Джейн Фэйзер - Коршун и горлица (Орел и голубка)
— Как вас зовут? — спросил их Абул по-испански.
— Зулема, мой господин, — ответила простушка.
— Кадига, господин Абул, — произнесла другая, косясь на Сариту.
— Вы знаете испанский?
— Немного, — ответили они скромно.
Абул кивнул. Он поручил Юсуфу, проконсультировавшись с визирем, выбрать двух, свободно говорящих на испанском, молодых служащих. Похоже было на то, что визирь и Юсуф поработали на славу. Эти девушки были молоды, и если и не очень свободно говорили по-испански, то, несомненно, могли найти способы общения с испанской девушкой.
— Приготовьте ванну, — приказал он, повернувшись к все еще молчащей Сарите. Он улыбнулся и коснулся ее щеки там, где на нее налипла грязь.
— Ты очень нуждаешься в ванне, милая. Завтра я расскажу тебе все о них, но сегодня тебе помогут эти женщины.
Не успела Сарита осознать значение его слов, как он исчез из ее поля зрения. Она перегнулась через перила — внизу стояла круглая ванна, из которой поднимался пар.
Вокруг нее суетились обе женщины: они прыскали чем-то в воду и раскладывали плотные полотенца. Увидев своего господина, они застыли в благоговейном молчании. Он заговорил с ними по-арабски.
— Юсуф придет за ней через час.
К счастью для Сариты она не могла понять сказанное им.
— Госпожа, не соизволите ли вы спуститься? — позвала Кадига Сариту, все еще стоящую на галерее. — Ваша ванна готова.
— Но я не хочу мыться в ванне, — заявила Сарита, спустившись во дворик, — а если б даже хотела, то и сама могла бы в ней помыться.
— О, но вам понравится, моя госпожа, — увещевала ее Зулема. — Вы, должно быть, долго были в пути и поэтому запачкались.
Сарита посмотрела на свои босые ноги. Они были ужасно грязными, под ногтями тоже был чернозем, вероятно, она так запачкалась, когда вынимала ту доску в фургоне… неужели это было сегодня? Неожиданно Сарита почувствовала, как на нее навалилась чудовищная усталость, она редко ощущала подобное. Вероятно, она чувствовала себя такой измотанной из-за огромного эмоционального напряжения, выпавшего сегодня на ее долю. Пар, поднимавшийся из ванны, приятно щекотал ноздри Сарите, и перспектива оказаться в ней неожиданно показалась ей заманчивой.
Она стала было расстегивать лиф, но Кадига оказалась проворнее, и, не успела Сарита и глазом моргнуть, как женщины сняли с нее платье и нательную рубаху. Больше на ней, как и всегда в летнюю пору, ничего не было.
— Нет, оставьте мне мою одежду, — запротестовала Сарита, так как они, похоже, собирались выбросить те единственные вещи, которые связывали ее с прошлым.
Кадига с сомнением подняла ее платье и рубаху.
— Но их надо выстирать, госпожа, и зашить.
И она показала на большую дырку, зиявшую на спине. Должно быть, я порвала платье, когда выбиралась из повозки, — подумала Сарита, выхватывая одежду из рук девушки.
— Так я и постираю. И не зовите меня госпожой.
Меня зовут Сарита, — она бережно положила одежду на стол.
— Но мы ведь ваши служанки, — тихо сказала Зулема, — пожалуйста, примите ванну.
— Но только недолго, — твердо заявила Сарита, ступая в воду, — а если вы собираетесь прислуживать мне, пока я буду здесь, то настаиваю на том, чтоб вы звали меня по имени.
Она окунулась в воду и тихонько застонала от удовольствия.
Зулема склонилась над Саритой, выливая ей на голову воду. Сарита прикрыла глаза от удовольствия — никогда раньше ей вот так не мыли волосы. В жизни она мылась обычно в ручьях и реках, используя грубое мыло, которое мать делала из топленого животного жира. Зимой же она мылась редко, подогревая для этого воду на огне. Роскошная ванна еще больше усилила в ней ощущение нереальности происходящего и она подумала о том, что еще неизвестно, где бы она оказалась сейчас, если бы ее не нашел Мули Абул Хассан… вероятно, в каких-нибудь грязных кварталах Гранады…
— Почему вы говорите, что пробудете здесь недолго? — спросила Кадига. Она подняла ступню Сариты и в ужасе воскликнула:
— Аллах! Посмотрите только на свои бедные ножки!
— А что с ними? — Сарита в тревоге уставилась на свои ноги. По ее мнению, все с ними было в порядке.
— Но они такие жесткие, — сказала Кадига, — только потрогай, Зулема. Они как гладильные доски.
— С ними все в порядке! — Сарита с негодованием сунула ноги обратно в воду.
— Мы должны потереть кожу маслом и пемзой, — сказала Зулема, — понадобится не один день, чтобы вернуть им мягкость.
— Но я не собираюсь пробыть здесь несколько дней, — прервала их Сарита, мои ступни вполне меня устраивают и такими. Если они будут мягкими, как, интересно, я смогу ходить?
— Вы не носите туфель? — удивилась Кадига, — это не христианский обычай — носить туфли?
Сарита подумала о тех дамах, с которыми ей приходилось иногда сталкиваться; ведь племя их вело кочевой образ жизни. Она пожала плечами.
— Некоторые носят, если они живут в домах и в городах. Но мы, живущие у дороги, нуждаемся в них только зимой, когда земля замерзает или покрывается снегом. Тогда я надеваю деревянные башмаки.
Служанки смотрели на нее так, словно она была каким-то заморским варваром. Осматривая убранство дворика, Сарита подумала, что, возможно, тоже так подумала бы, будь она на их месте. Но как объяснить им, птичкам, живущим в золотой клетке, романтику кочевой жизни? Она решила, что не будет даже пытаться этого делать. Все равно она пробудет здесь недолго и не успеет наладить дружеские отношения с этими женщинами, так что к чему беспокоиться?
Зулема покончила с мытьем ее волос и теперь намыливала ее руки и шею, в то время как Кадига занималась ее ногами. Все это было довольно странно для Сариты, но она не знала, как остановить их и в любом случае все это не было неприятно ей. Когда Зулема попросила ее встать на колени, то она, не подумав, сделала это и тут же протестующе завизжала, отодвигая руки, проникающие в самое интимное место ее тела.
— Не трогай меня! — воскликнула она, лицо ее выражало крайнее замешательство.
— Но почему? — спросила женщина, — мы ведь ваши слуги.
Сарита выхватила мыло из рук Зулемы и мрачно намылила себя. Молодые женщины смотрели на нее, явно ничего не понимая.
— Христиане не касаются в этих местах друг друга, — сказала Сарита, вставая, — передайте мне полотенце.
— Даже мужчины у женщины? — удивилась Кадига. — Ну и странная же у вас раса. — Она проказливо рассмеялась, Зулема тоже издала смешок.
Сарита вспыхнула.
— Между мужчиной и женщиной все совсем по-другому.
— Ну, конечно же! — воскликнула Кадига и обе мавританки покатились со смеху.
Сарита почувствовала, что внутри нее также закипает смех. То, как они смеялись, было так похоже на то, как она смеялась со своими подружками в племени! Через мгновение они смеялись уже втроем и она перестала замечать, как тщательно вытирают они ее кожу для того, чтобы смазать ее благовонным маслом.
