Джейми Рейди - Как я продавал виагру
В этот момент с его лицом произошла какая-то невероятная метаморфоза: из полного придурка он вдруг перевоплотился в закадычного друга, который все эти годы где-то пропадал и вот, наконец, вернулся. Протянув руку для дружеского пожатия, он просиял: «Брен-дон Рили, выпуск 68-го года». Я был принят.
В этом, однако, не было ничего хорошего. Так, по крайней мере, считала моя девушка. Позже я безуспешно пытался объяснить Кэти, почему так вышло: «Даже не знаю, как так получилось. То же самое было, когда на первом курсе наш тренер сказал, что мне лучше вообще не выходить на футбольное поле. То же самое было, когда наш строевой инструктор говорил, что я не сумею взять высоту. Короче, парень бросил мне вызов, и я не мог допустить, чтобы это сошло ему с рук».
Какой девушке интересно слушать о твоих бывших тренерах и командирах. Девушкам без разницы, какими дурацкими способами начальство проверяло тебя на всхожесть, тем более что это было много лет назад. Девушек вряд ли утешит, что «от Саут-Бенда всего два часа езды до Чикаго, а это намного лучше, чем лететь двенадцать часов из Токио». Девушки хотят услышать от тебя только одно: когда ты переезжаешь в их район.
Хотя Брендон Рили, выпускник 68-го года, уже взял меня в свою компанию, мне еще предстояло побеседовать с региональным менеджером, у которого в подчинении было около семидесяти пяти торговых представителей. Выйдя из-за стола, Брендон подошел ко мне и дал краткую характеристику этого парня.
— Он наверняка захочет, чтобы ты рассказал, какие трудности тебе пришлось преодолеть. Он вообще любит, когда говорят о конкуренции. Вероятно, на этом собеседовании тебе придется туго, ведь опыта работы у тебя нет. — Он замолчал, как будто что-то припоминая. — И не забудь дожать его. Скажи, что мы с тобой все обсудили, и Саут-Бенд — самое подходящее для тебя место. А теперь иди и покажи ему, на что способны парни из Нотр-Дама! Вперед, ирландцы![2]
Региональный менеджер лишь едва оторвал зад от стула, чтобы пожать мне руку. На протяжении собеседования он проявлял еще меньше признаков жизни.
Даже у рыб на знаменитых токийских рынках не такой сонный вид. Из меня фонтаном полились все эти специальные словечки, которым меня научил приятель Майка: «рецы», «навязать сделку»… Ноль реакции. Было похоже, что этот парень — энергетический вампир, который высасывает из тебя все соки, чтобы (еле-еле) поддерживать жизнь в своем теле. Энтузиазма у меня в голосе как-то поубавилось, и я весь сгорбился. Я бормотал что-то насчет того, какие трудности пришлось преодолеть на втором курсе, чтобы получить «хорошо» по немецкому, когда он вдруг меня прервал.
— Ну, и как вам понравилась Зама? — ни с того ни с сего брякнул он. Как мне понравилось что? Этот парень что-то сказал, или мне показалось?
Где-то на задворках моего почти уже парализованного сознания что-то встрепенулось. Зама, Зама, да-да, звучит знакомо… ох, ну конечно! Я служил на военной базе Зама в Японии. Крошечный гарнизон, не выполнявший никаких важных функций. Большинство солдат (а гражданских и подавно) о нем никогда не слышали. Мои друзья и родственники обычно безжалостно коверкали это название, когда пытались его написать или произнести. Зума, Зема, Зома… Правильно называли эту базу лишь те, кто там когда-то бывал.
Оправившись от столбняка, я посмотрел на него, склонив голову набок и недоуменно наморщив лоб. Он мимолетно улыбнулся.
— Когда я служил в Корее, совершал там посадку, чтобы отремонтировать самолет, — сказал менеджер. Он сразу расправил плечи, голос его приобрел совсем иную интонацию, чем в предыдущие тридцать пять минут. У нас тут же завязался оживленный, с шутками
и прибаутками разговор о службе в Азии. Выяснилось, что он был летчиком в составе корпуса морской пехоты. Об этой карьере, кстати говоря, мечтал и мой отец, пока не получил травму во время начальной подготовки в Центре приема новобранцев морской пехоты Пэррис-Айленд. Я рассказал ему историю отца, предварив ее возгласом «Всегда верен!»,[3] чем снискал одобрительный кивок.
Больше о лекарствах мы не говорили. Время пролетело незаметно, и мы были удивлены, когда через двадцать минут выпускник 68-го года Брендон Рили постучал в дверь, сообщив, что наше время истекло.
Где ты хочешь работать? — спросил меня напоследок менеджер. Он застал меня врасплох: я-то уже подготовился к другому вопросу первостепенной важности: «Есть ли у тебя ко мне какие-нибудь вопросы?»
Уф-ф… в Саут-Бенде, — ответил я, подумав, что это звучит как-то странно. Он залихватски хлопнул рукой по столу.
Ну что ж, отлично, — сказал он, вставая для прощального рукопожатия. — Удачи тебе.
У меня даже не было возможности дожать его.
Ну вот и все. Я получил работу торгового представителя фармацевтической компании не из-за того, что обладал нужными навыками и опытом, а просто потому, что руководитель кадровой службы тоже учился в Нотр-Даме, а региональный менеджер сорок лет назад провел три дня на никому не известной военной базе в Японии.
В итоге я остался без девушки. Из-за того что устроился на работу, которой не добивался (да еще в городе, о котором даже не думал). Что сказать? Все потому, что этого хотел мой отец.
Глава вторая
В учебном лагере
Поскольку я устроился торговым агентом фармацевтической компании, не имея ни малейшего опыта работы в сфере продаж и, к тому же, совершенно не владея предметом с научной точки зрения, обучение было мне необходимо позарез. К счастью, к этому вопросу в Pfizer подходили со всей серьезностью.
Казалось бы, что может быть общего между учебкой для новобранцев и тренингом для торговых представителей. Но пока я шел в гостиницу, где мне и остальным новичкам Pfizer должны были преподать первый урок, живот у меня прихватило точно так же, как пять лет назад, когда я влезал в автобус до тренировочного лагеря на базе Форт-Нокс.
Схожие черты определенно были, и первая из них — это то, что я никогда не планировал свою работу в компании Pfizer, и в армии я тоже не собирался служить, хотя и вышло иначе.
На первом курсе универа я уже через три недели бросил посещать занятия по программе военно-морского подразделения Учебного корпуса офицеров запаса[4] — они, видите ли, были для меня «трудноваты». В итоге на моих родителей свалилась неожиданная радость в виде необходимости платить за мое обучение 45 тысяч долларов. Из-за этого я испытывал ноющее чувство вины, которое лишь усиливалось, когда я сравнивал себя с моими более практичными сокурсниками.
Эй, дружище, ведь твой отец брокер? Обвал на фондовой бирже в 87-м его, наверное, основательно подкосил?
