Эдмунд Фелпс - Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений
Понятно, что при раннем капитализме рыночные силы заставляли участников чувствовать себя стадом овец, которое гнали снег, дождь и другие стихии. (В этом отношении важнейшее достоинство рынка состоит в том, что он заставляет людей добровольно делать то, что нужно для наилучшего распределения ресурсов.) По этой причине времена меркантилистского капитализма, вероятно, не были особенно счастливыми. Но с пришествием современных обществ участники экономики впервые получили возможность в массовом порядке придумывать и отыскивать новые способы производства и новые продукты, а также строить новые карьеры. Люди получали возможность найти для себя захватывающую работу, вести сложную и интересную жизнь, развивать свою личность. Корпоративизм подавил все эти индивидуальные возможности, заставив участников выпрашивать разрешение на вступление в определенную отрасль или же, как в некоторых случаях, втираться в доверие ради выхода на определенный рынок или приобретения каких-то фирм. Следовательно, это была репрессивная система. Идея корпоративизма стала основанием для систем с разным уровнем тоталитаризма (если использовать термин, принадлежащий самому Муссолини), который превратил большинство участников обратно в стадо овец.
Глава 7
Оценка соперников по их собственным критериям
Курица — мудрейшее из творений животного мира, поскольку она не кудахчет, пока не снесет яйцо.
Авраам ЛинкольнКаких успехов добились соперники современного капитализма — корпоративизм и социализм? Ранее было показано, что Германия Бисмарка, располагавшая некоторыми элементами корпоративизма, развивалась неплохо, хотя трудно сказать, в какой мере ее успех определялся корпоративизмом. Корпоративистские экономики Муссолини и Гитлера оправились от национального кризиса не быстрее американской и британской экономики. Но что можно сказать о новом корпоративизме и новом социализме, существующих с середины 1960-х годов по наше время? Теперь мы готовы изучить их последствия и результаты, сложившиеся в последние полвека.
В этой главе рассматривается вопрос о том, удалось ли неокорпоративистской и неосоциалистической экономикам достичь тех результатов, на которые они претендовали. В следующих главах мы перейдем к обсуждению критерия оценки эффективности экономики, который радикально отличается от того, что принят в корпоративистской и социалистической мысли. Но сначала нужно показать, что социалистическим экономикам не удалось достичь социалистических целей, а корпоративистские не смогли добиться корпоративистских выгод.
Социализм: претензии и эмпирические данные
Под социализмом могут иметься в виду разные вещи, однако самое главное — это общественная собственность на ряд предприятий: экономики с большей государственной собственностью обычно считаются более социалистическими, чем с заметно меньшей государственной собственностью. В базовом варианте социализма государственные предприятия охватывают лишь сферу здравоохранения, образования и некоторых отраслей страхования, тогда как в экономиках с сильным креном в сторону социализма государственная собственность распространяется гораздо шире.
Поэтому нам понадобятся данные, с помощью которых можно будет проверить социалистическую убежденность в том, что государственная собственность повышает экономическую эффективность. К счастью, данные по целому ряду государственных предприятий начали поступать еще два десятилетия тому назад. Оценки доли валового внутреннего продукта (ввп), произведенного государственными предприятиями, были опубликованы в 1995 году в исследовании Всемирного банка «Бюрократы в бизнесе» (Bureaucrats in Business). Если брать развитые экономики, которыми мы здесь в основном интересуемся, то в 1986–1991 годы доля ВВП, произведенная государственными предприятиями, составляла 10 % во Франции, 7,1 % в Германии, 5,6 % в Италии, 4 % в Испании, 3 % в Великобритании (тогда как до Тэтчер —5,9 %) и 1 % в Америке. (Также есть данные для менее крупных стран — Австрии (13,9 %) и Португалии (14,2 %).) Более широкая подборка стран была представлена в книге Бранко Милановича «Либерализация и предпринимательство» (1989), а несколько других стран были добавлены за счет использования доли общей занятости, а не продукта, приходящейся на государственные предприятия. Согласно этим подсчетам, охватывающим 1978–1983 годы, на вершине снова оказывается Франция, не слишком от нее отстают Италия и Австрия; потом идут Швеция и Финляндия; следом — Германия и Великобритания (до того, как Тэтчер сократила государственную собственность в следующем десятилетии); далее — Норвегия и Канада; потом — Австралия и Дания; наконец — Испания, Голландия и Америка. Полные данные см. в табл. 7.1.
Большинство защитников более или менее социалистической организации экономик — так называемых развитых экономик, которые могут отличаться, однако, как низкими, так и средними доходами, — подчеркивают доступность и устойчивость работы, которую такая организация якобы обеспечивает. Что касается устойчивости работы, они полагают, что социалистические предприятия более склонны нанимать и удерживать работников, которым грозит хроническая безработица, чем капиталистические предприятия; они также с большей готовностью удерживают работников в ситуации экономического кризиса, несколько сглаживая тем самым спады экономического цикла. Однако два этих тезиса, даже если они верны, не дают нам окончательных выводов, поскольку формирование новых предприятий в современном капитализме может создавать столько же новых рабочих мест, сколько теряется уже существующими предприятиями во время спадов.
Вера в то, что более социалистические экономики лучше справлялись с созданием рабочих мест, закрепилась в успешный период с середины 1950-х до середины 1970-х годов. Используя «стандартизированные» оценки безработицы, подсчитываемые ОЭСР, мы можем увидеть, что в Америке она составляла в среднем 4,4 % в 1960–1973 годы. В европейских странах, которые считались относительно социалистическими, в этот период этот показатель удерживался на удивительно низком уровне: о,8 % в Германии, 1,3 % в Норвегии, 1,8 % во Франции и 1,9 % в Швеции. (В Европейском экономическом сообществе в целом средний уровень безработицы в этот период составлял 2,6 %.) Однако эта видимость низкой безработицы была разрушена в следующие десятилетия. К середине 1980-х годов уровни безработицы во всех западных странах стали значительно выше. У Европы не осталось запаса новых товаров и процессов, которые она могла бы «переносить» из других стран, так что предложение рабочей силы и инвестиции сократились. Америка испытывала более мягкое сокращение экономической активности, вызванное другой причиной — резким сокращением инноваций. (Об этом рассказывается в главах 9 и 10.) До 1995 года наиболее низкие уровни безработицы в крупных странах составляли: 5,6 % в Америке, 6,5 % в Голландии, 7 % в Великобритании (1979) и 8,2 % в Германии. Наибольшая безработица была в Испании (22 %), Италии (11,7 %) и Франции (10,3 %). И в этом случае нельзя сказать, что более социалистические экономики продемонстрировали устойчивую тенденцию к более низкой безработице. На самом деле безработица в них могла бы быть гораздо выше, но они сдерживали ее за счет агрессивного вмешательства. В большинстве относительно социалистических экономик (в Германии, Финляндии, Франции и Швеции) действуют мощные государственные программы, направленные на снижение безработицы, что, следовательно, маскирует их тенденцию к высокой безработице. Напротив, в большинстве наименее социалистических стран, в частности в США, Великобритании, Канаде, Австралии и Норвегии, подобные дорогостоящие меры применяются крайне редко (см.: OECD, Employment Outlook, 2005).
