Стивен Левитт - Когда грабить банк и другие лайфхаки
Нассим Николас Талеб
Вопрос некорректен, и ответы на него не дадут полезной информации. И вот почему.
Недавно мы со Стивеном Дабнером пили напитки, закусывая сыром (я съел 100% сыра), и Стивен спросил, что мне такого сделала экономика как научная дисциплина, раз у меня аллергия на некоторых ученых-экономистов. Аллергия может быть вполне физической: недавно я летел из Лондона в Цюрих рейсом British Airways и обнаружил через проход от себя экономиста-международника из элитного американского университета. Он был одет в синий блейзер и читал Financial Times. Я попросил пересадить меня на другое место, предпочтя более низкую категорию, чтобы только дышать чистым воздухом экономкласса. Ведь местом моего назначения были Альпы — края, похожие на те, что описаны у Манна в «Волшебной горе». Я не хотел оскорблять свои чувства.
Стивену я сказал, что моя аллергия на экономистов носит моральный, этический, религиозный и эстетический характер. Но есть и главная причина: «игровое заблуждение» (ludic fallacy, от лат. ludus — игра). Для моделирования ситуаций практикуются вопросы с готовыми вариантами ответа; своими четкими и недвусмысленными правилами эти вопросы напоминают игры. Но правила оторваны от реальной жизненной обстановки. Реальное же принятие решений на нашей планете не предполагает наличия готовых ответов, изолированных от контекста, поэтому отличники решают проблемы менее эффективно, чем дети, набиравшиеся ума на улице. И если люди подчас кажутся непоследовательными, как видно во многих «загадках», это часто связано с ошибочностью самого экзамена. Дэниел Голдстейн называет данную проблему «экологическая несостоятельность».
Возьмем следующий эксперимент: исследователи предлагали людям оценить две стереосистемы: систему А, красивую на вид, но с неважным звуком, и систему В, не слишком красивую, но с более качественным звуком. Участники эксперимента отдавали предпочтение В, когда видели эти системы раздельно, и А — когда видели их рядом. Почему? Когда они видели их по очереди, они основывали суждение на звуке, а когда рядом — на внешнем виде. Но, выбирая стереосистему, мы судим лишь по двум основным параметрам: звуку и виду. С людьми же дело обстоит намного сложнее: мы оцениваем и одежду, и черты лица, и манеру говорить, и даже запах.
Поэтому в реальной жизни мы действуем по-разному в зависимости от ситуации. И если бы я попытался учитывать контекст, я бы дал такой ответ. Прежде всего, когда я иду по нью-йоркской улице, я редко сталкиваюсь с дилеммой, на что истратить $10: мои мысли заняты следующей книгой или тем, как избавить мир от экономистов (или аналитических философов). В остальном реакция будет зависеть от того, кто мне попадается раньше: нищий или продавец.
Если я столкнусь с нищим, я попытаюсь не давать денег (я достаточно много жертвую в благотворительные фонды на нужды неизвестных людей), но не факт, что это получится. Однозначный отказ возможен лишь в том случае, когда нищий пьян. Моя реакция также зависит от того, видел ли я незадолго до этого фотографии голодающих детей (что делает меня чувствительнее). Нельзя сбрасывать со счета и личностный фактор. Я могу подать намного больше $10, если нищий напомнит мне двоюродного дедушку или если издалека он слегка похож на экономиста Роберта Мёртона. Хотя, если вы меня спросите постфактум, я ни за что не сошлюсь на столь субъективные вещи, а обосную свой выбор умной теорией.
Заметьте, что эта критика абстрактных умствований применима и к кабинетной «аналитической» философии, которую некоторые называют «анальной» философией.
Вернусь к истории с самолетом. Следуя однажды рейсом той же компании British Airways из Швейцарии в Лондон, я оказался рядом с экономистом, который, пожалуй, первым разоблачил «экологическую несостоятельность». Это был Амартия Сен. Он представился как философ, а не как экономист. Чисто внешне Сен походил на того первого экономиста (только не носил синий блейзер), но я был горд дышать одним воздухом с ним.
* * *...Надо сказать, когда мы с Фрайером беседовали на эту тему несколько недель назад, ни один из нас не затратил столько же усилий на ответы, как люди, чьи мнения мы привели (возможно, за исключением Кьюбана).
Моя позиция состояла в следующем. Попрошайничество почти всегда малоэффективно, да еще и раздражает. А поскольку я предпочитаю награждать за хорошее поведение, а не наказывать за плохое, я бы дал все (или почти все) деньги продавцу хот-догов. В конце концов, он изо дня в день работает, платит налоги, лицензионный сбор и т.д. А у нищего есть намного более эффективные и реальные способы обеспечивать себе еду и жилье, чем выклянчивать по несколько долларов у таких людей, как я. И чем больше я буду давать, тем больше времени он будет проводить на улице.
Напротив, Рональд сказал, что отдал бы $10 в попрошайке. Мол, это столь маленькая сумма, что от нее больше толку нищему, чем продавцу хот-догов.
Подкуп детей за старание на экзаменах (Стивен Левитт)
Мы прибегаем к финансовым стимулам, чтобы побудить людей к самой разной деятельности. Никто ведь не ожидает, что работники фастфуда будут трудиться задаром. Никто не ожидает, что учителя будут давать бесплатные уроки. Но когда дело доходит до школьников, мы полагаем, что их способна стимулировать отдаленная финансовая выгода, которую они получат через годы и десятилетия. А ведь для большинства детей месяц или два — уже вечность.
Я решил выяснить, насколько усилия школьников зависят от финансовых стимулов. И для этого провел ряд полевых экспериментов вместе с Джоном Листом, Сюзанной Некерманн и Салли Садофф. По их результатам мы подготовили рабочий доклад.
В отличие от большинства предыдущих исследований, связанных с детьми, школами и наградами, мы не пытались сделать так, чтобы дети лучше занимались и лучше учились. Мы хотели лишь добиться, чтобы они больше старались на самом экзамене. Поэтому о финансовом вознаграждении мы не сообщали заранее, а радовали их буквально перед началом теста: дескать, за улучшение в результатах вы получите $20.
Оказывается, важно, чтобы школьники знали: им заплатят сразу. Если мы говорим, что рассчитаемся с ними через месяц, они не воспринимают это как стимул. Это плохая новость для тех, кто полагает, будто выгоды спустя годы и десятилетия достаточно, чтобы мотивировать учеников.
Лучшие результаты получаются, если давать деньги перед тестом, а при несоответствии стандартам отбирать. Это согласуется с явлением, которое психологи называют «боязнью потери».
