Эдмунд Фелпс - Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений
По-видимому, гипотетическое влияние различных культурных элементов в общем и целом подтверждается. Также представляется, что успешные ценности, выявленные WVS, — это ценности современного капитализма; иными словами, это ценности, которых странам, подозреваемым в корпоративизме, то есть Франции, Италии, Голландии, Бельгии и т. д., не хватает, если сравнивать с их обычными конкурентами — Америкой, Канадой и Британией, а также с небольшими морскими государствами — Данией, Ирландией и Исландией. Однако в указанном докладе не рассматривалось влияние на тот индикатор эффективности, который наиболее важен для данной главы, а именно на удовлетворенность трудом. Можно было бы вернуться к этим данным, чтобы проверить, что установки, которые, как выяснилось, значительно влияют на общепринятые показатели экономической эффективности, то есть на долю работающих, относительную производительность и безработицу, также в значительной степени сказываются и на удовлетворенности трудом. Впрочем, результаты не вызывают сомнений. И здесь нам интереснее более структурированный подход.
История, изложенная в этой книге, подсказывает другой способ проверки важности экономической культуры для удовлетворенности трудом (и — шире — для экономической удовлетворенности в целом). Эта история рассказывает о современной этике, то есть о стремлении к самовыражению через воображение и креативность, а также о современной морали, то есть праве индивидов заниматься этим самовыражением без ограничений, накладываемых традиционализмом — обязательствами по отношению к семье, сообществу, стране и религии. «Всемирная история. Часть II» полна этих переменчивых битв между модернизмом и традиционализмом, то есть великой и бесконечной борьбы, которая не прекращается на Западе с начала XIX века и по сей день. Там, где модернизму удавалось одержать победу и где традиционализм терял территории, смогла развиться современная экономика, а общество достигало процветания, — например, в Британии и Америке. Несмотря на некоторые отличия в ситуации во Франции с ее братством и равенством, а также в Германии, где важной силой оставался традиционализм (и социализм), эти страны также смогли создать относительно современные экономики. Однако в результате возрождения традиционализма почти во всех странах Европы в XX веке экономики этих стран выбыли из современной части спектра.
Если эта история верна, более впечатляющее и более массовое процветание, а потому и более высокий уровень средней удовлетворенности трудом должны обнаружиться в обществе, где сильны культурные ценности модернизма. И хотя некоторые элементы традиционализма могут в определенных случаях оказаться полезными, не стоит удивляться, если удовлетворенность трудом выше там, где ценности традиционализма слабы.
В докладе 2012 года Райко Божилова и автора этой книги проверяется гипотеза о том, насколько модернистские ценности той или иной страны способствуют средней удовлетворенности трудом. В каждой исследуемой стране измеряется привязанность к определенным ценностям, которые, как удалось выяснить WVS, являются признаком модернистской культуры или, напротив, ее нехватки[170]. Количественные оценки были получены на основе ответов на следующие вопросы, предполагающие положительный или отрицательный ответ («да» или «нет»): «Считаете ли вы, что правильно больше платить более производительным работникам?» (c059); «Считаете ли вы, что управление фирмами должно находиться под контролем собственников?» (с060); «Согласны ли вы с тем, что конкуренция — это благо?» (е039). Также задавались вопросы, требующие оценки по 10-балльной шкале: «Следует ли проявлять осторожность по отношению к серьезным переменам в жизни?» (е045); «Обеспокоены ли вы новыми идеями? Считаете ли вы, что идеи, которые прошли испытание временем, обычно лучше, или же новые идеи иногда заслуживают развития и проверки?» (е046); «Беспокоят ли вас сложности, с которыми могут быть сопряжены перемены, или же вы приветствуете возможности, обещающие какие-либо изменения?» (е047). Подсчитывая ответы в той или иной стране на эти вопросы, мы получаем среднюю силу соответствующей ценности в ней. Вычислив среднее значение шести этих количественных оценок, мы получаем индекс модернизма.
Индекс традиционализма вычисляется примерно так же. Были отобраны вопросы, которые должны выявить сильную озабоченность обязательствами по отношению к семье и общине, то есть озабоченность настолько сильную, что экономические процессы, которые способны отвлечь детей от семей и общины, вряд ли будут приветствоваться. Некоторые традиционные ценности фиксируются четырьмя вопросами WVS: «Думаете ли вы, что помощь другим важна в жизни?» (а007); «Считаете ли вы, что дети должны уважать и любить своих родителей?» (а025); «Считаете ли вы, что родители отвечают за своих детей?» (а026); «Считаете ли вы, что бескорыстие — это важное качество, которое должно быть у ваших детей?» (а041). Мы не хотим здесь внушить мысль, будто инновациям сильно поможет наличие экономических акторов, которые отвратительно относятся к своим родителям или соседям, мы лишь говорим, что инновации могут задохнуться в силу фиксации на семье и сообществе, исключающей все индивидуальное.
Каковы же результаты? Можно было бы подумать, что традиционные ценности служат клеем, который соединяет общество, а потому косвенно повышает удовлетворенность трудом и другие вознаграждения за участие в экономическом процессе. Также можно было бы подумать, что значительную пользу принесет небольшая доза модернизма, тогда как большие его количества ослабляют координацию, провоцируя страхи и утрату подлинной удовлетворенности трудом, знакомой мастерам в прежние времена. Чуть ли не в каждой своей речи континентальные политики отдают дань уважения этим излюбленным убеждениям. Однако выводы исследования твердо подтверждают, что ни один из этих предрассудков не соответствует действительности.
Результаты отображены в графическом виде на рис. 8.4 и 8.5, которые опираются на индексы модернизма и традиционализма, сведенные в виде таблицы 8.2.
Достаточно бросить взгляд на эти рисунки, чтобы понять, что традиционализм является препятствием для высокой удовлетворенности трудом. Существуют три страны — Финляндия, Дания и Америка, — которые демонстрируют весьма низкий уровень традиционализма и довольно высокую среднюю удовлетворенность трудом, и эти же страны обычно считаются образцами высокого динамизма. Есть другие три страны — Португалия, Испания и Франция, которые демонстрируют достаточно высокий традиционализм и весьма низкую среднюю удовлетворенность трудом. Кроме того, весьма важна «негативная» статистическая корреляция в выборке в целом. У Швеции, Канады, Ирландии и Дании более высокая удовлетворенность трудом, чем можно было бы предположить, исходя из их умеренного или низкого традиционализма, но у них есть кое-что, чего нет у других стран, как показывает следующий рисунок.
