Компьютерра - Компьютерра PDA 13.02.2010-19.02.2010
Автор: Василий Щепетнев
Опубликовано 17 февраля 2010 года
Человек, сказавший, что История повторяется дважды, сначала как трагедия, а затем в виде фарса, должно быть, смотрел её, Историю, из ложи. Из неё, ложи, всегда можно без помех уйти – если фарс вдруг надумает опять обернуться трагедией. Из партера выбираться уже менее удобно – соседи мешают, шикают. Впрочем, где обычно брал места Гегель, не знаю, театр он любил, посещал по мере возможности, но, вероятно, старался соблюсти умеренность и деньги тратил сообразно своему положению. Но тратил не зря, одно лишь сравнение Истории с пьесой окупило все его театральные издержки.
Выражение стало крылатым, и его стали пускать в ход даже вовсе не театралы, а люди, смотрящие спектакли и кинофильмы совсем уж отстранённо, дома, на экранах телевизоров и мониторов – в трениках на голое тело, под пиво, раки и чипсы. Всё бы это ничего, я и сам не прочь бы пива с раками откушать, но подобный просмотр порождает отчужденность от истории с маленькой буквы, той, которую рассказывает фильм, и от Истории собственно, той, что играет в нас. Сидишь, значит, дома или на даче, среди мебели девятнадцатого века, смотришь "Волгу-Волгу" или там диснеевские мультики с помощью шестнадцатимиллиметрового кинопроектора и акустической системы "Телефункен". Или блюрейную версию "Аватара", так даже удобнее: в любую секунду можно сделать паузу, посмотреть особо понравившийся эпизод в замедленном темпе, отвлечься на что-нибудь. Думаешь, что история в твоих руках, как вдруг заваливаются к тебе чёрные ангелы и везут не куда-нибудь, а прямо в Сухановскую тюрьму, не дав ни раков доесть, ни пиво допить. А в Сухановке ты, твердокаменный большевик, прошедший тюрьмы и каторгу, быстренько признаешься, что завербован тремя разведками, японской, сиамской и германской, с целью покушения на Великого Вождя Партии. Только и успеваешь удивиться в последние мгновения: "И это называют фарсом"?
Для зрителя – может быть и фарс, для участника же - определённо нет.
Нам только кажется, и то лишь иногда, что мы – зрители. А мы - участники, пусть большинство из нас дальше массовки и не пробивается.
Итак, История.
Начало века. Не нынешнего, а того самого, века Гигантов (кто, правда, знает, что выползет из неизвестности и в нашем веке, какой вурдалак или пророк поведет за собой человечество?).
Повсюду, как в столицах, так и в провинции, появляются всякого рода очаги гниения и распада, которые требуется срочно вычистить, стерилизовать, иначе всей птичке – двуглавой – пропасть. Не хватает ни рук, ни ног, ни голов, чтобы истреблять всю эту крамолу. И тут бывший телеграфист, коллежский секретарь (чин небольшой, равный мичману во флоте или поручику в армии) говорит высокому начальству: чем трудиться, гоняясь за чужими революционерами, не лучше ли создать революционеров наших?
– Как – наших? – не поняло высокое начальство.
– Буквально. Наших с ног до головы. Мы их будем создавать, мы их будем направлять, и из силы разрушительной, противоправительственной, превратим в силу созидательную, за правительство готовую всяким ненашим бока намять – если на то, разумеется, будет дано соответствующее распоряжение.
– А евреи? – допытывалось начальство.
– А что евреи? Они такие же подданные государя-императора, как и всякие другие, и мечтают о тишине, спокойствии и достатке не менее русских, татар или, там, армян.
– О достатке все мечтают, в достатке всяк спокоен будет, да где ж его на всех взять, достаток?
– Достаток есть вещь относительная. Если вчера у меня не было ничего, а сегодня завелся медный грош, я и грошу буду радоваться год или два. А там – ещё грошик подвернется.
– Ну ладно… Попробуй, – разрешило высокое начальство.
И Зубатов попробовал. Он создал зависимые профсоюзы, профсоюзы, негласно руководимые агентами охранки. Это сейчас звучит обидно – агент охранки, а переведите на современные реалии, то вовсе не обидно, а даже почетно, их, агентов, можно отнести к паладинам государственности. И рабочие в зубатовские союзы не пошли – побежали! Почему нет? Пятьдесят тысяч рабочих бок о бок с великим князем Сергеем Александровичем участвовали в панихиде по царю-освободителю Александру Второму. Не просто участвовали, а в рабочее время! И – никаких прогулов, напротив, Зубатов настаивал, чтобы участникам был выплачен среднесменный заработок. Более того, в трудовых спорах зубатовцы практически всегда отстаивали интересы рабочих, не брезгуя и забастовками.
Среди прочего Зубатов настаивал, чтобы у фабричного рабочего был клочок земли, на котором тот в выходные дни выращивал бы что-нибудь полезное и которым бы кормился в случае безработицы или ухода на покой.
Но и в своем традиционном деле, деле охраны государственной безопасности, Зубатов был птицей высочайшего полёта. Методы его работы с агентурой стала легендарными, провалы у не примкнувших к Зубатову "р-р-революционеров" были делом обыденным.
И потому Ленин крайне злобно отзывался о "зубатовщине", предрекая ей, впрочем, жизнь яркую, но короткую.
Так и вышло. Титаны бизнеса, финансовые воротилы слышать ничего не хотели о дне завтрашнем, тем более – послезавтрашнем. Создавать условия для рабочих? Повышать зарплату? Вводить страховую медицину? Да это вредительство, если не сказать хуже.
И Зубатова быстренько оттеснили на второй план, а потом и вовсе отправили в отставку – в сорок лет, в расцвете физических и духовных способностей. Он был всего лишь полковником из незнатной семьи, а время таких полковников ещё не пришло.
Вот тут-то и начинается самое интересное. Для Истории Зубатов после его отставки – никто, пешка, снятая с доски. Но неужели при обширнейших связях – от банкиров и фабрикантов до террористов и карманников – человек его калибра, ума, культуры, инициативы мог вести унылую жизнь пенсионера, "пикейного жилета", изредка пописывая в газеты и бранясь с кухаркой на уроках управления государством? Или его серая жизнь была лишь прикрытием иной деятельности?
Клио отходит в сторону и курит сигарету за сигаретой, четыре затяжки – и в пепельницу, четыре затяжки – и в пепельницу.
Мельпомена садится за письменный стол, запускает текстовый редактор и смотрит в потолок, где сестра её, Урания, расставляет небесные светила в одной ей понятном порядке.
Начнем же:
"Лето одна тысяча девятьсот пятого года Сергей Васильевич провёл в разъездах. Он побывал в Софии и Вене, Женеве и Лондоне, даже завернул в Кристианию, где, по непроверенным данным (агентура в Норвегии – слёзы), вёл переговоры о фрахте крепкой шхуны, намекая на полюсную экспедицию. Для человека с ограниченными средствами подобный вояж был делом необычным, и в иное время на него обратили бы особенное внимание, но сейчас ограничились тем, что распорядились: "наблюдение усилить" – и только. А как его усилить, если каждый агент и без того за троих работает?"
(далее пишите пятьсот тысяч знаков сами…)
Panasonic Toughbook H1 Field
Автор: Михаил Карпов
Опубликовано 17 февраля 2010 года
Где компьютеры-планшетники действительно востребованы - так это на производстве. Во время рабочего процесса на заводе с открытым ноутбуком особо не побродишь - не дай бог что заденешь, ударишь - и вот уже половины машины как не бывало. К тому же, в перчатках не особо удобно управлять трэкпэдом.
Panasonic Toughbook H1 FieldДля таких условий выпускают специальные промышленные планшетники - такие, как, например, Panasonic Toughbook H1 Field. Он заключён в водонепроницаемый и ударопрочный корпус, оснащён ярким 10-дюймовым сенсорным дисплеем и способен работать при температуре от -20 до +60 градусов по Цельсию. На компьютер установлена ОС Windows 7, а "сердцем" его является 1,86 ГГц процессор Intel Atom. Устройство оснащено двумя аккумуляторами, каждый из который рассчитан на 6 часов работы. Если один разрядится, его можно вытащить и поставить на зарядку, в то время, как планшетник будет работать от второго. H1 Field оборудован 2 Гб памяти, 65 Гб твердотельным накопителем, считывателем штрихкодов, а также камерой со вспышкой, GPS и сканером отпечатков пальцев. Разумеется, заплатить за этот компьютер придётся немало - 3379 долларов.
Промзона revisited
Автор: Маслухин, Николай
Опубликовано 17 февраля 2010 года
Большинство дизайнерских решений так и останется всего лишь концептами. Но от этого они не перестанут быть красивыми и оригинальными идеями, способными немного изменить мир.
Идет направо, песнь напишет, налево – сам же и сотрет.
Считается, что бумагу нужно экономить. Также считается, что выбрасывать огрызок карандаша как-то некрасиво – там ещё столько грифеля. Корейский дизайнер с непроизносимым именем Hoyoung Lee предлагает оригинальное решение – карандашный принтер.
