон так и не стал его домом, не станет никогда.
Моисей отказался ото всего, избегал людей, охотнее общаясь с мулами и ослами, был возницей у Адапы, младшего сына судьи Набу-лишира. Он ни с кем не связывал свои несчастья. Если кого и винил, так только себя, свою глупость, непростительную поспешность.
Разбойники обещали отпустить его, если он уплатит выкуп. При этом была названа такая сумма, что у Моисея поплыли круги перед глазами. Семьи у него не было, никто не мог помочь. Родители умерли три года назад. Они были очень старыми людьми. Замужние сестры жили в Египте. Они почти не общались, да и вряд ли Моисей обратился бы к ним.
Но искушение вновь обрести свободу было велико, и иудей обратился за помощью к своим друзьям, таким же, как и он сам, купцам-путешественникам.
К его удивлению и безграничной радости, требуемая сумма была доставлена. Но, оказалось, у разбойников свои понятия о чести. Моисей остался рабом.
Здесь, в Вавилоне, красота которого ослепляла, он, как ему казалось, стал ближе к богам, к природе. Результатом этого сближения стало отчуждение от мира людей, мира обмана и фокусов, и ничего более.
Иудей не хотел завидной должности, почета, оставаясь при этом в рабском положении.
Каждое утро, лишь распускался бутон зари, по широким улицам, разделенным надвое: на оранжевую, золотую полосу солнца и синюю ленту тени, еще немного влажную от проплывающих сумеречных призраков, в легкой, повозке с лентами он отвозил Адапу в Большой дворец Навуходоносора, где располагался Дом табличек.
