Тим Харфорд - Через поражения – к победе. Законы Дарвина в жизни и бизнесе
Легко говорить, что виной поражений в Ираке были неверные решения, принимавшиеся наверху. Однако причина не только в том, что первоначально выбранная стратегия не оправдала себя. Стратегические ошибки в ходе войны – не редкость. Главная проблема заключалась в том, что военное командование не желало адаптироваться.
4. «Своего рода семья»
Было бы неверно проводить параллели между войнами во Вьетнаме и в Ираке. Но в одном отношении сходство между ними, несомненно, есть. В обоих случаях предложения, рождавшиеся в районе боевых действий, не имели шансов достичь Белого дома и Пентагона. Ситуация в Ираке стала меняться лишь тогда, когда эти предложения были услышаны, чего во Вьетнаме так и не произошло.
Всестороннее исследование процесса принятия решений в США в период вьетнамской войны было опубликовано в 1997 г. Оно написано на основе докторской диссертации, материалом для которой стали вновь рассекреченные документы. Его автор, Герберт Макмастер, был до такой степени возмущен просчетами президента Линдона Джонсона, министра обороны Макнамары и генералов из Объединенного комитета начальников штабов, что назвал свою книгу «Неисполнение долга» (Dereliction of Duty).
Книга Макмастера убедительно показывает, до чего может довести идеальная иерархия. Помните три элемента принятия решений: «общая картина», получаемая путем замысловатого анализа всей имеющейся информации; единая команда, работающая в одном направлении; четкое разделение ответственности, обеспечивающее должный поток информации вверх и вниз по командной цепочке. Джонсон и Макнамара имели все это, но результаты оказались катастрофическими. Дающая «общую картину» информация, которую можно централизованно обобщить и проанализировать, – это не та информация, которая передает суть дела. Верная, дружная команда не оставляет места альтернативным вариантам. А четкая система подчинения почти наверняка отфильтровывает всю нежелательную информацию, чтобы она не попала к президенту. Дональд Рамсфельд впоследствии повторил все те же ошибки, и изменения к лучшему стали происходить в Ираке только тогда, когда американские военные отказались от традиционной системы подчиненности, стремления к консенсусу и принятия решений на основе «общей картины».
Роберт Макнамара был известен своей любовью к количественному анализу, который он довел в компании Ford Motor до такого совершенства, что стал первым президентом этого концерна не из клана Фордов. Случилось это всего за несколько недель до того, как его заметил президент Кеннеди и назначил министром обороны. Макнамара считал, что при достаточном количестве компьютеров и выпускников Гарвардского университета он сможет вдали от передовой рассчитать оптимальную стратегию войны. Однако эта идея не принесла американской армии победы во Вьетнаме, хотя и вдохновила впоследствии Дональда Рамсфельда. Но еще более губительным оказался стиль руководства Макнамары.
Макмастер показывает, что Линдон Джонсон и Роберт Макнамара, что называется, нашли друг друга. Неуверенный в себе человек, на которого после смерти Кеннеди неожиданно свалились президентские обязанности, Джонсон стремился к самоутверждению и не любил возражений. А Макнамара был типичным «чего изволите?». Он старался угодить президенту при всяком удобном случае и делал все для того, чтобы не тревожить его. Став президентом, Джонсон взял за правило проводить по вторникам за обедом встречи с тремя ближайшими помощниками, включая Макнамару. Военные специалисты на этих обедах не присутствовали, там не бывал даже председатель Объединенного комитета начальников штабов. Джонсон и Макнамара не доверяли военным. Более того, получив свой высокий пост, Джонсон сразу уволил трех военных консультантов за то, что «они стояли на пути».
Джонсон и его советники относились к Вьетнаму как к политическому футболу, который мог либо помешать, либо помочь проведению предвыборной кампании 1964 г. на пост президента. Трое его помощников, которые воспринимали себя как «своего рода семью», всегда старались перед встречей с Джонсоном сверить свои позиции, поскольку именно единство позиции нравилось ему больше всего. Сам Макнамара постоянно искал «командных игроков», потому что считал, что «министерства не могут возглавлять люди, способные не соглашаться с решением президента». Это был наихудший вариант идеальный организации. Просто преданности было недостаточно, а наличие собственного мнения рассматривалось как угроза.
Знаменитая серия экспериментов психолога Соломона Аша[10] показывает, почему доктрина Макнамары – Джонсона, предполагавшая единогласие при принятии решений, была столь опасной. В классическом эксперименте Аша несколько молодых людей сидели за столом, и им предъявлялись две карты. На первой была одна линия, а на второй – три линии разной длины, обозначенные как A, B и С. Экспериментатор просил участников эксперимента назвать ту линию из трех, которая имела ту же длину, что и линия на первой карте. Задача была невероятно легкой, однако не без подвоха: все сидевшие за столом, кроме одного, были актерами, нанятыми Ашем. Кружа вокруг стола, они все произносили один и тот же неверный ответ. К тому времени, когда Аш обращался к реальному участнику эксперимента, несчастный уже терял всякую ориентацию. Часто испытуемый давал тот же ответ, что и основная группа, объясняя потом, что считал, будто глаза его обманывают. Для создания такого эффекта было достаточно трех актеров.
Менее известен, но не менее важен другой эксперимент Аша, в котором один из актеров давал ответ, отличный от других. Стремление отвечать «как все» тут же исчезало, и если при 10 актерах и одном участнике эксперимента ответы давались неверно, то при соотношении 9:2 испытуемые легко находили правильный ответ, не боясь того, что их мнение не совпадет с мнением большинства. При этом было даже неважно, давал ли актер-вольнодумец правильный ответ или нет. Наличия ответа, отличного от большинства, было достаточно для того, чтобы испытуемый из эксперимента Аша проявлял «самостоятельность».
В самом сюрреалистичном варианте психологи Вернон Аллен и Джон Ливайн проводили аналогичный визуальный тест, сопровождаемый сложной инсценировкой, в которой один из участников эксперимента был в неестественно толстых очках, специально изготовленных так, чтобы стекла напоминали донышки бутылок. Этого персонажа, напоминающего героя комедийного фильма мистера Магу, тоже играл актер. Он вдруг начинал высказывать экспериментатору свои сомнения: «Нужно ли в эксперименте что-нибудь различать на расстоянии? Я очень плохо вижу все, что находится от меня далеко». После нескольких разыгранных сцен, призванных убедить испытуемого в том, что «очкарик» не видит ничего дальше своего носа, начинался сам эксперимент, и, конечно, мистер Магу называл все вещи неправильно. И снова испытуемому было трудно давать ответ, который не совпадал с неверным ответом, данным группой. И снова одного несогласного было достаточно, чтобы раскрепостить испытуемых, причем раскрепощение происходило даже тогда, когда несогласным был старый бедный Магу, который давал совершенно неправильный ответ.
Другое интересное исследование по значению альтернативы провели специалисты Лу Хон и Скотт Пейдж. В их системе решения принимались простыми автоматами внутри компьютера, свободными от влияния социума. Тем не менее, когда Хон и Пейдж проводили имитационное моделирование, при котором их силиконовые испытуемые были запрограммированы на поиск решения, они обнаружили, что группа самых продвинутых испытуемых действует не так эффективно, как «посредственности». Несмотря на то что «иной» часто означает «неверный», попытка найти иное решение имеет собственную значимость. Именно этот урок извлек Пальчинский, когда путешествовал по промышленным центрам Европы. Это объясняется не только открытым Ашем эффектом конформизма, но и пользой многообразия идей, поскольку в разнородной группе рождаются более качественные решения.
Стремление к недопущению разнообразия мнений всегда заводит в тупик. Линдону Джонсону меньше всего нужно было бороться с инакомыслием. Ему отчаянно не хватало споров. Только тогда он смог бы выражать собственное мнение и получил бы возможность смотреть на вещи широко. Даже некомпетентный советник, имеющий иную точку зрения, – своего рода специалист по внешней политике типа Аллена или введенного Ливайном и сыгранного актером мистера Магу – смог бы улучшить процесс принятия решений, практиковавшийся Джонсоном. Но Джонсон хотел именно единогласия, и Макнамара делал все возможное, чтобы этого достичь.
Ситуация усугублялась еще и тем, что Джонсон создал четкую, близкую к идеальной командную вертикаль и настаивал на том, чтобы никто от нее не отклонялся. Вместо того чтобы разговаривать напрямую с Объединенным комитетом начальников штабов (который, к вящему недовольству Джонсона, часто не мог прийти к единому мнению), он использовал его председателя и Макнамару для фильтрации новостей. Джонсон, возможно, даже не предполагал, как много всего от него скрывают. Очень яркий пример приводится в книге Макмастера. Когда в 1964 г. Объединенный комитет начальников штабов проводил военную игру под названием «Сигма-1», многим было ясно, что полномасштабная война неминуема. Макнамара не согласился с результатами игры «Сигма-1», потому что его вооруженные компьютерами аналитики выдали иные прогнозы. И Джонсон так никогда и не узнал об этих результатах. Этот случай был не единичным, и он ярко свидетельствует о том, что президента и военных советников разделяла настоящая информационная пропасть.
