К. Харрис - Что остается от небес
– Мог, но это не существенно. Даже отправься священник вначале за врачом, а не за магистратом, пострадавшему уже ничем нельзя было помочь.
Себастьян посмотрел на длинные пальцы и ухоженные, чистые ногти жертвы.
– Никаких следов борьбы?
– Никаких, – Гибсон отбросил в сторону холщовое полотенце. – Газеты пишут, что его преосвященство спугнул расхитителя могил, пробравшегося в открытую крипту.
– Думаю, эта история более убедительна, чем версия, что кто-то намеренно размозжил череп епископу Лондонскому.
– Есть предположения? – покосился хирург на друга.
– Никакой зацепки. Даже ни единого подозреваемого, – Девлин наклонился, вглядываясь в окровавленную голову покойника. – А что ты можешь рассказать об убийце?
– Боюсь, немного. Судя по расположению раны, Прескотта ударили спереди. Злоумышленник был правшой. Он либо очень высок, либо епископ находился ниже него – возможно, присел или наклонился.
– Почему ты так считаешь?
– Если присмотреться, заметишь, что рана не совсем на боковой части черепа, а ближе к темени. Единственная возможность нанести такой удар – приподняться над епископом или быть выше его ростом – причем второе навряд ли, поскольку убитый и сам был отнюдь не коротышкой.
– Думаешь, Прескотт склонился над ним? – кивнул Себастьян в сторону накрытых носилок.
– Судя по положению, в котором были найдены тела, это представляется весьма вероятным. Епископ лежал чуть ли не сверху первой жертвы.
Неохотно откинув покрывало с покойника из прошлого столетия, виконт с присвистом выдохнул:
– Господи Боже!
– Дух захватывает, да? – заметил подковылявший Гибсон.
– Подходящее выражение.
– Увы, у меня еще не было времени осмотреть этот труп, но я весь в предвкушении.
– Правда? – недоверчиво покосился Себастьян на воодушевленное лицо друга. – Тогда тебе понравилось бы в крипте церкви Святой Маргариты.
– Ясное дело. Такие возможности!
Девлин наклонил голову, пряча улыбку.
Под пеной кружев, некогда ясно-синим бархатным сюртуком и атласным жилетом скрывалась высохшая и сморщенная плоть. Тем не менее, было очевидно, что тело принадлежало необыкновенно крупному мужчине, ширококостному и плотному. Под действием испарений в крипте и времени черты лица исказились и усохли, а кожа сделалась темной, как у пожилого мавра с марокканских гор. Нижняя челюсть покойника не была подвязана, и открытый рот устрашающе зиял, зато в глазницах было полно каких-то клочков, похожих на обрывки бумаги
– Оболочки мушиных куколок, – ответил Гибсон на вопросительный взгляд Себастьяна.
Девлин прокашлялся, подавляя порыв натянуть простыню обратно на этот кошмар.
– Его, как я понял, ударили в спину ножом?
– Верно, – хирург похромал к лавке и взял с нее некий предмет. – Вот этим.
Почерневший кинжал был длинным и тонким. Его отлили вместе с рукояткой, а затем выковали клинок ромбовидного сечения без острых кромок. Это было оружие, предназначенное не резать, а глубоко колоть.
– Неплохой образчик, – заметил Себастьян, проводя пальцем по изящному орнаменту из цветов и листьев аканта на рукоятке. – Эпохи Ренессанса, наверное?
– Думаю, да. Итальянский.
Виконт перевел взгляд на сморщенную мумию у своих ног.
– Что мне хотелось бы знать в первую очередь, так это какого черта наш бархатно-кружевной джентльмен делал в склепе?
– Неизвестно. Но чем бы он там ни занимался, он был явно не один.
ГЛАВА 8
Выделив своему юному груму достаточно времени, чтобы тот, разинув рот, налюбовался на вожделенную мумию в анатомической комнате Гибсона, виконт затем направился на Сент-Джеймс-сквер, где просторный особняк, известный под названием Лондон-хаус, служил как официальной резиденцией, так и жилищем епископу Лондонскому. На мостовой перед домом номер тридцать два уже расстелили толстый слой соломы[10], шторы на всех окнах были задернуты и каждый проем занавешен черным крепом. Когда Себастьян позвонил в тяжелый дверной колокольчик, похоронного вида слуга впустил посетителя в сумрачный холл.
– Полагаю, вы – виконт Девлин? – произнес приглушенный голос за спиной посетителя.
Обернувшись, Себастьян увидел худощавого, светловолосого священнослужителя, стоявшего на пороге небольшой часовенки, расположенной сразу справа от входа.
– Да.
От ступившего ближе церковника повеяло ладаном.
– Я доктор Саймон Эшли, капеллан епископа. Его высокопреосвященство просил меня оказать всю требуемую помощь, дабы облегчить ваши старания пролить свет на эту ужасную трагедию.
– Благодарю вас, – кивнул виконт.
Капеллан, сложив руки, поклонился. Это был мужчина примерно сорока лет, с тонкими, изящными чертами лица и бледностью человека, проводящего свои дни в четырех стенах. Непосвященному должность капеллана могла показаться скромной и незначительной. На деле все обстояло иначе. Епископ Прескотт сам некогда служил капелланом у епископа Винчестерского, а нынешний архиепископ Кентерберийский – у епископа Дурхемского. Данная должность являлась важной ступенькой в карьерной лестнице духовенства.
– Полагаю, вы хотите начать с… – священнослужитель запнулся, подергивая тонким носом.
– Это запах крипты, – объяснил Себастьян, окидывая взглядом холл: блестящие мраморные полы, высокие панели, ряды написанных маслом картин в тяжелых золоченых рамах, тоже занавешенные черной тканью – ярдами и ярдами траурного крепа. – Мне говорили, что он чрезвычайно въедливый.
– Да уж… – Саймон Эшли прокашлялся и махнул рукой в сторону ступеней. – Кабинет епископа наверху. Если соблаговолите проследовать за мной…
Девлин пошел за облаченным в черное одеяние капелланом по парадной лестнице. Шаги гулко отдавались в безмолвии просторного дома.
– Епископ вчера находился здесь?
– Да, большую часть дня, – ответил клирик, останавливаясь на втором этаже и распахивая дверь, ведшую в левое крыло. – У его преосвященства был назначен ряд встреч. Переезд в Ламбетский дворец[11] намечался не ранее, чем через две недели.
В комнатах наверху, как и внизу, царил сумрак из-за плотно задернутых портьер. Но зрение виконта хорошо приспосабливалось к темноте. Остановившись на пороге, Себастьян осмотрел облицованную деревянными панелями приемную, с обитыми бархатом, раззолоченными стульями и букетами незажженных восковых свечей в поблескивающих медных канделябрах. За приемной находилась вторая комната, поменьше, в которой стоял широкий письменный стол. Девлин сделал пару шагов к столу, но тут капеллан снова прокашлялся.
