Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 37
К оглавлению
Блоги
Анатолий Вассерман: Планшеты
Анатолий Вассерман
Опубликовано 05 октября 2010 года
http://www.youtube.com/watch?v=yS_v0lL1D4Y?fs=1
К оглавлению
Анатолий Вассерман: Имидж и функциональность
Анатолий Вассерман
Опубликовано 08 октября 2010 года
http://www.youtube.com/watch?v=pHGepvvYqw8?fs=1
К оглавлению
ReaDitorial
Readitorial: Кулинарная электрокнига
Марина Стрельникова
Опубликовано 04 октября 2010 года
История общения с ридером началась с того, что я сменила работу. 1,5 часа в день в метро — скукотища и не хотелось терять время в транспорте зря, а обычную книжку не всегда есть возможность взять с собой, особенно если это какая-нибудь энциклопедия, да и женская сумочка всегда забита до предела, поэтому приобрела себе электронную книжку.
Книжки начала щелкать: неделя — книга. Была загружена в нее целая библиотека, из которой по настроению выбирала, что почитать. И тут произошло знакомство с кулинарией! В закачанной библиотеке оказался цикл книг про национальную кухню знаменитого русского кулинара. Я и раньше пыталась что-то делать по рецептам из интернета, но здесь были не сухие рецепты («100 гр. муки, 1 яйцо» и т.д.), а была история, культура, обычаи наций, и конечно же их рецепты. И тут, я, человек, у которого на завтрак, обед и ужин — яичница, омлет или вареное яйцо с майонезом начала пытаться готовить.
Помимо 1,5 часов чтения в транспорте, я начала читать дома! Много! И готовить! Доходило до того, что в 2 часа ночи я бежала на кухню печь хлеб, по только что прочитанному рецепту! Не всегда получалось вкусно, но это только было начало! На столе начало появляться что-то наподобие борща, плова и пирогов.
Потихоньку из ридера стала удаляться классика, фантастика, и память устройства заполоняли книги о кулинарии. Размах действий рос. Рос и профессионализм. Росли траты на кастрюльки, сотейники и прочий инвентарь. Оказалось, очень удобно пользоваться электронной книгой. Многие книги не найти в магазинах (особенно раннего издания), в электронном варианте многие в свободном доступе; очень удобно делать закладки на нужных страницах, сортировать по направлениям, группам. То, что надо, находится быстро и без проблем.
Шесть месяцев эксплуатации моей электронной читалки! Она превратилась в огромную кулинарную энциклопедию, в которой все структурировано как мне удобно. Про зарядку забываю, мой помощник всегда со мной на кухне! Вот и думаю, может второй ридер приобрести? На этот раз для культурного чтива: Ремарк, Джейн Остин, Пелам Вудхаус, Дюма... Ой, как еще много непрочитанного!
К оглавлению
Readitorial: Правдивая история
Павел Губарев
Опубликовано 05 октября 2010 года
Телевизор улыбался утренним эфиром, и ведущие добросовестно бодрились, хотя уж они-то наверняка знали, что телевизоры по утрам делают едва слышными, чтобы со сна уши не резало. Жалко только, что на лампочки у нас почти никогда не ставят регуляторы яркости, потому любой нормальный человек на кухню ходит сощурившись, скривившись, нащупывая руками стул, потом вилку. Он втыкает вилку в разогретую позавчерашнюю котлету, и каждый новый день становится таким же — позавчерашним, с вечера положенным в холодильник, чтобы завтра оказаться разогретым. Толик открыл рот — то ли чтобы ещё раз зевнуть, то ли чтобы положить в рот макаронину — собрата котлеты по невкусной холодильничьей судьбе - блестящую маргариновыми пятнышками в свете безжалостной лампы, но вместо этого сказал:
- Надоело.
Сестра не расслышала, но покосилась недовольно.
- Что? Недогрето? Ну сам не можешь в микроволновку это самое? Обязательно сказать надо, да? Я тебя, кстати, просила горячую воду включать осторожно, чтобы не брызгало, а ты опять. Толик ничего не сказал. Он положил в рот согнутую пополам макаронину, ощупал её языком , как гребец на берегу обречённо ощупывает весло, с которым ему сегодня не расставаться до заката, и стиснул челюсти.
- Подарки, подарки, подарки! Скоро! Скоро! Скоро! — взвизгнул телевизор, выплюнув в нестерпимо яркое пространство кухни рекламный блок. Толик зажмурился. Сестра яростно надавила на кнопку громкости, отчего звук совсем исчез, и стало слышно, как за окном разгоревается замёрзшая Москва, урча моторами, шаркая шинами и мётлами утренних таджиков. Если не открывать глаза, то можно поверить, что Москва - это на самом деле огромная позавчерашная котлета, а над ней урчат и жужжат огромные серые недовольные мухи.
- Уснул что ли? Жуй!
Сестра звякнула ложкой о стакан. Толик открыл глаза и уставился на пятно бледного чая, похожее на Африку.
- Надоело, — подумал он, но продолжил жевать макаронину и запустил вилку за следующей порцией. Но рука замерла. Он отложил вилку на стол и, дожёвывая, отправился в свою комнату, подальше от сестры и телевизора. Там он замер, не включая света, сделал несколько шагов в темноте, пока не нащупал книжную полку. Он прислонил лоб к корешкам, коснулся их шершавых выпуклостей носом, вдохнул пыльный книжный запах и задумался.
А потом началось волшебство.
Сестра допивала чай и потому не видела, как Толик коснулся растопыренными пятернями книжных корешков. Под ладонями появилось неяркое оранжевое свечение, а под кончиками пальцев заморгали неяркие синеватые пятнышки света. Она бы услышала и негромкий треск, как от пьезо-зажигалки, но кончилась реклама, и она всё тем же яростным движением ткнула в пульт, заполнив комнату жизнерадостным кваканием. Толик прижал ладони к книгам, тиснёные золотистые буквы начали отвечать свечению, загорелась оранжевая "Ю" в надписи «Жюль Верн», затрепетали компакт-диски, втиснутые над книгами. Потом вся полка на долю секунды вспыхнула широкой оранжевой полосой света, и всё исчезло. На пустой поверхности, на пыльных разводах, повторяющих очертания корешков остался лежать небольшой прямоугольничек, размером чуть больше ногтя на толиковом большом пальце. Один уголок у пластинки был скошен. Толик взял его — на ощупь пластинка была ни тёплая, ни холодная, — нейтральная, как кувшин, хранящий джина, но ничем этого не выдающий. Держа пластинку в ладошке, Толик отправился обратно на кухню. В коридоре, не доходя до двери, он замер. Из телевизора звучало что-то смутно знакомое и на редкость приятное.
- Но ведь я же не мечтатель, я же точно знаю как!..
Толик улыбнулся, сжал пластинку в кулаке и на кухню не пошёл. В ванной он открыл оба крана на полную мощность, выпуская на волю шумной струёй застоявшуюся в трубах воду. Он сунул в рот зубную щётку и стал чистить зубы ожесточёнными движениями, как пилит ниткой решётку на окне безнадёжный узник. В дверь ванной постучали:
- Опять весь пол забрызгаешь! Просила же включать осторожно!
- Станция ...ская!
Шум разъезжающихся дверей заглушил интеллигентный голос метродиктора, так что получилась станция «...ская». В общем, всё равно какая. Судя по лицам тех, кто окружал Толика в вагоне, действительно — всё равно. Никто не обрадовался, что прибыл на станцию. А ведь его могло же ждать там что-то приятное: ну, человек любимый, самая красивая улица на свете или работа, наконец, на которой человек день за днём делает дело своей жизни. Разве нет? Но никто не улыбнулся и не сказал: «О! Ну наконец-то ...ская! А то всё Лубянка да Кузнецкий мост и вечные французы».
Толик стоял, одной рукой высвобождая шарф из-под воротника: без шарфа на улице холодно, а в метро в нём, конечно, жарко. В другой руке он на весу удерживал прибор с большим, но несветящимся экраном. Прибор от любопытных глаз был спрятан в книжный переплёт. Незаметно от прибора тянулись и провода наушников, двумя чёрными змейками обвивая потную толикову шею. Толик рассеяно тыкал кнопки, листая содержание, думая с чего начать. В глубине прибора покоилась утренняя волшебная пластинка со срезанным уголком. Когда с собой целая полка любимых книг, отдать предпочтение чему-то трудно.
Его внимание отвлёк проходящий по вагону мужчина, который то ли декламировал, то ли напевал какие-то слова:
- Ты идёшь на работу, уходишь с работы, постепенно забывая откуда и кто ты, постоянно забывая откуда и кто ты... Толик недоумённо хмыкнул и вернулся к книгам. Он не видел серых букв, он видел ткань и золото корешков. А потом появились и слова. Толик погрузился в чтение и перестал обращать внимание на толкущихся пассажиров в пушистых шапках, напоминающих раздутых от важности котов, и цветастых пуховиках, напоминающих спасательные жилеты для рафтинга. Не смотря под ноги, он вышел на своей станции, не глядя протопал к нужному выходу по привычному маршруту, машинально положил руку на резиновый поручень эскалатора. Отвлёкся он только когда вышел на улицу и дорогу ему перегородила лошадь — желтовато-рыжеватая, очень нескладного вида. На лошади сидел молодой человек в странной одежде. На Толика он внимания не обращал, зато почтительно и внимательно слушал старика, который что-то важно втолковывал молодому человеку. Толик прислушался:
