Сольвейг (СИ) - Милано Кристина

Сольвейг

Кристина Милано

Глава 1

— Да хоть на торжище ее веди! — Лишний рот в семье! — Кричала тетка Росава, упирая руки в пышные бока. Рядом на лавке сидел трёхлетний Могута, размазывая грязными ручонками слёзы по щекам.

— Да как же я дочь родную, да на торжище… — Горислав, снял с головы шапку, и заискивающе посмотрел на разгневанную жену. Росава, убрав с лица прядь волос, шикнув на сына подошла к мужу.

— А вот так! Не нужна мне тут распутница в доме! Сам слышал, как Вышень отказался от Своемилушки нашей! А она то у нас и умница и красавица! Не чета твоей клятой Леле! Тьфу!

— Да кто виноват что он на Лелю глаз то положил? И сваху к ней прислал? Сама же ее прогнала. Эх дура баба! — Горислав махнул широкой пятерней.

Тетка Росава отодвинула со стола плетённую корзину с брюквой и громко стукнула по столу.

— А ты поди защищаешь ее? Дочь свою распутную! Она небось и бегала к нему по ночам, да прелести свои показывала! Опозорила тебя на всю деревню! Да нас всех! Не твоя она дочь! Нагулянная она у тебя Любиморой!совсем на тебя не похожа!

— Да чтоб тебя! Погоди говорить слова такие, ежели не видела сама! Не ходит она по ночам никуда…

— А соседи судачить не будут почем зря! Ты поди спроси сам!

В сенях показалась сонная Своемила. Дочь тётки Росавы. На полном лице, виднелись серые круги под глазами, волосы взлохмачены, утро ранее, косу не плела ещё.

— Горемычная ты моя! — Росава протянула руки к дочери, усаживая ее за бревенчатую лавку, наливая квас из крынки.

— Ты не печалься, вот мы тебе у купцов заморских, бусы янтарные купим, да ленты атласные, и такого жениха найдём, не чета этому Вышеню!

Своемила устала зевнула отмахиваясь от матери, беря со стола румяный калач.

— Киселя бы матушка наварила…Лельку хоть домой приведите, змеюка у знахарки своей бездельничает считай седьмицу уже!

Росава погладила дочь по голове, и взяв на руки Могуту, подошла к печи.

— Будет кисель тебе голубка, ты главное больше не переживай, дитятко. — Утирая краем платка разводы от слез с лица младшего сына, она шикнула на мужа, который так и стоял понурив голову.

— Ступай, и сделай как я велела. И что бы духу ее здесь боле не было!

— У тебя останусь! Не вернусь больше! Коли батюшка родной не заступился, то нечего мне в доме том делать! — Леля прижала деревянную узорчатую ступку к груди.

— А не прогонишь? Бабушка Белява? — Девушка сощурила зелёные глаза, стараясь не заплакать, но в носу предательски защипало. Знахарка по доброму подмигнула Леле. На морщинистом лице появилась улыбка.

— И оставайся. Негоже тебе в доме родимом маяться. Совсем извела тебя змея Росава…

Знахарка Белява, что жила на окраине деревни, знала Лелю ещё с младенчества. И матушку ее знавала, красавицу Любомиру. Когда той не стало, помогала старуха Белява по хозяйству Гориславу. Пока тот не женился на вдовой бабе Росаве. С тех пор почти каждый день прибегала к ней Леля, то в лес ходили вместе, травы какие целебные собирали, то учила ее Белява мази различные делать, да снадобья лечебные от хвори какой или немощи.

— Благодари Лелюшка Макошь матушку, за дары лесные. В руках умелых каждая былинка и росточек может стать спасением, а коли что, то и смертью. — Внимательно слушала ее девушка, впитывала каждое слово сказанное знахаркой, и вскоре сама стала различать целебные растения среди бурьяна и осоки.

Водила Знахарка с малых лет Лелю на капище священное. Учила молиться богам всесильным Перуну-Громоотвержцу и Макошь матушке, богине плодородия. Приносила старая Белява требу, ложила у подножья божества каменного петуха жертвенного или каши ячменной, и шептала губами морщинистыми, глаза закрыв-

— Перуне! Вми призывающим Тя, Славен и Триславен буди! Здравия и множество Рода всем чадам Сварожьим дажьди, Родам покровительства милость яви, прави над всеми, вще из-Родно! Тако бысть, тако еси, тако буди!

Смотрела Леля на бабку Беляву, как та кланяется, и тоже в ноги божеству склоняла голову.

— Бабушка-спрашивала она уже по пути домой, — А зачем мы Перуну требу возносили? Поди только воины к нему на поклон идут, да силы просят …

Знахарка, опираясь на высокую трость, поправила платок на голове.

— Времена не спокойные нагрянут вскоре голубка. Драконы с севера приплывут в наши земли …

Леля округлила от страха глаза, на секунду остановившись она схватила бабку Беляву за руку.

— Какие ещё драконы, о чем ты толкуешь бабушка? — Девушка нахмурилась, внимательно смотря в глаза знахарке-Не о варягах ли ты молвишь?

— Княже нас защитит, тебе нечего боятся голубка. Коли что, то дружина у него большая. — Бабка Белява потупила взор. Нечего пугать девку своими ведениями. на все воля Перуна.

Леля улыбнулась, и отпустила руку. Знахарка заковыляла следом за ней, смотря на стройный стан своей подопечной. Лучи солнца забивались в медовые косы, отливая чистым золотом, тонкие пальцы изящно держали плетённую корзину. Вскоре наступят иные времена для этой девочки, долгий путь придётся ей пройти, долгий и не простой.

После смерти Любомиры, матушки Лели, отец девушки спустя год женился на вдове Росаве, взяв ее с дочерью Своемилой. Дурной характер имели обе, что мать что дочь. Но Горислав, устав нести бабью ношу по воспитанию дочери и хозяйским делам по дому, не замечал как те относились к его родной дочке Лели. Имея покладистый нрав, немолодой Горислав не спорил с женой, и на все закрывал глаза. Спустя время, родился у них малец, плаксивый и болезненный Могута.

Из хозяйки в родной избе, со временем юная Леля превратилась в чернавку. Шпыняла ее Росава пока Горислав на службе у князя пропадал, а вскоре и мужа перестала стесняться. Прознала мягкий характер Горислава, и подмяла мужа под себя. Прогнала девушку из горницы жить в сени, всю работу по хозяйству взвалила на плечи падчерицы. С первыми лучами солнца Леля просыпалась, с коромыслом наперевес к реке спускалась, в засмоленную бочку воды натаскать, да скотину накормить. То на поле ячменном не разгибая спины, бурьян убирала, да в вязанки складывала. Все лучше чем в избе с тёткой Росавой находиться.

— И кто тебя такую юродивую замуж то возьмёт?

Леля, стараясь не обращать внимания на подколы, молча скребла полы от грязи ножом — косарем, затем возле печи сметала золу, измельчала ее большой ступой в порошок, заливала водой, добавляла туда корни мыльнянки и с приготовленным щёлоком, отправлялась на реку Свирь стирать белье.

Лишь сидя у реки, девушка давала волю своим слезам. Казалось вода понимала ее горести, успокаивала своим журчанием, омывала прохладной водой нежные девичьи руки огрубевшие от мозолей и разъездами щёлока.

Но тяжелая работа не страшила Лелю. Как бы не гнобила ее сводная сестра Своемила и мачеха, к семнадцати годам девушка расцвела. Пшеничная коса доходила до пояса, переливаясь золотыми нитями, зелёные глаза, слегка раскосые как у покойной матушки, смотрели с добротой и лаской, и несмотря на то что уже который год Леля ходила в одном и том же залатанном сарафане, красоту ее было не скрыть.

Злилась сводная сестра. На год старше Лели, Своемила не была красавицей, да и разленила ее матушка, день деньской на лавке сидела, или от скуки сестрицу донимала указами различными, да подколами обидными.

— А ты ей матушка косу отрежь! Иш как Вышень на неё на ярмарке то смотрел! Все глаза проглядел! Да только все равно тогда меня за ручку держал! Со мной хороводы водил! — Причитала недовольная Своемила, вернувшись вместе с Лелей с городской ярмарки.

— Да что ты дочка! Люди что скажут! Девке косу отрезала! Судачить будут… — Росава зло посмотрела на Лелю. Молодой хлопец Вышень, из семьи хорошей, и сам добротный, рукастый. За такого и не жалко Своемилу отдать будет. — Это он на тебя смотрел голубка! Посмотри какие бусы на тебе! А вышивка на рубахе какая! Загляденье!

Могута вылез из под лавки, и не обращая внимания на мать, потянулся к Леле своими маленькими ручками.