Шерил Сойер - Любовница. Война сердец
Прежде чем подойти еще ближе, она спросила:
— Когда я получу приглашение в Бирлингдин?
Себастьян быстро подумал. Она не доставит ему неприятности, если останется лишь его другом.
— На следующей неделе. У меня будет небольшой прием, и мы все отправимся на скачки в Эпсом Даунс.
— Я снова увижу леди Гамильтон?
Себастьян поднялся. Пришла пора убегать.
— Только если ты будешь себя хорошо вести.
Она коротко засмеялась.
— О, но я умею хорошо себя вести. Я чувствую, что нам с ней предназначено быть друзьями.
Жак был в ярости. Первый раз, когда он приехал в Клифтон, ему сказали, что леди Гамильтон уехала в Брайтон с полковником Кулом. Он знал, что это означало: она сбежала! Никто из слуг не мог ответить ему, когда она вернется, но он знал, что это было им известно, ведь, как он выяснил, Гарри был дома. София никогда бы не оставила «Аристида» в неизвестности. Но она могла оставить его, не предупредив.
Десерней не стал настаивать и уехал. Он мчался на Мезруре, будто сидел верхом на грозовом облаке, его желудок скрутился в узел, а глаза сузились, когда он скакал по местности, которую неожиданно возненавидел: бесплодная, однообразная, невыразительная масса, врезающаяся в голубой пролив.
На следующий день он приехал снова, не надеясь на то, что София вернулась, но с решимостью каким-либо образом увидеть ее сына. Она не вернулась, и боль его новой душевной раны саднила сильнее, чем он того хотел бы. Но найти ребенка оказалось легко. Когда мажордом закрыл перед ним дверь, Жак убедился, что ни в саду перед домом, ни около окон никого не было, тогда он взял Мезрура за узду и направился к конюшням. Там наверняка есть кто-нибудь, с кем можно будет поговорить.
Как раз в этот момент конюх Митчелл вышел на усыпанный гравием двор.
— А где все? — спросил Десерней, когда тот подошел к нему.
— На площадке для выездки, месье, с Шехерезадой и парой чистокровных верховых. Хотите взглянуть?
У Митчелла был размеренный голос и глаза, которые привыкли оценивать лошадей и людей, не всегда в пользу последних.
— Нет. Мне интересно, есть ли поблизости мистер Арри. — «Иисус, что за имя!» Губы Митчелла скривились в насмешке, но он ответил с достоинством:
— Да, он здесь, месье. Он вбил себе в голову, что пони нуждается в компании, когда другие уезжают на выездку. Вы найдете его там внутри, — и он указал по направлению к конюшням. — Я буду неподалеку. — Он имел в виду — в пределах видимости и слышимости.
Жак кивнул и отвернулся, а позади него Мезрур пыхтел от нетерпения, что его оставили одного.
Внутри конюшни были темные и прохладные, пахло навозом и соломой. Лошади безмолвно стояли в просторных стойлах, мотали головами в стороны и жевали сено. Заметив Жака, они замерли и перестали есть.
Стоящая рядом лошадь с любопытством заржала, и Жак заметил движение в конце ряда. Там был Гарри. Его лицо выглядело бледным в сумраке, без своей матери он был менее уверен в себе, даже нервничал. Жак пошел к нему навстречу своим обычным широким шагом.
— Аристид! Я слышал, у тебя новый пони.
Сначала на лице ребенка появилась робкая улыбка, затем карие глаза озарились.
— Жак!
— Ты покажешь мне его?
Мальчик перевел благоговейный взгляд на животное в стойле.
— Его зовут Принц.
Жак увидел симпатичное животное пегой масти с аккуратной, слегка приплюснутой мордой, что демонстрировало примесь арабского скакуна, и тонкими ногами, которые обнаруживали силу и гибкость, когда он бежал. Принц вращал своими глазами в знак протеста, когда Жак стал пристально осматривать его зубы, и это рассмешило Гарри.
Жак похвалил пони, сказал, что он просто замечательный и очень смышленый, затем сел на корточки напротив Гарри и сказал:
— Теперь давай посмотрим на тебя. Что ты делал, пока твоя мама отсутствовала?
— Я нарисовал рисунок. Солдат с мушкетом. Но Мод сказала, что маме больше нравятся цветы. Ниже я нарисовал несколько цветов.
— Когда мама возвращается домой?
Широкая улыбка.
— Возможно, сегодня. — Затем он бросил на Жака задумчивый взгляд и сказал мягко: — Не беспокойся. Она не утонет.
Жак нахмурился, не понимая, о чем он говорит, затем вспомнил про тот несчастный случай у брода ниже Бирлингдина.
Гарри вопросительно посмотрел на Жака:
— Лошади не должны заходить в воду, не так ли? Они же не могут плавать.
Десерней поднялся на ноги, взял ребенка и посадил его на стог сена. Он знал подробности несчастного случая: опрокинувшаяся карета, выброшенные в воду мать и сын, две утонувшие лошади.
Конечно, кто-то рассказал ребенку об этих ужасах.
— Аристид, лошади умеют плавать. Им просто нужно держать ноздри над водой. Ты знаешь, почему?
Гарри покачал головой.
— Ты знаешь, что происходит, когда ты погружаешься под воду? Ты можешь закрыть рот и зажать нос, тогда вода не попадет в твои легкие. Но лошади так делать не умеют. Они могут закрыть рты, но их ноздри по-прежнему будут открыты. Если они опускаются под воду, вода сразу попадает им внутрь, и они очень быстро тонут. Никто никогда не говорил тебе этого?
— Не говори этого маме, она расстроится.
Значит, София не обсуждала это с сынишкой. Она пыталась защитить его от смертей; но он видел, как лошади умерли, и скрывал это, переживая внутри своей маленькой беспокойной головы, чтобы пощадить ее.
— Лошади не против воды, — продолжал Жак. — Некоторые из них любят ее. У меня когда-то была кавалерийская лошадь, которой нравилось купаться в реке, протекавшей мимо нашей фермы. Даже когда она стала слишком стара, чтобы ездить на ней верхом, она заставляла водить ее вниз, чтобы поплавать.
— Она все еще есть у тебя? Как ее зовут?
Жак покачал головой.
— Она умерла. От старости, — добавил он быстро. Затем он протянул руку и отбросил волосы со лба мальчика. Гарри был бледен, а кожа нежная, как у его матери. — Мои родители прислали мне письмо, я получил его сегодня. Они рассказали мне, что случилось с ней. Ее звали Парагон. — Глупо, но рассказ об этом наполнил его глаза слезами. Он снова спустил мальчика вниз, шмыгнул носом и сказал уже весело:
— Ну, а ты собираешься познакомить меня с другими?
Они обошли по кругу стойла, но Гарри был задумчив. Через некоторое время он сказал:
— Пойдем, я покажу тебе Джока и Сэма.
Он взял Жака за руку и повел его через арочный дверной проем в самое дальнее помещение конюшен. Уголком глаза Жак увидел Митчелла, который показался в проходе и смотрел, как они уходят. Жак цинично усмехнулся про себя.
Джок и Сэм были лошадьми английской породы, которые разделяли стойло с одной стороны огромного пространства. Там же хранились их хомуты и сбруя, медь и кожа, мешки с кормом и стога сена высотой с человеческий рост, над которыми они царствовали, как короли с огромным сокровищем.
