Дженнифер Блейк - Королевская охота
Там она остановилась, чтобы конь понюхал ее руку, а после потрепала его по мягкой морде. Такой конь больше подошел бы мужчине. Или для того, чтобы перевозить труп, с содроганием подумала леди Кэтрин.
— А других лошадей у вас нет? — спросила она, обернувшись через плечо.
— Мы не знали, что обнаружим, поэтому готовились к худшему, — с надменным видом пояснил Трилборн. — Данбар может бежать за нами следом или ждать, пока за ним пришлют.
Какое оскорбительное предложение — чтобы он, гордый шотландец, бежал следом за английским лордом, как жалкий слуга!
— Или же так: я могла бы ехать у него за спиной в дамском седле. Это, в конце концов, седло мужское.
— Если вам так угодно, езжайте со мной, — мигом ответил Трилборн.
Заносчивость его была поразительна. Возможно, леди Кэтрин устала сильнее, чем предполагала, ибо в следующий момент зачем-то возразила графу:
— Не хочу подвергать вашего породистого жеребца такому унижению. Сэр, — обратилась она уже к Шотландцу, — вы позволите мне ехать с вами?
Смерив ее долгим взглядом, но не сказав ни слова, Росс запрыгнул на коня — да так резво, что полы его килта раздуло ветром. Уже из седла он протянул ей руку.
Когда Кейт всматривалась в бездонную синеву его глаз (в течение нескольких нескончаемых секунд), у нее на душе почему-то становилось спокойно. По всему телу разливалось чувство защищенности. Она взяла его за руку чуть выше запястья. Короткий рывок, напряжение стальных мускулов — и вот она уже сидит у него за спиной, бережно обвивая руками его стан.
Трилборн явно злился, но не мог позволить гостю Генриха возвращаться ко двору пешком. Он отошел к своему жеребцу, принял от оруженосца поводья и, когда тот слегка его подсадил, наконец взгромоздился на коня. Поручив двум помощникам затушить костер (с такой интонацией, как будто это был приказ императора), граф повел отряд прочь с поляны — в сторону замка.
Кейт оглянулась, силясь запомнить этот пейзаж: костер, и снег, и заснеженный шалаш. В груди у нее стало больно от малопонятного, но острого чувства утраты. На несколько часов она обрела свободу. Никого не интересовало, как она выглядит и во что одета; Россу безразличны были ее осанка и походка; она могла есть, как ей вздумается, и молиться, как ей удобно. Никто не требовал, чтобы она приседала в поклонах, как утка, ковыляющая к родным камышам; она не обязана была помнить все хитросплетения устаревших титулов и кто кому является сюзереном, а кто — вассалом. Можно было не бояться обидеть кого-то неосторожным словом или стать жертвой доносчика. Она могла быть собой. К тому же компанию ей составлял мужчина, который не жеманничал, не рисовался и не пытался воспользоваться ее беззащитностью. Вполне возможно, что такое больше не повторится.
Леди Кэтрин смотрела туда до тех пор, пока поляна, теперь прямо по центру отмеченная темной проталиной, не исчезла за поворотом.
* * *Росс в один присест проглотил две порции говядины, буханку хлеба, вымоченного в мясном соку, и смородиновый пирог, запив все это горячим, пряным поссетом[3] и полубочкой эля. Как следует подкрепившись, приняв ванну с ароматными травами и переодевшись, он наконец-то начал чувствовать себя человеком, а не глыбой льда. Все, казалось бы, снова было в норме — если не считать того факта, что он каждую секунду думал о леди Кэтрин.
Интересно, а она попросила набрать горячую ванну, чтобы отогреть свою продрогшую грудь? О, он был готов на любые лишения, лишь бы увидеть, как она совершает омовение. Быть может, ее купала служанка? Он бы с радостью взял эту обязанность на себя и добился бы, чтобы купание подарило ей неземное блаженство. Росс осторожно вытер бы ее, предвкушая сладкую награду за свои труды. Провел бы гребешком по золотистой копне волос, удерживая шелковистую тяжесть в руке… Дивная фантазия. Еще приятнее было бы поужинать вместе с леди Кэтрин в уединении какой-нибудь залы. Они бы кормили друг друга всякой всячиной, разжигая, между делом, голод иного рода…
Господи, что за недуг его разбил? Он ведь не праздный мечтатель, готовый ночами глазеть на окно возлюбленной в надежде заприметить ее тень. Он — взрослый человек, мужчина, отягощенный массой обязательств; у него нет времени сохнуть по какой-то англичанке, пусть даже такой обворожительной и дерзкой. Происшествие в лесу заняло лишь несколько часов его жизни. Крохотный эпизод в его судьбе, которая давно — и не им — предначертана. И судьба эта не допускала присутствия женщины английских кровей.
Лучше обо всем забыть. Есть дела поважнее. К примеру, нужно прикинуть военную мощь Генриха и разобраться, насколько приближенные короля верны ему и на кого из них, в случае чего, можно рассчитывать. Да, этим он и займется, без промедления. Вот только сперва убедится, что леди Кэтрин ничто не угрожает после ночи, которую она провела с ним.
Кейт жила в тесной клетушке, коих в старинном замке, предназначенном для обороны, а не для неги, было предостаточно и куда селили даже дам голубых кровей. Единственным «предметом роскоши», отличавшим комнату от холодного коридора, был небольшой светильник. Дверь клетушки как раз запирала служанка — женщина средних лет, должно быть, только что помогавшая госпоже совершить омовение. На Росса служанка, как ему показалось, взглянула с неодобрением, как сварливая кухарка, которая всякого продавца на рынке подозревает в обмане. Шотландец, впрочем, не дрогнул под ее пытливым, осуждающим взглядом, хотя уши у него запылали. Узнав, что леди Кэтрин позвал к себе король, он ничем не выдал своего беспокойства.
Как вскоре выяснилось, это не было официальной аудиенцией. Пересекая главную замковую залу, Росс увидел леди Кэтрин, как видят яркий огонек маяка в тумане. Она сидела на приземистом стульчике у подножья трона, завешенного балдахином. Трон этот стоял на возвышении вместе со знаменитым круглым столом, якобы принадлежавшим королю Артуру из старинных преданий. Никто из присутствующих не смел вмешиваться в интимную беседу Генриха и его подопечной; никто, казалось, и не замечал, что беседа протекает в двух шагах от них.
Мужчины переговаривались между собой, играли в шахматы или в бабки. Кто-то наблюдал за выходками шута, призванного скрасить их досуг. Пахло золой, потом наездников, псиной, камышом. Если принюхаться, можно было различить ароматы утреннего пиршества: хлеба, говядины, эля. Неровный солнечный свет, лившийся на снежные заносы за окном, внутрь проникал уже совсем серым и слабым, а потому не мог нарушить скопившийся в зале сумрак. Тускло горели масляные лампы.
Росс нашел свободную скамью и уселся, прислонившись к стене, как к спинке кресла. За разговором леди Кэтрин и короля он наблюдал с глухим раздражением. Ему не нравилось, как Генрих подается вперед, как скупо он отмеряет слова, как, подчеркивая отдельные фразы, постукивает по подлокотникам. Либо он был чрезвычайно недоволен ее поведением, либо благополучие юной наследницы интересовало его куда больше, чем полагалось правителю неполных тридцати лет, всего год состоявшему в браке и лишь два месяца назад ставшему отцом.
