Джулия Росс - Грешный любовник
Обзор книги Джулия Росс - Грешный любовник
Джулия Росс
Грешный любовник
Глава 1
Дав питал прискорбную слабость к прекрасному: шла ли речь о лошадях, или одежде, или искусстве, или женщинах, – чем и приобрел большую известность. В свете его считали человеком опасным. Такая репутация его очень забавляла, хотя отнюдь не потому, что они ошибались. Въехав в Мейфэр, он вдруг обнаружил странную картину: его любовница сжигала его одежду под окнами дома, где он жил. Однако в первую очередь Роберт Давенби подумал о своем коне: ну надо же такому случиться как раз тогда, когда под седлом у него молодой, не до конца выезженный жеребец!
Абдиэль взвился на дыбы.
На губах Дава появилась кривоватая улыбка. Силой воли он заставил коня опустить копыта на землю.
Породистый, норовистый гнедой с огненными глазами ангела волновался и переступал стройными черными ногами, звеня удилами.
Легкий туман клубился над городом, покрывая камни домов и кованое железо крыш и оград влагой, которая придавала им свежеокрашенный вид. Однако целая толпа светских щеголей и дам, покинув свои кареты и портшезы, выбралась в зимние сумерки и сгрудилась на мокрой мостовой. Из центра толпы поднимался неровный дымок.
Дав взглянул вверх. Из открытого окна его спальни одиноко свисал кружевной лоскут.
Весь цвет лондонского общества в шелках и кружевах, при тростях и моноклях, явно поджидал, пока он, Роберт Синклер Давенби, возвратится домой.
Неприметными движениями ног, спины и поводьев он убедил жеребца подчиниться, и Абдиэль, мелко перебирая ногами, двинулся вперед.
Подобно полю ромашек, приветствующих солнце, все до одной пудреные головы в радостном предвкушении обратились к нему, едва его жеребец начал прокладывать себе путь сквозь толпу. В центре толпы стояла леди Маргарет, графиня Грэнхем, и поддерживала пламя небольшого костра весьма дорогостоящими предметами одежды.
Его одежды.
Действия графини его потрясли, и он, с трудом веря собственным глазам, уже забыл о первом порыве отнестись к делу с юмором.
Умная и роскошная женщина, дочь и внучка герцогов, Мег слыла кумиром и тираном модного Лондона. Ее благосклонность снискала ему многие милости, предоставила огромные возможности, открыла перед ним все двери и одарила его едва ли не чудеснейшими днями и ночами его жизни.
Он был обязан ей всем.
И теперь она при всем народе разбивала вдребезги его репутацию, его кредит, его будущее и их взаимоотношения по совершенно для него непонятной причине.
Однако публика ждала продолжения. Воздух просто наэлектризовался нетерпением зрителей, которые жаждали стать свидетелями словесного поединка, быть может, даже кровавого.
Какие бы чувства ни испытывал Дав к Мег, он просто не мог позволить себе проиграть. Не мог он, разумеется, позволить себе и выиграть.
Платье Мег зашуршало среди груд изысканнейших вышивок, великолепных шелков, прозрачного, тончайшего полотна, в беспорядке раскиданных по булыжникам мостовой. Она выбрала камзол темно-серого бархата и швырнула в костер. Бархат немедленно начал обугливаться, от него повалил разорительно дорогой дым; наконец пламя занялось по-настоящему, и камзол вспыхнул.
Великолепная и неприступная леди Грэнхем за уничтожением всяких пустяков!
Копыта выбивали неровную дробь по каменным плитам.
Недюжинным усилием воли Дав заставил своего возбужденного гнедого приблизиться к костру. Огонь потрескивал. Отчетливо слышалось тяжелое дыхание коня. Говор в толпе совсем смолк.
Мег подняла глаза, показав свое прелестное, умное и так и пылающее гневом лицо.
– Нравится ли вам мой костер, сэр? Весьма неплохо горит, вы не находите?
Дав поклонился с седла и заговорил, надеясь выбраться без потерь из подобной передряги, то есть в расчете на публику:
– И верно неплохо, леди Грэнхем. Идеальный погребальный костер для нашей дружбы, которую очень удачно олицетворяют пестрые тряпки. Пусть себе горят!
Он лукавил, но она засмеялась и принялась бросать в костер его сапоги, затем туфли. Пряжки плавились, вспыхивая разноцветными язычками пламени.
– Как вы смеете столь низко ценить меня, сэр?
– Мадам, вы – алмаз среди жемчужин: сверкаете ярче, ценитесь выше, выглядите роскошнее и имеете весьма острый режущий край.
В толпе засмеялись, прикрываясь узорными яркими платками. Мег сгребла охапку платья.
– Однако вы позволили своей дешевой потаскушке...
– Право, мадам, но о какой именно потаскушке идет речь? Лондон плодит потаскушек быстрее, чем ваш костер пожирает рубашки.
Лавина шелка рухнула в костер.
– Но все ли они горят столь яростным желанием...
– Что и вы некогда ко мне? Трудно сказать, мадам.
Зрители разразились хохотом. Абдиэль пошел боком. Лицо Мег залила краска, словно вспыхнула огнем бумага.
– Вот пусть, пусть лошадь сбросит вас, так вам и надо! – В голосе ее, как ни ужасно, слышались не только гнев, но и подлинное страдание. – Будь ты проклят, вероломный, наглый ублюдок!
– Принимаю на свой счет и «наглого», и «ублюдка», но позвольте мне, мадам, опровергнуть вас в одном: ни одна лошадь – даже эта – не сможет выбросить меня из седла.
И, искушая судьбу, он переложил поводья в одну руку и начал расстегивать камзол. Копыта гнедого заскользили по камням, когда Дав принялся бросать содержимое своих карманов – пистолет, табакерку, серебряные часы с двойной крышкой от Джозефа Антрема в Лондоне – своему конюху, который стоял разинув рот среди толпы. Заставив Абдиэля сделать небольшой круг, Дав умудрился вылезти из рукавов камзола, совершив подвиг не из легких.
– Прошу вас, сожгите уж и этот камзолишко заодно, мадам. Мне никогда не нравился покрой. – Он кинул ей камзол с широкими полами, затем сорвал с головы треуголку. – А шляпа совершенно вышла из моды!
Мег поймала треуголку, и зрители радостно взвыли. Теперь в ее глазах таился сдерживаемый смех, словно его дикие поступки показали ей всю нелепость ее собственных.
– Вам, сэр, придется померзнуть зимой!
– Без вас или без моего камзоле, мадам? Какое чертовски уничижительное сравнение! – Чувствуя, что еще чуть-чуть, и воцарится хаос, он сорвал с себя жилет и, подняв в воздух, с подчеркнутой мрачностью принялся рассматривать розы, вышитые серебряной нитью на шелке цвета слоновой кости. – Но вот жилет? Увы, он мне весьма нравился. Но пусть и он горит, всенепременно!
– Вы не можете так поступить! – крикнула вдруг Мег.
– Вы полагаете, мадам? Но как можно не дать такую славную пищу бульварным листкам...
Жилет полетел в огонь. Зрители восторженно завопили, когда Абдиэль встал на дыбы. Чтобы снять рубашку, Даву придется выпустить поводья из обеих рук, и все с ужасом ждали.
