Сергей Чернышев - Россия суверенная. Как заработать вместе со страной
Эти реформы будут эффективны?
Нет. У нас сегодня нет эффективных институтов общества, от которых могут исходить концепция реформ, давление на власть и другие институты государства, чтобы оно проводило эффективные реформы. У нас нет субъекта разработки и реализации эффективных реформ. Это вообще не дело власти. Не надо от нее требовать того, что она делать не может и не должна. Только под давлением и по поручению общества, приняв от него концепцию реформ, задачи, цели, этапы, предоставив обществу выбор из набора политических игроков, оно может что-то проводить.
Общество посредством Общественной палаты может надзирать за проведением реформ. Но чтобы надзирать, нужно сравнивать то, что делает власть, с тем, что она должна делать. Одна палата не может разом и надзирать, и сочинять, что должна делать власть. Поэтому «разделение ветвей» в обществе еще более необходимо, чем разделение властей, поэтому институтов здесь требуется много, и они должны быть сложным образом устаканены между собой. На Западе действует куча мозговых трестов, между ними все время происходит борьба концепций, другие организации и фонды формируют механизмы обсуждения и согласования, готовят кадры элит и контрэлит, затем медиаструктуры запускают пилотные проекты в сфере обновленной идентичности, и только когда все это утряслось, оно вываливается в политическое пространство. Государство понимает, что общество созрело и требует перемен.
Существуют ли в недрах нашего общества проекты реформ помимо путинского?
У нас фантастически богатое общество. Несмотря на все потрясения, репрессии, несмотря на то что много людей уехали за границу. Это щедрая умом, фонтанирующая идеями земля. Проектов много, большая часть этих проектов заведомо лучше того, который реализуется, но все они маргинальны. Имеются местечковые клубы «За могущество России», центры глобальных и прочих стратегий, состоящие из трех с половиной человек, и не все они шизофреники. Но практически начисто отсутствуют общественные институты, которые позволили бы обозревать и сканировать это интеллектуальное богатство, выбирать наиболее адекватные времени и месту идеи и раскручивать механизмы адаптации, через которые общество будет их принимать, с ними идентифицироваться, а потом говорить: «Мы – общество с новой идеей. А вы – государство еще со старой, поэтому вы не наше государство. Либо мы вас снесем, либо вы, изменившись, станете нашим государством».
Надо скорее эти институты формировать, заимствовать, копировать, адаптировать. Как Владимир Ильич писал, «черпать обеими руками из-за границы». Надо передирать институты откуда можно, не только из Европы, но и из Японии, Малайзии, Бразилии, Эмиратов. А покуда у нас в стране сохраняется ситуация, при которой человек, разрабатывающий новую концепцию спасения отечества, – либо городской сумасшедший, либо опасных псих, подлежащий принудительному лечению, либо тихий маргинал.
Не хотел бы сейчас вдаваться в конкретные детали. Замечу только: создавать институт идентичности и другие институты общества возможно лишь из того, что укоренено в истории, проросло в социальной ткани. Их не склеишь на пустом месте из филателистов с правозащитниками. Институт президентства у нас уже состоялся. Причем именно как часть общества, а не государства – там ему как раз не очень рады. Понятно, что этот институт в зародышевом состоянии, что, не понимая своего жанра, он все время пытается влезать в технические дела власти, вместо того чтобы ставить и продавливать стратегические цели и ориентиры. Предстоит формировать нечто похожее, с одной стороны, на монархию, а с другой – на ЦК КПСС. Нужен институт, который будет правящим, но не властным. Как институт королевства в Великобритании. Там должны собираться носители новой идентичности, созревать идеи реформ, должен оформляться социальный заказ власти. Там, а не на майдане. А пока власть занимается самореформированием, ничего хорошего из этих госмастурбаций не выйдет.
Вопрос о будущем политическом устройстве России является частным элементом решения вопроса о собственности. Стратегию формирует собственник страны. Именно хозяин определяет, каким должно быть будущее. И здесь архаика, синкретизм русской речи не мешают, как в случае с «властью», а скорее приходят на помощь. «Собственность» и «свобода», а также «свой», «свойство», «присвоение», «усобица», «способность» – в русском языке однокоренные слова... Как «винтовка рождает власть», по словам Мао, так сегодня способность рождает собственность. Тот, кто способен управлять, и становится собственником. Об этом – известная в новом институционализме теорема Коуза, об этом – «экономика доступа» вместо «экономики обладания» Джереми Рифкина.
Три простых требования предъявляются к тому субъекту, кто претендует на роль собственника, хозяина, тычет пальцем и говорит: мое. Мои шесть соток, мой курятник, мой автомобиль, моя корпорация, моя страна. Во-первых, если это ваше, то будьте добры обеспечить, чтобы куры не дохли. Иными словами, совокупность институтов собственности должна обеспечивать воспроизводство – хотя бы простое, а лучше расширенное. Во-вторых, не может быть хозяином человек, у которого половину шести соток занимает полуразрушенный дом, а на грядках телега стоит, у которой колесо украдено. Не может быть хозяином команда, которая желает порулить государством, но не знает, что делать с оборонкой, с машиностроительными заводами, турбинами, железными дорогами, и говорит: мы управляем денежной массой, а остальное пусть лежит. Поскольку мы не знаем, что с этим делать, пусть рынок работает. А рынок не в состоянии ничего поделать с производственными активами, созданными постиндустриальным социализмом. Реально я хозяин того, чем умею управлять. Раз я говорю, что экономика для меня – это денежная масса, стало быть, я хозяин не страны, а денежной массы. А в остальной стране кто хозяин? Поэтому есть третье требование. Приходит некто – хозяин соседнего участка, злой политтехнолог, мастер принудительного евроремонта – и говорит: «Ах, какая прелесть, какая чудесная грядочка! Мы у вас эту грядочку забираем, она у вас все равно без толку, а нам она очень понравилась». Так вот настоящий хозяин должен быть способен, используя весь арсенал способов – силовых, правовых, идеологических, технологических, иных, – эффективно продемонстрировать: это – мое.
Если на нашей территории есть анклавы хронически дотационных регионов, залежалых некапитализируемых ресурсов, не плачьте, когда придут китайцы или зулусы, все это заберут и будут глубоко правы. У нас самая большая территория в мире, а эффективность использования ресурсов катастрофически мала. Ну хорошо, пока еще формально действует принцип незыблемости границ. Но наш всемирный бесхоз не будут терпеть бесконечно. Нам скажут: «Слушайте, у вас там в Сибири можно ехать и два, и три дня, не встретив человека, у вас ресурсы под ногами валяются, а люди в мире миллионами гибнут без пищи и тепла. Вы – та самая собака на сене».
