Яна Афанасьева - Финанс-романс. В дебрях корпоративной Европы
Вторая часть нашего визита была отведена под тренинг. Тут я могла искренне гордиться подготовкой кемеровской команды. Если не принимать во внимание совершенно неуместные в европейском офисном гардеробе ажурные колготки, просвечивающие блузки и обтягивающие платья, ненавязчиво мелькающие под самым носом у Маниша, а также несоблюдение времени, отведенного на разные пункты повестки дня, можно сказать, что финансовые знания и общая дисциплина в отделе на высочайшем уровне. На этом предприятии не нужно будет контролировать каждое решение и все перепроверять. Люди хорошо знают свою работу. Может быть, именно поэтому после нашей инспекции здесь не было серьезных кадровых чисток и постоянных корпоративных наместников. Разные специалисты ArcelorMittal , работавшие со странами СНГ, соглашались, что с кемеровской командой работать гораздо проще, чем с украинской или казахской.
* * *В течение трех дней поездки меня раз двадцать спросили, не жалею ли я, что уехала из России? Даже девочка на ресепшене в гостинице, и та не удержалась. Что и говорить, русские и европейские представления об уместных и неуместных вопросах зачастую прямо противоположны.
Спрашивают с подтекстом. Неужели ожидают, что я расплачусь из ностальгии по березкам? Или просто хотят почувствовать себя на правильной стороне границы и потом рассказать знакомым, что за кордоном нет ничего хорошего? Вот ведь все, кто уехал, жалуются, что никому не нужны и что европейская жизнь – сплошная скука.
Мне кажется, что сравнивать Россию и Европу можно, только если перевести некоторые европейские достижения на общепонятный русский жаргон. В России многие хотели бы иметь мощное прикрытие под кодовым названием «папик», человека, которому в случае чего можно позвонить и пожаловаться на ГАИ или налоговую. Папик решает проблемы с бюрократами, находит нужных врачей, помогает быстро оформить загранпаспорт. В Европе такой папик есть у всех. Это – государство, с которым мы расплачиваемся налогами и в каком-то смысле свободой выбора. С папиком нужно ладить и не особо выделываться, и все у тебя будет.
Глава двадцать четвертая Политкорректность по-европейски
Однажды, еще в Дюссельдорфе, дочка Аня, которой тогда было лет семь или восемь, серьезно меня озадачила. Ее пригласил на день рождения одноклассник Кай, сын китайских экспатов, много лет назад переехавших в Германию. Мы договорились, что я покупаю подарок, а она рисует поздравительную открытку. Аня сказала, что Кай любит самолеты, поэтому она нарисовала ему белоснежный пассажирский лайнер, на борту которого было написано: «Из Германии в Китай», а под ним парашютиста, очевидно, самого мальчика.
В легком недоумении я попыталась выяснить, что же Аня имела в виду:
– Ты что, хотела, выгнать Кая в Китай? Он тебе не нравится?
– Ну он же из Китая, я думала, он туда хочет.
– Он родился в Германии, а ты, кстати, нет. Тут у него дом, родители, брат и сестра. Зачем ему уезжать?
– Но я думала, ему там будет хорошо, в Китае. Они же все вместе могут уехать.
– Аня, это очень несолидный рисунок, так нельзя. Ты как будто бы хочешь, чтобы Кай уехал из Германии. И парашютист твой, кстати, нарисован в опасном положении, на него надвигается крыло самолета, неужели тебе его не жалко? А что, если бы тебе на день рождения подарили рисунок с надписью «Езжай назад в Россию», ты бы обрадовалась?
– Я про Россию ничего не знаю, у меня там нет друзей, а вот в Финляндию к бабушкам и к подружке Маше я бы с удовольствием вернулась. Там прикольно.
– Анна, люди должны жить там, где им нравится, и нельзя их делить по принципу кто откуда приехал. Это плохо.
– А у нас в школе учительницы всех спрашивают, кто откуда приехал или откуда родители приехали.
Ане еще предстоит научиться политкорректности, без которой взрослому европейцу никак. Возможно, Кай и не заподозрил бы ничего плохого, но его родители, попади им в руки эта открытка, еще долго бы смотрели на нас косо.
В люксембургских школах национальный вопрос преподносится более деликатно, чем в немецких. В первом классе здесь начинают учить немецкий язык, во втором добавляются французский и люксембургский, а с третьего – все преподавание постепенно переходит на люксембургский. В средней школе (то есть с седьмого класса) он заканчивается, зато начинается английский. Основные предметы преподаются на немецком или французском, например, в этом году история на немецком, а биология на французском, в следующем – наоборот. Когда дети в шестом классе заканчивают начальную школу, они свободно владеют тремя языками в добавление к тем, на которых говорят дома. В Анином классе достаточно много детей экспатов, которые приехали недавно, они могут задавать вопросы учителю на любом из известных им языков, учитель отвечает сначала на том языке, на котором его спросили, а потом повторяет ответ на люксембургском для всего класса. Понятие «иностранец» здесь отсутствует как таковое.
Но общий язык – еще не гарантия взаимопонимания. Например, все, кто приезжает из других стран работать в наш офис в США, проходят обязательный тренинг, где юристы подробно объясняют им, что такое политкорректность, адекватное поведение и в чем различие между комплиментом и sexual harrasment [55] . Не секрет, что поступки и некоторые высказывания, вполне принятые (хотя и не всегда приятные) в Европе, имели бы серьезные юридические последствия в Штатах.
В моем случае за межкультурными противоречиями не обязательно лететь через Атлантику, можно просто пройти по коридору в офисе. Например, совсем недавно Мистер А. обозвал меня полярным медведем. Очевидно, с его точки зрения, это был комплимент. Я бежала по коридору, чтобы догнать начальника Investor Relations [56] и кое-что уточнить. Мы обнялись, так как долго не виделись, и немного пошутили о том, что осталась всего пара недель до сдачи отчета, поэтому we will survive [57] и скоро все закончится. Мистер А. из своего кабинета расслышал survive и тут же выскочил в коридор узнать, в чем же дело и кто тут на грани выживания. Я заметила, что у него натренированный слух и объяснила, что ничего страшного не происходит, просто хаос годового отчета. Мистер А. в ответ (на весь коридор) решил меня утешить:
– Ну не бойся ты так, ты же русская, а русский медведь очень сильный. По телевизору все время говорят, что русский полярный медведь – самое сильное животное в мире. Ты мой русский медведь, и ты со всем справишься, я уверен.
Дополнить картину моих повседневных рабочих отношений можно разговором в лифте с вице-президентом из соседнего отдела. Он спросил, как наши дети провели рождественские каникулы в Хельсинки, когда они возвращаются и успела ли я по ним соскучиться. Я ответила, что дети провели время прекрасно и, если бы они провели там еще недельку, я бы не возражала.
