Н. Сергей О - Royal Crisis
Я рубанул по рёбрам, целясь в сердце, и закалённый до 62HRC (паспортные данные!) клинок будто бы не заметил их. Каноническое испытание нового меча!
Закончив с барыгой, я прошёлся по полкам с книгами, собрав в новый вещмешок их все. Наверняка у него тут есть и более ценные товары, только вот они так же наверняка и защищены, да и опасно мне тут задерживаться. Интересно, какая защита на кассе? Не раздумывая долго, рубанул его левую руку, поднял её и ей потянул на себя ящик кассы. А ничего так идёт коммерция! Содержимое ящика полетело в вещмешок. Для полноты классического несчастного случая не хватало взрыва бытового газа — газ заменили несколько бутылок с растворителем, купленных во время эпического шопинга в строительном магазине. Я закутался в мантию с капюшоном. Пора валить — в лужицу растворителя полетела горящая спичка. Этим летом я в Косую аллею уже не приду. А, может, и осенью.
Разбор полётов. Отель на Клепхем-роуд
Спустя три с половиной часа и один эксперимент.
Что-то я резко перестал понимать самого себя. Тяжёлый случай. Упорядочиваем мысли, упорядочиваем!
Итак — у меня было три «боестолкновения», и каждый раз происходило что-то... хм, маловероятное.
Номер раз. «Дядя Ахмет». Это как же я выпрыгнул с заднего сиденья, чтобы обхватить его шею рукой с ножом? Да, в прошлой жизни я занимался иайдо. Но использовать те навыки надо при соответствующем развитии мускулатуры и росте, я же взрослым был. Дальше. Перерезал ему шею ножом. Кухонным. Допустим, дядя Вернон понимает толк в инструменте, и кухонные ножи у него самые-самые. Такой вот он мужик — роскошествует на кухонных ножах. Три ха-ха. Допустим, в Англии не жалеют лучшую сталь на кухонные ножи... я взял нож и внимательно осмотрел. Два ха-ха, сталь разве что недурная. И заточка... кухонная. В шее не только мускулы, там есть сухожилия и хрящи. Даже стенки сосудов упругие и так просто не режутся. Однако очень долго пилить надо! Дальше. При этом я не изгваздался в крови от подошв до макушки. Приборная панель точно была заляпана, я помню, а я в бардачке шарил. И ничего, ни на одежде, ни на руках, ни на морде — нигде крови не было. Нож я потом отмывал, да.
Номер два. Магазин палочек. «Чёрный» и оборотень Барт. Припоминаем, припоминаем! Там я сначала стрелял. Припоминаем. Отдача — слабые толчки. Ма­лыш-Гар­ри-Сталь­ная-Ру­чон­ка, блин! Удар ножом через прилавок — это опять же подпрыгнуть надо было, при моих-то росте и длине рук. Хотя дальше всё по физике и сопро-, мать его, мату. Палочку из руки «Чёрного» я просто выбил, ещё руку ему по ходу зацепил ножом. Ещё два выстрела. Слабые толчки отдачи. Первый выстрел из этих двух опять через прилавок. Опять я подпрыгивал? И опять чистенький ушёл. А кровь была!
Номер три. Бакенбардистый барыга и домовик. Опять первый удар через прилавок, как будто я своего прежнего, взрослого роста. Отрубил кусок палочки и три пальца. Конечно, катана лазерной заточки — не кухонный нож, но и я — не метр девяносто. С места запрыгнул на прилавок. Располовинил домовика — ладно, он ниже меня нынешнего, допускаем. Прорубил рёбра и достал до сердца. Тоже допускаем — кончиком лезвия, при хорошем замахе. Отрубил руку. Да, катана для этого и предназначена. А вот одиннадцатилетние за••здюленные и недокормлен­ные мальчики для этого не предназначены! И опять вся кровь лилась, брызгала, капала и фонтанировала мимо меня.
Номер четыре. Эксперимент. Купил в супермаркете пару незамороженных кур, зашёл в парк поглубже, положил на деревяшку в роли абстрактной скульптуры газету, на газету куру, и рубанул. Пополам. И вторую. Стало быть, адреналин и прочая боевая физиология тут не при чём, по крайней мере, в эпизодах рубки. В прошлой жизни я бы это сделал на пеньке, но тут Англия, парки ухожены, весь парк обойдёшь, пенёк хрен найдёшь...
Думаем. Думаем! Какие у меня есть ресурсы и резервы, и как я их использую? Выпрыгивание, например. Это вы, сэр (опускаем рифму!)-попаданец, в прошлой жизни проходили. Концентрируешь силу в точку, сжимаешь её до предела и резко освобождаешь. Прыжок. Или удар. Или прыжок с ударом. Пары часов на концентрацию нет. Даже пары секунд нет — появился противник, и всё срабатывает на автомате. Для того и тренируемся. Упорно, часами загоняем глубоко в подсознание этот навык. Чтобы концентрация и освобождение силы — мгновенно и само собой, без раздумий. Только и силу для этого иметь необходимо. При рубке то же самое.
Думаем. Как назвать всё одним словом? Ладно, двумя: долбаные чудеса творятся. Волшебство. Магия.
Оп-па-на! Так. Магия. Магия? Магия! Гарричка, то есть, я, любимый — маг. Так. Что мы с этого имеем? В моменты большого напряга с Гар­рич­кой-преж­ним-без-ме­ня-в-туш­ке случались чудеса. Это я даже помню. Стал невидимым и удрал от Дадлисвина со товарищи. Залетел на крышу школы. «Стихийные выбросы» называется — читывали-с. И после — помню и это — особой слабости не ощущалось.
Так. От ме­ня-взрос­ло­го-(опус­ка­ем риф­му, опус­ка­ем!)-по­па­дан­ца в под­со­зна­ние этого тела, видимо, перешёл навык резко концентрироваться и резко отдавать силу. Физической силы, допустим, котёнок наплакал. А что при этом происходит с магией? С магической силой?
Критическая ситуация. Магия рвётся наружу — стихийный выброс. И натыкается на мою установку: собрать любую доступную кроху силы в кулак — и резко ударить! В том числе и магически.
Получается как в тупом голливудском боевике, где герой трое суток без перерыва ползает по минным полям, горит в танках, палит из всех видов оружия, и всё время остаётся с безупречной причёской и гладко выбритым. В теории изобретательства это называется ИКР — идеальный конечный результат. Я нацелен на результат. Я дотягиваюсь до шеи Ахмета с заднего сиденья, не беспокоясь о росте и длине рук. Я перерезаю Ахмету шею плавным движением кухонного ножа. При этом я остаюсь чистеньким. Как в кино. Или во сне. Или в фантазии. Или в мире волшебства.
Прежде, чем резать Ахмету горло, представление об этом возникло у меня в подсознании. Это абстрактное представление, в нём нет ни беспомощного барахтанья на заднем сиденье, ни потоков крови, ни заляпанной ею морды ме­ня-ре­жу­ще­го. Магия позволила мне реализовать ровно это — внутреннее, идеальное ви́дение. Вингардиум Левиоса — и зубочистка взлетает. Но сначала она взлетела в моей фантазии, внутри меня.
Ещё не всё. Работая маггловскими средствами, я надеялся выйти из-под контроля магических сигналок и защит. Но магия всё-таки участвовала в действии. Неувязочка, сэр!
Ан нет, увязочка! Участвовать-то магия участвовала, но направлена она была на меня. Меня подбрасывало в воздух, мой нож становился острее, мои руки крепче держали револьвер. Щит от загрязнения — вообще бытовые чары. Ничего больше и не было. А защита реагирует на активную магию, направленную на защищаемые объекты.
Пожалуй, книжку по теормагу я закопал зря. Съездить откопать? Ладно, как-нибудь куплю... ещё одну...
Пять дней спустя
Я отрабатывал мэн в диком закутке парка (магглоотталкивающий амулет работал, хотя в этом не было особого смысла) и ждал. Если ничего не произойдёт ещё десять дней, то мои размышления были неверны, что плохо как в ближней, так и в дальней перспективе, не говоря уже о том, что плохо само по себе — ведь это значит, что я неправильно соображаю, и манипулятор из меня ну совсем никакой. За спиной, успокоив меня, раздался «чпок».
— Ну, здравствуй, Кричер! Докладывай!
— Мерзкие грязнокровки, предатели крови, оскорбляют величие Древнейшего и Благороднейшего дома Блэк, — этой фразы как раз хватило, чтобы вытащить ножны и от души отоварить ублюдка в челюсть плашмя снизу вверх. Ноги под домовиком подогнулись, и он упал на колени, да ещё для равновесия упёрся руками о землю. Как символично!
— Знай своё место перед наследником Древнейшего и Благороднейшего рода Блэк, лысый дегенерат! За непослушание и неуважение к наследнику Древнейшего и Благороднейшего рода Блэк ты будешь наказан, как того требуют твои проступки. Это ясно?
— Грязнокровный сын грязнокровки...
Да он полностью ••анутый. Мне дегенераты не нужны. Я принялся методично ••здить его ножнами справа-налево по туловищу — надежда, хоть и маленькая, есть. После четвёртого удара он упал навзничь. Ударов через двадцать я переспросил:
— Тебе ясно, как обращаться к наследнику Древнейшего и Благороднейшего дома Блэк? — молчание было мне ответом.
— Тогда, если ты не способен служить наследнику Древнейшего и Благород­ней­ше­го дома Блэк, прими свою позорную судьбу, — теперь я уже целенаправлен­но стал бить по голове. После второго удара домовик, подвывая, выдал:
