Дэвид Борнштейн - Как изменить мир. Социальное предпринимательство и сила новых идей
Ashoka все еще испытывает трудности со сбором средств для своего африканского отделения, чтобы иметь возможность финансировать его на уровне, сопоставимом с другими регионами. И тем не менее она уже возобновила свою программу в Нигерии, удвоила усилия в Западной Африке и запустила новые программы в Уганде и Кении.
Глава 15. Нужно было что-то сделать
Вероника Кхоса, ЮАР: уход за больными СПИДом
Когда Вера Кордейро запускала Renascer в Бразилии, у Вероники Кхосы, пятидесятичетырехлетней медсестры, работавшей в муниципальном Центре профилактики и лечения СПИДа в Претории, формировалось свое представление о будущем Южной Африки. Кхоса проработала медсестрой 37 лет. Она считала, что за свою жизнь уже повидала все, пока в 1991 г. не узнала, что у 21 % новорожденных южноафриканских детей оказался положительным анализ на ВИЧ. ЮАР тогда все еще праздновала освобождение Нельсона Манделы. Правительство заявляло о своей готовности отменить законы об апартеиде. Это было время ликования. Но как можно радоваться, когда у стольких людей обнаруживают ВИЧ, а больные СПИДом не могут получить даже базовый уход?
«Люди приходили к нам тогда, когда у них уже проявлялись симптомы, – вспоминает Кхоса. – Мы направляли их в больницу, а они возвращались и говорили: «Нам сказали: “Мы ничего не можем для вас сделать. Идите домой”». Больных отправляли восвояси, не наложив повязки или мази на открытые язвы, не дав даже аспирина, чтобы облегчить боль. Мы не были готовы ко всему этому».
В течение полудюжины лет ЮАР имела самый высокий уровень инфицированности ВИЧ в мире; по некоторым оценкам, он составлял 25 %. К 2001 г. более 4 млн южноафриканцев были больны СПИДом или ВИЧ-инфицированы. ООН охарактеризовала ситуацию со СПИДом в Африке как «самую большую гуманитарную катастрофу со времен бубонной чумы» и спрогнозировала, что к 2010 г. из-за СПИДа 40 млн детей останутся сиротами{166}.
Вероника Кхоса – женщина с чувством собственного достоинства, импозантная, суровая и безмятежная одновременно. У нее широкий лоб, теплые глаза и белозубая улыбка; она может взорваться смехом, а через секунду погрузиться в молчание. Живет она в Мамелоди, большом, пыльном бывшем гетто, расположенном примерно в 16 километрах к востоку от Претории. Местные жители зовут Веронику мама Кхоса.
Вероника Кхоса посещает больного на дому
При апартеиде южноафриканские гетто (Мамелоди – одно из самых старых среди них) были местами принудительного проживания темнокожих городских чернорабочих. Они должны были в обязательном порядке покидать пределы городов до наступления темноты. Сегодня в домах, общежитиях, жестяных лачугах в Мамелоди проживают около 1,5 млн человек.
В отличие от Претории, где каждую весну фиолетовыми цветками цветут великолепные жакаранды, в Мамелоди практически нет деревьев, хижины с жестяными крышами, сухие пустыри и потрескавшиеся пыльные дороги всегда открыты палящим солнечным лучам. Во времена апартеида государственные расходы на гетто были минимальными. В течение нескольких десятилетий в их инфраструктуру, создание рабочих мест, образование и медицинское обслуживание практически не вкладывалось никаких средств. Уровень безработицы в бывших гетто сегодня достигает 70 %. Высокая плотность населения, низкий образовательный уровень в сочетании с другими социально-экономическими факторами оказались идеальным «топливом» для разрушительного пожара под названием СПИД. К тому же Претория, административная столица Южной Африки, бастион африканерского национализма, приступила к реализации комплекса мер по борьбе со СПИДом едва ли не последней в стране. В Мамелоди муниципальный Центр профилактики и лечения СПИДа появился только в 1994 г. Во многом благодаря усилиям Вероники Кхосы.
В начале 1990-х гг. Кхоса увидела, что больницы и клиники не могут удовлетворить потребность населения в информации о ВИЧ-инфекции и в уходе за больными СПИДом. В Мамелоди очень немногие знали, как предупредить инфицирование ВИЧ, предотвратить оппортунистические заболевания, которые убивают людей, больных СПИДом. Вместо этого распространялись только леденящие кровь прогнозы. «Говорили, что все темнокожие южноафриканцы умрут от СПИДа, – вспоминает Кхоса. – И это наталкивало людей на мысль: “Хорошо, если мы все всё равно умрем, зачем заниматься профилактикой СПИДа?”» Страх заставлял людей дистанцироваться от ВИЧ-положительных членов семьи, люди, больные СПИДом, скрывали это от окружающих – в противном случае они рисковали потерять работу. Ширилось убеждение, что СПИД – это кара, ниспосланная злыми духами.
Еще один распространенный миф гласил, что СПИД – болезнь людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией, а темнокожие южноафриканцы, как правило, не любят откровенно говорить о сексе. Издаваемые государством брошюры были в основном на английском и африкаанс, языках, на которых многие темнокожие не умели читать. И это далеко не полный перечень препятствий, которые Кхосе предстояло преодолеть.
Как-то в Центр в Мамелоди, где работала Кхоса, зашел мужчина; едва войдя, он упал без сознания. «Мы, не теряя ни секунды, сделали ему сердечно-легочную реанимацию, он пришел в сознание, – вспоминает Кхоса. – Мы дали ему немного воды. Во рту у него было множество язв. Мы стали искать, чем бы покормить его, купили пол-литра молока.
Когда он более или менее пришел в себя, я спросила: “Кто вы?”
Он сказал: “Меня зовут Закария. Я проходил лечение в больнице Претории, но теперь врачи сказали мне, что они больше ничего сделать не могут. И к тому же моя мама не получала пенсию последние три месяца”.
Он не ел почти четыре дня. Я побежала к социальным работникам и сказала: “Нужно быстро купить ему немного еды, чтобы он взял ее с собой”. И попросила их подать заявку на пособие для него. Они все сделали, человеку выдали пособие».
После этого Кхоса стала навещать Закарию. Видя, как он одинок, Вероника подумала: «Бог мой, как же так случилось, что все его бросили? Что вообще происходит в домах, где есть больные СПИДом?»
По выходным она стала посещать обитателей гетто, чтобы консультировать малоимущих больных, которые не могли прийти в Центр профилактики и лечения СПИДа. Она заручилась поддержкой медсестер, вышедших на пенсию, возила их на своей машине. Но Мамелоди – гетто большое, а бензин недешев, так что когда у Кхосы заканчивались деньги и горючее, количество посещений приходилось сокращать.
У Кхосы сохранилось много ярких воспоминаний о пациентах, с которыми она работала, предоставляя им уход на дому. Но больше всего ей запомнился случай, когда ей позвонил социальный работник из Мамелоди и сообщил, что один из ее пациентов заперт у себя в доме. Кхоса поехала и обнаружила, что члены семьи этого мужчины, уходя на работу, заперли входную дверь на висячий замок. «Мы с социальным работником стояли у двери, – вспоминает она. – И не могли проникнуть внутрь. Окна были закрыты. Мы лишь могли видеть его через окно, на котором была немного отодвинута штора. Мужчина плакал, просил воды, а потом упал и умер».
