Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 128
Или хочется узнать график отключения воды (у нас воду летом планово отключают дня на два, профилактика и ремонт). Заходишь на городской портал – и здесь политика. Если в кране нет воды… Наконец, пытаешься разобраться в новом приказе о порядке выдачи больничных листов – а тут такое кипение, просто вулкан. Двухминутки ненависти Оруэлла предстают невинным занятием, детский сад для тихих детишек. И стоит побыть в атмосфере вулкана чуть больше мгновения, как закипаешь сам.
Люди начинают делиться на своих и врагов. Враги, как один, идиоты или тролли. Первых стараешься переубедить, вторых же мечтаешь просто расстрелять. Не иначе как наймиты злобных сил, норовящие пролезть без мыла, обосноваться и строить свои трольчатни. Им ещё за это платят, знаю наверное! Ух!
И лишь остыв, понимаешь, что если и имеет смысл интернет-пря, то смысл этот заключается в переводе ментальной энергии в тепловую, и только. Но тепло это никого не греет, а лишь иссушает.
Всё-таки у пикейных жилетов большое преимущество перед обитателями сети. Общаются на «вы», носят белые жилеты, крахмальные воротнички, голову покрывают шляпами «канотье». В этом есть стиль, а, учитывая окружение, даже мужество. Говорить, что Бриан – голова, Бенеш – голова и даже Сноуден – голова, когда вокруг истово поклоняются совсем иному существу, дорогого стоит.
К оглавлению
Дмитрий Шабанов: Судьба точек роста в системе декоративного образования
Дмитрий Шабанов
Опубликовано 05 июля 2012 года
Ф-ф-ф-у-у-у-х! Учебная практика на биостанции, где я провёл последний месяц, закончилась. Прощальный момент был таков: начальник практики сфотографировал два автобуса, увозившие студентов в город, чтобы убедиться: таки уехали! В автобусах сидело большинство из 130 проходивших практику студентов; ещё за кем-то приехали на персональных машинах родители, ещё кто-то отпросился и уехал сам. Многие отбыли в слезах — не хотели уезжать. Некоторые отчаливали в обиде: на практике их лишали привычного комфорта, забивали головы никому не нужными растениями и животными, а под конец ещё и оскорбили, оценив ниже, чем тех, кто работал с душой.
Когда собираются выпускники, закончившие наш факультет 10-20-30-40 лет назад, больше всего они вспоминают практику на биостанции. Это наша гордость; вероятно, наша биостанция — лучшая в стране. В черезследующем году ей будет 100 лет; в одной из своих колонок я рассказывал кое-что об её создании. В последние годы практика изменилась; некое представление о её нынешнем характере можно получить по этому фотоотчёту.
И успехи, и неудачи на этой практике проявились особенно ярко. С одной стороны, по её результатам я ожидаю пару статей в научных журналах (в авторах на первых позициях — студенты, в конце — преподаватели) и не менее десятка добротных студенческих работ рангом пониже. С другой — некоторые студенты выпали из общей работы. В местах отдыха широких масс появились оскорбительные надписи о моей персоне; кто-то, вероятно, пожалуется на низкие оценки и притеснения с моей стороны по начальству (пожалуйста-пожалуйста, весьма полезная процедура). Но главная проблема, которая меня беспокоит, — не недовольство бездельников.
Мое беспокойство связано со студентами, охотно принимавшими предлагаемые правила игры. Они сидели по ночам в учебной лаборатории, с энтузиазмом делали доклады, сейчас готовят свои первые научные публикации. Проблема в том, что всё это, по большому счёту, не нужно никому, кроме них самих. Сегодня они реализуют ценности, которые им привили в их семьях, ведутся на подначки преподавателей, зарабатывают красные дипломы, пишут статьи. А что завтра?
Я убеждён, что качественное университетское образование можно получить, лишь занимаясь исследовательской деятельностью. Но мой взгляд — взгляд человека, находящегося в системе образования на определённом месте. Если она является единым целым, работа её частей должна определяться целеполаганием всей системы. И каково же оно?
Давайте я попытаюсь понять, какие цели реально решает система высшего образования. Да-да, я говорю о ситуации в Украине. Российские читатели могут радоваться — в их стране всё, типа, иначе.
Итак, задачи:
зарабатывание денег на оказании платных услуг;
снабжение широких масс дипломами, якобы дающими право заниматься определённой деятельностью;
обеспечение званиями докторов-профессоров, а также научными пенсиями элиты нашего государства;
удержание в состоянии приемлемой стабильности избыточно грамотной части общества;
получение достойными персонами выгоды от финансирования государством различных реформ;
политическая капитализация деятелей, призывающих кардинально улучшить работу системы;
усыпление электората разговорами о том, что государство заботится о будущем;
реализация карьерных и ценностных устремлений людей, находящихся внутри системы (это, к примеру, мой случай).
Предоставление отдельным гражданам возможности получить для себя или для своих детей то, что они по старой памяти считают настоящим образованием, как мне кажется, не является целью системы. Получается — и ладно, нет — не беда.
Почему я выделил именно такие задачи? По характеру совершаемых действий можно заключить, какой параметр пытались ими оптимизировать. Неважно, если нам говорят, что реформы образования нацелены на превращение страны в мирового научно-технологического лидера. Важно то, что на реформы выделяются деньги и после этого процесс останавливается. Значит, реальные цели выполняются именно фактом выделения денег. А все светлые слова в телевизоре лишь суггестировали обывателей.
Итак, высшее образование в нашей стране носит декоративный характер. Управляя им, государство не решает важных для всего социума задач. Оно удовлетворяет интересы отдельных групп, прежде всего — чиновников, в меньшей мере — работников самой системы образования.
Оценить соцзаказ на качественное образование можно, установив, насколько оно повышает стоимость человека на рынке труда. О, парадокс! В большинстве случаев образование не повышает, а снижает «цену» человека. Выпускник мединститута, после долгих лет обучения и ординатуры, стоит меньше, чем нулевый выпускник школы, устраивающийся кассиром в супермаркете. А как может работать целая отрасль, которая производит отрицательный продукт? Как-то так и работает...
Конечно, есть обстоятельства, которые усложняют простую ситуацию, описанную в предыдущем абзаце. Дело в том, что некоторые супермаркеты предпочитают усаживать на кассы, к примеру, выпускников мединститутов и университетов. Но при этом работодателей интересует не результат образования, а наличие корочки, показывающей, что они имеют дело не с бросовым человеческим материалом. Чтобы удовлетворить такой запрос, система образования должна существовать, но не обязательно должна существенно изменять обучающихся — она может быть декоративной.
Может, самым простым решением проблемы высшего образования (и науки заодно) стала бы ликвидация всей неэффективной системы? К счастью, такое решение не примут. Наше общество, не уважая учёность, привыкло думать, что учиться всё-таки надо. Многие родители хотят, чтобы их дети получали высшее образование, даже если не связывают с ним грядущие жизненные перспективы своих чад. Итак, пусть система высшего образования и науки существует как-нибудь, защищая державу от социальных взрывов и создавая экологические ниши для отдельных граждан.
Что следует из этого для меня как работника этой системы? И на практике, и в стенах университета я подталкиваю лучших студентов заниматься наукой. Это занятие, если отдаться ему всерьёз, изрядно меняет людей. Занятия наукой начинаются в рамках учёбы. На первых этапах это всякие работы наподобие курсовых, потом дипломы. Высокие оценки, участие в конференциях и выход публикаций из печати — те пряники, которые мотивируют амбициозных студентов. Но после торжественного шествия в средневековых магистерских шапочках большая часть выпускников столкнётся с тем, что их умение заниматься наукой никому в этой стране не нужно.
Кто-то останется в аспирантуре. Несколько лет на голодном пайке, постепенное движение к защите. Диссертация, а потом... Для большинства — или отъезд за границу, или погружение в рутину. Часть останется работать в тех же вузах, воспроизводя систему.
Несколько из моих дипломников работают за рубежом — в Европе да Америке. Успешны. Нередко помогают. Временами огорчают. Я говорю о ситуациях, когда во время визита на историческую родину они начинают объяснять, что здесь заниматься ничем невозможно и наука имеет смысл только в развитых странах. Один из моих бывших дипломников внушал дипломникам нынешним, что вся их работа в этой стране не имеет смысла. Мы поссорились. Мне кажется, он подрывал основу для той деятельности, которая приготовила его самого к научным успехам в «нормальных» странах. Он считает, что я защищаю архаичный и бессмысленный способ действий.