Егор Гайдар - Долгое время. Россия в мире. Очерки экономической истории
Основа экономики – частнохозяйственный сектор: крестьянские хозяйства, частные промышленность и торговля. На смену традиционной монархии пришел революционный, модернизированный авторитарный режим. От российских традиций унаследованы протекционизм, активная роль государства в экономическом развитии. Наиболее существенная новация – монополия внешней торговли.
Крестьянство освободилось от тяжелого груза продразверстки и сохранило за собой помещичью землю. Ограничение финансового давления на крестьянство[758] привело к росту собственного крестьянского потребления[759] и сокращению доли экспорта в сельскохозяйственном производстве по сравнению с довоенным уровнем (табл. 8.6).
Таблица 8.6. Экспорт зерна из России
Источник: Nove A. An Economic History of the USSR, 1917–1991. London: Penguin Books, 1992. P. 108.
Недостаток валюты и соответственно ограниченные импортные возможности стали постоянными проблемами советской экономики. Монополия внешней торговли резко ограничила потребительский импорт. Но уже упомянутый рост потребления в деревне не позволял повысить экспорт продовольствия до довоенного уровня. Попытки его увеличить только дестабилизировали финансовую систему и рыночные механизмы.
Социалистическая революция способствовала восстановлению традиций российской крестьянской общины достолыпинского периода. Община в 1918 году стала инструментом перераспределения земли. В это время она имела значительно большие возможности регулировать землепользование, чем когда бы то ни было после 1906 года. В 1925 году 90 % крестьян входили в состав общин[760].
Все это породило серьезные проблемы экономического развития. Они проявились, как только были использованы лежащие на поверхности резервы восстановления народного хозяйства. На повестку дня встал вопрос: как преодолеть возросшее за годы войны и революции отставание от развитых государств Запада? Основные структурно-технологические приоритеты развития вытекали из опыта индустриально развитых экономик, ресурсов России. Эти приоритеты переходят из “Послевоенных перспектив русской промышленности” В. Гриневецкого в план ГОЭЛРО, а оттуда – в предложенные Госпланом ориентиры первой пятилетки: надо поднимать отечественную топливную промышленность и энергетику, реконструировать на современном уровне металлургию, создавать развитую машиностроительную базу, восстанавливать довоенный объем железнодорожного строительства. Вопрос: откуда взять на это средства?
Традиционный в России источник накопления капиталов для развития экономики – крестьянские хозяйства. Но ввиду крестьянского характера революции использовать его непросто.
Добровольные частные инвестиции крестьянских хозяйств остаются низкими[761]. Антикапиталистическая риторика исключает активные меры, направленные на развитие и укрепление наиболее эффективных богатых крестьянских хозяйств. Даже Н. Бухарин, лучше других большевистских лидеров понимавший значимость этой проблемы, был вынужден снять свой лозунг “Обогащайтесь!”[762]. В результате созданные земельной реформой ресурсы роста крестьянского накопления, развития современного товарного, капиталистического аграрного производства оказались заблокированными (табл. 8.7).
От разумных людей бессмысленно ждать, что они будут инвестировать в развитие производства, рискуя в результате попасть в состав политически подозрительных элементов, подвергнуться санкциям и репрессиям[763]. В середине 1920‑х годов крестьянское хозяйство в России остается стабильным, но малоприспособленным к развитию сектором национальной экономики[764].
Таблица 8.7. Доля крестьянских хозяйств, использующих наемный труд
Источник: Советское народное хозяйство в 1921–1925 гг. / Под ред. И. А. Гладкова. М., 1960. С. 271.
Те же проблемы препятствуют активному производственному накоплению в частном секторе вне сельского хозяйства. Само существование этого сектора большевики допускают с бесчисленными оговорками[765]. Поэтому заинтересованности в частных долгосрочных инвестициях ожидать не приходится. Постоянные идеологические и политические угрозы в адрес буржуазии делают невозможным убедить предпринимателей в необходимости финансировать индустриализацию страны. Частный сектор ощущает временность, неустойчивость своего существования, минимизирует риски, концентрирует усилия на коротких торгово-финансовых операциях[766].
Словом, в результате революции и Гражданской войны путь России к динамичному капиталистическому росту, предполагающему высокую активность частнопредпринимательского сектора, значительные частные сбережения и инвестиции, оказался закрытым.
Государственный сектор экономики тоже испытывал немалые финансовые трудности. Политические соображения (как-никак “диктатура пролетариата”) заставляли повышать уровень заработной платы[767]. К концу восстановительного периода при производительности труда ниже дореволюционной реальная заработная плата была выше. Протекционизм и слабость конкуренции, ограниченная эффективность производства – и при этом государственные предприятия получали прибыль. Монополия внешней торговли позволяла им устанавливать высокие цены на свою продукцию, что обостряло хронический конфликт между городом и деревней. Реакция деревни на дороговизну – ограничение спроса на промышленные товары и сокращение поставок сельхозпродукции.
В рамках сохранения рыночных институтов у государства оставался малоприятный выбор между низкими темпами экономического роста при сохранении финансовой стабильности и попытками форсировать государственные капиталовложения за счет эмиссионного финансирования. Последнее неизбежно приводит к инфляции. Борьба вокруг выбора одной из этих альтернатив вызывает в 1925–1928 годах колебания экономической политики от инфляционного финансирования к мерам, направленным на восстановление устойчивости денежной системы, острые дискуссии между Наркомфином и Госпланом о возможных темпах и масштабах государственного накопления, о нарастающей финансовой нестабильности, о связанных с ней сбоях в работе рыночного механизма[768].
Кризис хлебозаготовок конца 1927 года, послуживший поводом для отказа от нэпа, был вызван попыткой одновременно форсировать темпы роста накопления и удержать низкие цены на зерно. Как и предшествующие кризисы 1923 и 1925 годов, эти проблемы можно было регулировать теми же методами – уменьшением накоплений и зернового экспорта, повышением закупочных цен. Вместе с тем кризис хлебозаготовок еще раз высветил ключевую проблему нэповской экономики: сохранять рыночные механизмы и непосредственно управлять экономикой невозможно.
