Дэвид Борнштейн - Как изменить мир. Социальное предпринимательство и сила новых идей
К тому времени, как Шрамм пришел в Центр для подростков Jubilee, он уже видел, как талантливые выпускники школ по не совсем понятным ему причинам не поступают в вузы. Он также видел, что сами вузы хотят заполучить талантливых студентов из семей с низким доходом. Но предложение и спрос не пересекались друг с другом. По оценкам специалистов, из 900 000 учеников из семей с низким доходом, которые ежегодно оканчивают школы в США, 200 000 могли бы успешно учиться в вузах, но не поступают туда{161}.
Корень проблемы с доступом к высшему образованию, по мнению Шрамма, лежит не в том, что ученикам из семей с низким доходом недостает амбиций. И не в том, что им недостает средств (во многих случаях они могли бы получить необходимую финансовую помощь). И даже не в том, что уровень образовательной подготовки в государственных школах зачастую оставляет желать лучшего. «Хотя, несомненно, государственную систему образования необходимо реформировать, – говорит Шрамм, – но сделать это будет непросто». Почему же из общего числа школьников с оценками А из семей с низким доходом в вузы поступает в процентном отношении примерно столько же ребят, сколько и из общего числа школьников с оценками D из семей с высоким доходом?{162} Ответ прост: большинство школьников из семей с низким доходом, которые могли бы успешно учиться в вузах, вырастают не в той среде, которая способствует продолжению их образования. Они не знают, как эффективно продвигать себя, не получают пошаговой консультативной поддержки, которую получают другие. К тому же и сами вузы не знают, как выявить перспективных учеников при помощи иных критериев, нежели набившие оскомину оценки и баллы за тесты. «Я не считаю, что каждый школьник из семьи с низким доходом готов к поступлению в вуз и обучению в нем, – говорит Шрамм. – Но единственный способ определить, кто способен дальше учиться, а кто нет, – посмотреть на ученика в целом. Для этого не нужно быть семи пядей во лбу. Нас окружают таланты, просто действующая система не позволяет их разглядеть».
К лету 1995 г. первые четыре ученика Шрамма уже стали второкурсниками. Когда Шрамм позвонил Ли Коффину из Коннектикутского колледжа, чтобы узнать, как идут дела у его подопечных, тот сказал: «Все то, что вы делаете, работает. Мы заинтересованы в дальнейшем сотрудничестве».
К тому времени у Шрамма возникла новая идея. Спустя два года после семинаров Фрома и Канти, ученики по-прежнему в течение шести месяцев по субботам приходили в Центр для подростков, чтобы поработать с наставниками над своими эссе и заявками. Но часто делали это нерегулярно или же приходили неподготовленными. Приятного в этом было мало. Шрамм вспоминает: «Было очень грустно, ведь ты видел, как у ученицы вечером в субботу светились глаза от того, что она только что превосходно передала словами свои чувства, – а шесть дней спустя, после возни с младшими братьями и сестрами, разных других отвлекающих факторов, ее было не узнать».
Это навело его на идею «втиснуть» все занятия в полные четыре дня. Тем летом он написал концепцию проведения college summit. Документ занял одну страницу. План заключался в том, чтобы привезти 35–40 учеников в студенческий городок в четверг днем, свести их с тренерами по технике письма, консультантами по вопросам поступления в вуз и организатором групповой работы, а к полудню воскресенья каждый из учеников должен будет написать эссе для вуза, составить заявление для поступления, а также, индивидуально пообщавшись с консультантом, решить, куда ему стоит отправить свое заявление. Если ученики будут загружены работой в течение всего уик-энда, рассудил Шрамм, у них не будет времени на то, чтобы думать о страхах, связанных с дальнейшей учебой в университете или колледже.
Шрамм обратился в молодежные агентства, попросив предоставить ему контактные данные учеников, которые «более талантливы, чем можно судить по их баллам». Затем он занялся набором тренеров по технике письма, консультантов по вопросам поступления в вузы и поиском организатора групповой работы. Поначалу никто не верил, что то, что он предлагает, можно вложить в какие-то четыре дня. Но Шрамм умеет убеждать людей. Он привлек 35 учеников из семи штатов, восемь тренеров по технике письма, трех консультантов по вопросам поступления в вузы и уговорил Коннектикутский колледж предоставить площадку для проведения его саммита. Кейт Фром согласился провести занятия по писательскому мастерству, а Дерек Канти выступить в качестве организатора групповой работы. Супруга Шрамма, Лорен, встретилась с молодым сотрудником приемной комиссии Тимом Вестом, который сам вырос на ферме в Арканзасе в семье с низким доходом и сумел поступить в Университет Дюка. Вест согласился выступить в качестве одного из тренеров по технике письма. Шрамм слышал немало похвальных отзывов о консультанте по вопросам поступления в вузы Кпакпунду Эзезе. Он привлек и его.
«Я договорился со всеми, за месяц назначил дату, чтобы получить хорошие скидки на авиабилеты. Затем обратился к друзьям, к церкви. В общей сложности переговорил с 25 людьми. Мне нужно было $13 800, чтобы покрыть все расходы. Однако я не получил ни цента. Я уже был готов отменить мероприятие, но все же решил не опускать руки раньше времени и сказал себе: “Я переговорю еще с 25 людьми. Наверняка кто-то из них войдет в наше положение”».
Наконец один из друзей свел Джейкоба с Каролин Стремлау из Фонда Banyan Tree. Они встретились в мексиканском ресторане в Вашингтоне. К концу разговора у Шрамма уже была необходимая сумма.
Затем, за неделю до саммита, ему позвонил Дерек Канти.
– У меня для тебя две новости, хорошая и плохая, – сказал Канти. – С какой начать?
– Давай с плохой, – сказал Шрамм.
– Я сломал челюсть. На нее наложили проволочную шину.
На другом конце провода повисла тишина.
– А хорошая новость – то, что я учусь говорить со сломанной челюстью и буду на семинаре.
К полудню воскресенья все ученики написали свои эссе на 500 слов, сформировали заявления на поступление в вузы и составили их перечни, узнали полную информацию о возможностях получения финансовой помощи. Одна из них, Тереза Дауни, индианка из Тесуке-Пуэбло (Нью-Мексико), написала эссе о своем дедушке и о своем глинобитном доме. Начиналось оно так:
«Тхейтай. Это означает «дедушка» на моем родном языке тева. Однако это нечто большее, чем просто определение. Он – моя культура, мой язык, мои песни и мои танцы. Он уважаемый старейшина в моей общине. Когда я смотрю на Тхейтая, я вижу 85 лет из своего прошлого – 85 лет, которые все еще крепко стоят на земле. И пусть сегодня он уже ходит с палочкой, его духу она никогда не понадобится…»
