Мануэль Кастельс - Галактика Интернет
С культурой хакеров связано несколько мифов, стоящих того, чтобы их развеять. Один из них — это ее психологическая маргинальиость. В самом деле, здесь налицо и глубоко укоренившееся чувство превосходства над остальным миром компьютерных невежд, и склонность к общению с компьютером либо с людьми посредством компьютера, с концентрацией внимания главным образом на вопросах про1раммного обеспечения, не доступных пониманию остального человечества. Близость к миру музыки, искусства или литературы можно также усмотреть и в постоянном стремлении разорвать соединяющие их с обществом узы и переселиться в компьютерный мир. Однако здесь будет уместно сказать, что большинство хакеров живут нормальной жизнью (по крайней мере, столь же нормальной, что и большинство людей), что вовсе не означает, что хакеры (или кто-либо еще) подстраиваются под какую-то стандартную модель поведения, сообразуясь с господствующей в нашем обществе идеологией. Так, например, Линус Торвальдс, подобно многим другим, является примерным семьянином, живя размеренной жизнью с женой и детьми в Силиконовой долине. Однако, если вам доведется попасть на конференцию хакеров, вы сможете увидеть множество одетых в черное людей, кое-кого с бородами (если они находятся в возрасте, позволяющем их отпустить), большинство из которых щеголяют в вызывающего вида футболках (типа «BURN Venture Capital BURN»[34]). Нередко на таких футболках встречаются ссылки на любимые фильмы их обладателей (с учетом возраста последних): «Звездные войны», «Матрица», «Враг государства». Однако подобный фольклор не является прерогативой хакеров: это одно из многих проявлений молодежной культуры того времени и тех мест, в которых живут хакеры. В самом деле, серьезные хакеры являются хакерами прежде всего в онлайне. Если бы постмодернистские антропологи очутились на собрании хакеров и попытались идентифицировать родовые кланы на основании этих признаков, они бы не уловили сущности данной культуры, поскольку, как подчеркивает Уэйнер (2000), культура хакеров и ее внутренние особенности связаны только с умственными построениями и техническими навыками.
Другой популярный миф, нередко распространяемый самими кумирами хакеров, заключается в том, что сотрудничество, свобода и «культура дарения» способны развиваться только в условиях новой, нематериальной производственной системы, которая образуется в постдефицитном обществе. Согласно этой точке зрения, лишь после того как люди удовлетворят свои основные потребности, они получат возможность посвятить свою жизнь интеллектуальному творчеству и только тогда они смогут создать «культуру дарения». Однако этот миф фактически опровергается практикой хакеров в бедных странах, таких как Россия или страны Латинской Америки. Как раз в условиях крайней бедности, когда творчески мыслящие индивидуумы лишены доступа к соответствующим ресурсам, они оказываются вынужденными искать и находить свои собственные решения, что они и делают. Социальные цели новаторства весьма разнообразны, они не могут быть сведены к одним лишь только материальным условиям жизни. Однако общим для всей культуры хакеров моментом, присутствующим во всех социальных контекстах, является стремление заново изобрести пути и средства связи с компьютерами и при помощи компьютеров, с построением симбиотической системы из людей и компьютеров, взаимодействующих друг с другом через Интернет. Культура хакеров по своей сути представляет собой культуру конвергенции человеческих существ и их машин в процессе ничем не ограниченного взаимодействия. Это культура технического творчества, основанного на свободе, сотрудничестве, взаимности и непринужденности.
Однако существуют субкультуры хакеров, базирующиеся на политических принципах, а также на личном протесте. По мнению Ричарда Столлмена, достижение технического превосходства является вторичным по отношению к фундаментальному принципу свободы программного обеспечения, что кажется ему главной составляющей свободы слова в эпоху информации. Действительно, он был активным участником движения за свободу слова в годы его студенчества в Беркли. Его фонд Free Software Foundation занимается защитой прав программистов на продукты их деятельности, он мобилизует и консолидирует сообщество хакеров в попытках добиться сохранения их коллективных творений от посягательств правительств и корпораций. Другие хакерские группы создаются на основе либертарианских политических принципов, таких как защита свободы выражения и частной жизни в Интернете. Наглядным примером здесь может служить Electronic Frontier Foundation — организация, созданная в 1990 году Джоном Перри Барлоу и Митчем Капуром с целью противодействия контролю государства над Интернетом. Они сыграли важную роль во всеобщей мобилизации сил, что в конечном итоге привело к отмене американскими судами принятого в 1995 году Communication Decency Act — Акта о благопристойности в телекоммуникациях (см. шестую главу). Барлоу и Капур олицетворяют собой любопытную связь между некоторыми из социальных субкультур периода после 1960-х годов и культурой хакеров. Люди помнят Барлоу как текстовика рок-группы Grateful Dead, но он еще и скотовод из Монтаны в третьем поколении, ныне расходующий немалую часть своего времени на поездки по свету, где он активно проповедует свободу и Интернет. Что касается Капура, то он, являясь блестящим программистом (он создатель программы Lotus) и зарабатывая на этом немалые деньги, еще и учитель медитации, погруженный в спиритуализм.
Прочие хакеры узнают себя в образах киберпанков из научно-фантастических романов. Они создают в Интернете свою социальную автономию, борясь за сохранение своей свободы от посягательств властей, включая попытки поглощения корпоративными СМИ Интернет-провайдеров. На границах этой мятежной хакерской субкультуры появляются крэкеры. Большинство из них — это индивидуумы, зачастую совсем юные, пытающиеся заявить о себе, но обладающие, как правило, весьма ограниченными техническими познаниями. Остальные, вроде Кевина Митника, сочетают техническую смекалку со стратегией политического саботажа в своих попытках следить за миром, который следит за ними. Подобного рода поведение необходимо отличать от киберпреступления — грабежа через Интернет в целях личной наживы, старой привычки «белых воротничков», осуществляемой ныне с использованием новых технических средств. Большинство политических крэкеров занимаются построением кооперативных и информационных сетей (с соблюдением необходимых мер предосторожности), нередко распространяя код криптотехнологии, что могло бы помочь формированию подобных сетей вне досягаемости органов слежки. При этом «линия фронта» перемещается от права людей на шифрование (против государства) к праву людей на расшифровывание (против корпораций) (Levy, 2001; Пэтрис Рименс, частная переписка, 2001).
Крэкеры являются головной болью для мэйнстрима культуры хакеров, поскольку они компрометируют сообщество в целом, портя его имидж клеймом безответственности, в нанесении которого весьма преуспели СМИ. Тем не менее в контексте нашего анализа мы обязаны признать многообразие мира хакеров, сделав особое ударение на том, что объединяет всех его членов независимо от их идеологических разногласий и особенностей поведения: коллективной вере в могучий потенциал компьютерных сетей и решимости сберечь эту технологическую силу как общее благо, по крайней мере для сообщества хакеров.
Виртуальные общины
Культурные источники Интернета, однако, не могут быть сведены к ценностям технарейноваторов. Первые пользователи компьютерных сетей создавали «виртуальные сообщества» — термин, введенный Говардом Рейнгольдом (1993/2000), — а эти сообщества становились источниками ценностей, образцами для которых служили модели поведения и социальная организация. Пользователи Usenet News, FIDONET и BBS разрабатывали и распространяли новые формы и способы использования сети: обмен сообщениями, списки почтовой рассылки, чаты, многопользовательские игры (продолжение первоначальных многопользовательских игр-приключений, или MUD), телеконференции и т. д.
Некоторые из пользователей, вовлеченных в этот процесс социального взаимодействия, имели серьезную техническую подготовку, как, например, разработчики ARPANET, создавшие самый первый тематический список рассылки SF-Lovers (для любителей научной фантастики), благодаря терпимости, проявленной со стороны Министерства обороны. Многие первоначальные пользователи UUCP также были носителями культуры хакеров. Однако большая часть пользователей большинства сетей периода 1980-х годов и позже отнюдь не являлись искушенными в программировании. И когда в 1990-х годах началось лавинообразное распространение Всемирной паутины по всему свету, миллионы пользователей стали приносить в Сеть свои социальные инновации используя ограниченный багаж технических знаний. Тем не менее их вклад в формирование и развитие Интернета, включая большое число его коммерческих приложений, оказался решающим. Так, к примеру, одной из первых BBS в районе залива Сан-Франциско стала имевшая сексуальную ориентацию система Kinky Komputer, положившая начало процветающей разновидности онлайновой практики, как частной, так и коммерческой, с прицелом на грядущие годы. A Institute for Global Communication (1GC), организация, также учрежденная в Сан-Франциско, связала между собой несколько первых компьютерных сетей, пользователи которых занимались решением общественно значимых вопросов, таких как защита окружающей среды и сохранение мира на земле. IGC сыграла важную роль в создании женской компьютерной сети (La Neta),использовавшейся мексиканскими сапатистами для организации движения международной солидарности с их борьбой за права эксплуатируемых индейских меньшинств. Общественные сети типа той, что была создана в Сиэтле Дугласом Шулером, или Digital City в Амстердаме способствовали возобновлению и усилению гражданского участия (см. пятую главу). В последние годы существования Советского Союза первые компьютерные сети, самостоятельно организованные научными сотрудниками вузов (например, RELCOM), оказались весьма важным элементом борьбы за демократию и свободу слова в критические моменты перестройки.
