Шеннон Фаррел - Дом там, где сердце
– Горе принимает разные обличья, – сказал Локлейн, неловко пожав плечами. – Могу вас уверить, что она плакала вчера перед сном.
– Я понимаю, и все же не позволяйте ей переутомляться. Локлейн нахмурился.
– Я едва ли могу указывать ей, что делать, не так ли? В конце концов, я лишь работаю на нее.
– Вы знаете, о чем я, и, думаю, вам не стоит хитрить. И если она согласится поехать с вами в Барнакиллу, убедитесь, чтобы она не переусердствовала в своей решимости.
Локлейн вздохнул.
– Я позабочусь о Мюйрин, отец, обещаю вам. Она не заслуживает такого несчастья. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ей, если она поедет со мной.
– Вот и хорошо. А теперь идите, а не то она там замерзнет. Удачи вам обоим, и да пребудет с вами Господь!
– Аминь, святой отец, – от чистого сердца произнес Локлейн и перекрестился. После этого он направился к ожидавшей его коляске.
С этой неприятной обязанностью покончено, но впереди его ждет еще менее приятная. Локлейн знал, что должен выполнить ее как можно скорее по возвращении в «Гресхем», поскольку им нужно освободить комнату до шести.
Жидкие лучи январского солнца просачивались через окна коляски, когда они молча возвращались в отель.
– Кажется, снега стало больше, – упавшим голосом проронила она, прижавшись к Локлейну в попытке согреться.
Он обнял ее.
– Знаете, я думаю, что нам действительно лучше подумать о возвращении в Барнакиллу. В конце концов, погода может не измениться, а там вам будет лучше, чем в отеле.
Все это, конечно, выглядело полнейшей ерундой, но это был один из способов начать разговор об их скором отъезде, не затрагивая всей правды до тех пор, пока он не будет уверен, что Мюйрин готова ее услышать.
Ей все еще было не по себе от осознания всей важности решения ехать в Барнакиллу. В конце концов, тем самым она оборвет все нити, связывающие ее с прошлым, если рискнет уехать в полную безвестность с этим таинственным незнакомцем. В то же время она прекрасно себе представляла, что ждет ее в Финтри.
Она вздохнула и опустила голову на подушку сиденья. Какое-то время она сидела, уставившись в потолок.
Наконец она произнесла:
– Думаю, вы правы. Нет смысла откладывать неприятные дела на потом, правда? Я должна разобраться со всем этим как взрослый человек, взять на себя обязанности в Барнакилле как жена Августина.
– Пока что у вас это получается.
Мюйрин взглянула на него, смущенно улыбнувшись.
– Я знаю, вам это может показаться смешным, Локлейн, но я всегда чувствовала, что меня ожидают серьезные испытания. Я хочу сказать, что никогда не тратила времени на пустые мечтания, не задумывалась над тем, за кого я выйду замуж, какой у меня будет дом, какие балы, званые вечера. Я всегда мечтала о приключениях, о том, чтобы сделать что-то самостоятельно, без помощи родителей и без чьих-либо указаний. Наверное, я кажусь вам скучной… или самонадеянной.
– Вовсе нет. Продолжайте.
– Ну, Августин не много мне рассказывал о Барнакилле, говорил лишь, что ему нужна хорошая жена, чтобы вела там хозяйство. Понимаете, я хочу сказать, что вышла за него не из корысти, не ради поместья. Вы должны это понять.
– Я все понимаю.
Если бы ради этого, детка, ты была бы сильно разочарована, язвительно подумал он.
– Это вызов. Я хочу сказать, что однажды появился человек, который выбил почву у меня из-под ног, сказал, что я ему нужна, что он любит меня. Все это казалось слишком прекрасным для такой простой девушки, как я, чтобы быть правдой, но такая уж я есть. Мне следовало догадаться, что счастье мое будет длиться недолго. Но, размечтавшись о прекрасном будущем, которое нарисовала в своих мыслях, как я могу теперь вернуться в Финтри, к своей прежней жизни? Я вышла за Августина по многим соображениям, не только потому, что я, как мне показалось, влюбилась. И эти причины остались. Вот теперь мне бы хотелось услышать, что вы обо всем этом думаете, – она вопросительно посмотрела на него.
– О чем, моя дорогая?
– Ошибаюсь ли я, думая, что такая глупышка, как я, сможет изменить что-то в Барнакилле? Лишь глупая самонадеянность заставляет меня поверить, что я смогу управлять поместьем, если вы согласитесь научить меня, подставить мне свое плечо, если я оступлюсь, а этого, конечно, не миновать.
Как раз в этот момент коляска остановилась у отеля. Локлейн серьезно смотрел на нее. Взяв ее нежную ручку, он ответил:
– Вы не глупышка. Я знаю, что вы сможете многое изменить, Мюйрин. Я убежден в этом. И обещаю, что никогда вас не оставлю, до тех пор, пока буду нужен вам. Я даю слово.
Ее аметистовые глаза смотрели в его серо-стальные, устремленные на нее, – и все ее сомнения развеялись словно дым.
– Тогда пойдем наверх собирать вещи. Скажите извозчику Падди, пусть подготовит несколько повозок.
Локлейн помог ей выбраться из коляски и пошел за ней в номер. Войдя, она сразу же принялась собирать чемоданы, но он осторожно взял ее за руку и попросил присесть рядом с ним на минуту.
Мюйрин удивленно взглянула на него:
– Если вы считаете, что я приняла решение во время поездки слишком поспешно…
– Да, действительно, но не по той причине, о которой вы подумали, – сказал он, усаживая ее у угасающего камина. – Я должен быть честен с вами. Я хочу, чтобы наши отношения были совершенно искренними, коль я собираюсь помочь вам во всем.
– Хорошо, – согласилась она, внезапно почувствовав приступ боли у основания позвоночника.
– Вот так. Мне очень неприятно сообщать вам об этом сразу после смерти Августина, но правда заключается в том, что Барнакилла практически разорена.
Глаза Мюйрин расширились, и она громко рассмеялась. Его очень удивила ее странная реакция на эти слова. Он ожидал увидеть ужас, волнение, но только не смех.
– Знаете ли, это совсем не смешно! Поместье в ужасном состоянии. Если вы не попытаетесь нам помочь, Мюйрин, мы все останемся без земли!
Локлейн поднялся и стал беспокойно вышагивать по комнате.
– Прошу прощения, я вовсе не думала смеяться. – Мюйрин покачала головой. – Просто, видите ли, минуту назад я думала, что хуже быть уже не может. Теперь я знаю, что это не так. У меня ведь тоже ни копейки в кармане. Мой отец отдал Августину тысячи в приданое, а тот закутил и прогулял все еще до нашей свадьбы. Мой кошелек пуст. Мне ненавистна сама мысль о том, что нужно где-то доставать деньги на похороны.
– Об этом я уже позаботился, – тихо сказал Локлейн, пытаясь не обращать внимания на ноющий желудок и желчь, которая поднималась к горлу. Если бы Августин еще был жив, Локлейн, скорее всего, задушил бы его собственными руками.
