Тим Леберехт - Бизнес в стиле romantic. Отдавай все, не считаясь ни с чем, чтобы создать нечто более великое, чем ты сам
Переработка для подготовки предложения или презентации – это эмоциональный опыт, который повышает остроту нашего ума и бросает вызов физическим возможностям. Мы одновременно страшимся его и смакуем. Работа, которую, казалось, легко с себя сбросить, принимает угрожающие размеры у нас на глазах{156}. Возбуждение от сложной задачи можно ощутить физически – усиливается сердцебиение, обостряется чувство времени. Сталкиваясь с таким профессиональным опытом клинической смерти, мы оживаем.
Архитекторы и дизайнеры страдают от синдрома «успеть в последнюю минуту» вплоть до самого конца своей карьеры. Корни лежат в их профессиональном образовании. Студентами их помещают в ситуацию крайне нервной гонки со временем, и с самого начала закладывают такой шаблон поведения. То же самое происходит и у писателей, разработчиков стратегии брендов, рекламщиков, кинематографистов, исследователей, аналитиков, журналистов и представителей других профессий, работающих со знанием: однажды пережив адреналиновую гонку, им сложно удержаться от стремления поучаствовать в ней еще, несмотря на все попытки избежать панического состояния. Мы втайне стремимся к драме и саспенсу[12] и развили удивительную способность вплетать их в свою работу.
Следует отметить, что постановка дедлайнов – это привилегия людей, у которых есть определенная степень автономии в процессе работы; тех, кто не связан монотонными сменами или стандартизованной последовательностью действий. Самостоятельное определение того, когда или как мы работаем, повышает шансы на создание драматических условий дедлайна. Мы как работники интеллектуальной сферы можем интенсифицировать свой опыт, потому что сами определяем момент начала и окончания работы, пик нагрузки и паузы. Без этой «свободы прокрастинации» достичь романтического страдания было бы гораздо сложнее.
Этот вариант жертвы постоянно встречается на рабочем месте, но лучше всего он проявляется среди спортивных фанатов. Совершенно не случайно, что слово «страсть» происходит от глагола «страдать». Фанат привязан к своей команде и каждый раз страдает от поражения. Степень страдания прямо пропорциональна привязанности. Эмоции, переживаемые фанатами во время спортивного состязания, сродни опыту личного кризиса: от возбуждения и эйфории – до шока, травмы и даже депрессии. А глубже всего в памяти остаются моменты не радости, а предельной боли, сердечные приступы после поражений.
Для меня самым романтичным видом спорта представляется футбол, потому что эта «прекрасная игра», как ее часто называют, предлагает не только драму, но и высокую степень двойственности.
«Великим заблуждением будет считать, что футбол – это в принципе победа», – сказал однажды легендарный капитан английской команды «Тоттенхэм» Роберт Деннис Бленчфлауэр{157}.
Ведь футбольный матч может закончиться вничью, причем даже с нулевым счетом. Арсен Венгер, тренер лондонского «Арсенала», пошел еще дальше, заметив: «Отпечаток, который вы оставите в душе человека, гораздо важнее результата»{158}. В лучшем случае фанаты впечатляются прекрасной комбинацией в одно касание и движением игроков без мяча по идеальным геометрическим траекториям. Команды самого высокого уровня, в частности «Барселона» или мюнхенская «Бавария», поднимают эти полуавтоматические-полумеханические действия до высшего удовольствия, исполняя нечто, похожее на танец{159}.
Несмотря на тенденцию последнего времени обожествлять статистику и стремление ввести видеоповторы для отмены решений судьи, футбол сохраняет свою субъективность и непредсказуемость. Произойти может все что угодно в результате человеческих ошибок. Когда выступление не вознаграждается достойным результатом, а «футбольный бог» оказывается несправедлив, сердце фаната истекает кровью, и его фрустрация достигает пика. Но фанат все равно привязан к своей команде и разделяет ее историю. Матч за матчем, сезон за сезоном эти воспоминания складываются в слои, один поверх другого, и жизнь фаната проходит в тандеме с жизнью команды. Даже сталкиваясь с длительной и болезненной чередой поражений, фанат никогда не изменяет своей привязанности и не переключается на поддержку более успешной команды. Быть фанатом значит быть приверженцем веры, зародившейся очень давно. Как и во всех наших самых значимых отношениях, эмоциональные инвестиции никогда не окупаются. Они поглощают и изматывают нас, и выхода быть не может, но романтический капитал растет с каждым просмотренным матчем.
В бизнесе случаются моменты, которые дают человеку ощущение значимости, потому что мы вкладываем такие ценные ресурсы, как время, заботу или внимание. Чем дискомфортнее, сложнее опыт, тем более значимым он ощущается. Чем больше мы жертвуем, тем больше обретаем. Чем ближе дедлайн, тем больше мы оживаем. Для романтика нет ничего более устрашающего, чем легкая, комфортная жизнь: всегда, в любое время, в любом месте. Именно это вы и предлагаете вашим клиентам и сотрудникам? Но почему?
Бизнес-романтики до смерти жаждут страдания (небольшого). Мы знаем, что где-то в зазорах между комфортом, удовлетворенностью и счастьем нас ждет романтика. Попросите ваших клиентов и коллег совершить усилие. Сделайте так, чтобы достижение вознаграждения для них шло через преодоление. Пусть они подождут. Обманите их ожидания, чтобы они оценили то, чего не могут достичь. И посулите высшую награду – перманентную неудовлетворенность.
Глава 7
Притворяйтесь!
Все ложно, все возможно, все полно сомнения.
Ги де МопассанКартина австралийского режиссера База Лурмана «Великий Гэтсби», вышедшая в 2013 году, стала лидером по кассовым сборам. Однако в то же время ее сочли великим мошенничеством{160}. Кинокритики ополчились на Лурмана за навязывание своего авторского видения. Вместо того чтобы воссоздать настоящий мир «реалистичной» повести Фицджеральда, Лурман придумал вымышленный мир, карнавальную пляску с мишурой и гротеском{161}. Мне, в отличие от многих рецензентов, фильм понравился, было ощущение, что я смотрю на мир Гэтсби через светящийся дискотечный шар, в котором все блестит и сверкает. Этот мир реальнее, чем сама реальность, – настоящий праздник подделки.
Лурман и раньше не был чужд этой эстетики. Мы наблюдали ту же кинематографическую магию и в Париже XIX века в его «Мулен Руж», и в шекспировской Вероне в «Ромео + Джульетта». Любому, кто ищет достоверного воспроизведения мира Фицджеральда, лучше остаться дома и прочитать книгу. Но почему нам интересен другой способ ее изображения? Любое произведение искусства стремится воспроизвести (подделать) переживание художником реальности. Как это сформулировал Пикассо: «Я часто рисую подделки».
